– Надо же – Яр он… «Слизь» тебе больше подходит, ботан! – проорал им вслед «страж».
Охрименко снова рванулся. Почти заламывая ему руку за спину, Вадька с Олегом втащили его в коридор.
– Ты видел его морду? Это же они сделали… специально!
– Они. Специально, – согласился Вадька, вдруг понимая, что чувствуют взрослые, когда смотрят на беснующегося подростка. – Только его морда доказательством не является – тем более она у него под балаклавой. Скажут, что мы других обвиняем, а сами все испортили, и еще… – Вадька вдруг замер. – Еще, может, и по пьяни…
– По какой… пьяни? – растерялся Охрименко.
– По комнатам, быстро! – прошипел Вадька. – Искать бутылки!
– Какие еще…
– Которые нам подкинули! – Вадька влетел в комнату и плюхнулся на живот, заглядывая под кровать. Дверь распахнулась снова, и ворвался владелец пансионата.
– Вы пили! – грозно провозгласил он. – Напились, потащились в туалет и там своротили унитаз! И трубу!
– Ничего мы не пили! – возмутился Охрименко.
– В последний раз я был в туалете в три ночи, и там все было в порядке, – твердо заявил Федорчук.
– Во-от! – обрадовался владелец. – Полночи портвейн хлестали, поплохело, вот и поперлись – и туалет тю-тю.
– Мы в Сети сидели!
– А откуда вы знаете, что мы пили именно портвейн? – поинтересовался Вадька.
– Эти, с шестого этажа! Их работа! – задохнулся от ярости Охрименко.
– У них с туалетом все в порядке, а у вас полная комната бутылок! – Владелец пансионата со всей силы дернул Вадькину кровать в сторону. Под кроватью был слой пыли. Бутылок не было. Он метнулся к кровати Федорчука, потом Охрименко, закружил по комнате, заглядывая в тумбочки и шкаф, распахнул окно, внимательно оглядел подоконник и землю внизу.
– Спрятать успели? А ну открывайте чемоданы!
Вот теперь стоять намертво, не давая открыть сумки, потому что бутылки там… точно есть! Бутылки в чемодане – надежнее всего, тогда точно не отвертеться, хотя непонятно, когда Евтюхов с компанией успели их подсунуть: во время дискотеки рано – могут обнаружить, а потом их бы заметили… Все это промелькнуло у Вадьки в голове мгновенно, он уже открыл рот, чтоб сказать: «Вы не имеете права нас обыскивать…» – но прежде чем успел вымолвить хоть слово…
– Нате, смотрите! – Охрименко вывернул содержимое своего чемодана на пол.
Вадька зажмурился, в полной уверенности, что сейчас из чемодана со звоном вывалится пустая бутылка портвейна. Вот сейчас… В комнате стояла тишина, а потом от двери донесся испуганно-любопытный Катькин голос:
– Дяденька, а вы у мальчиков бутылочки ищете, потому что туалет сломан? Так мы вас можем в женский пустить!
Вадька широко открыл глаза – на лице сестры было фирменное идиотско-дурашливое выражение (очень естественное, как всегда утверждал сам Вадька), означающее, что мелкая уже успела что-то сотворить. И, облегченно выдохнув, взялся за собственный рюкзак:
– А вы в курсе, что вам по закону нельзя нас обыскивать, особенно вот так, без наших родителей или учителей?
– Мелкие еще на законы кивать – ремень ваш закон! – рявкнул владелец.
– А почему все здесь? Вы на занятия не собираетесь? – Программист остановился, изумленно оглядывая собравшуюся у двери толпу. – Что здесь происходит?
– Так туалет прорвало, – невозмутимо пояснила ему Катька. – Вот… аж сюда добило…
В толпе захихикали. Владелец яростно покосился на Катьку, натолкнулся на невинно-придурковатый ответный взгляд и, пнув открытый рюкзак Федорчука, вылетел вон.
– Он что, вам претензии предъявлял? – закипая, начал программист.
– Ничего страшного, Алексей Владимирович, – успокоил его Вадька. – Зато он убедился, что мы ни при чем.
«Если не полный идиот и способен сложить два и два – сломанный туалет и немедленный донос, даже с инфой насчет портвейна, – теперь он подозревает Евтюхова с компанией».
– Убраться надо, не бросать же все на полу, – пробурчал Охрименко, запихивая в чемодан свои вещи.
– Я… предупрежу, чтобы подождали… лекция интересная. Опять из-за вас всех задерживаем, – прорвалось у программиста с досадой. – А вы что стали? Марш на занятия! – И ушел, зло бормоча себе под нос.
– Сколько их тут было? – не глядя на Катьку, спросил Вадька.
– Две: одна у тебя, вторая вот у него, – кивнула она на Охрименко.
– Что – у меня? – не поняв, переспросил Охрименко, но Вадька не обратил на него внимания:
– Правда портвейн? – Катька кивнула, Вадька зло оскалился. – Шустрые ребята. Изобретательные. Ну и что ты за это хочешь?
– Я всегда помогу своему брату… даже если он меня совсем-совсем не понимает, – трагично-меланхоличная мина в стиле Кисоньки Катьке не удалась. – Но и хочу я, конечно, тоже. В город. Куплю себе хоть что-нибудь. – Она демонстративно оттянула край той самой футболки, в которой приехала.
– Ну и как я отпрошусь? – возмутился Вадька, но Катька только поглядела насмешливо, а Охрименко немедленно вскинулся:
– Мы с вами! Мы ж Одессы еще не видели!
– Может, и отпустят… – пробормотал Вадька. – Ладно, давай бегом, а после лекции спросим!
Глава 11Прогулка по Одессе
– …физический процесс по-разному развивается в разных средах…
– …и пятницах! Знали, что по пятницам стрельбы, какого не подготовились?
Профессор Александров поморщился и возвысил голос, надеясь перекричать долетающие через окно вопли:
– Амплитуда звуковой волны в воздухе отличается от ее же амплитуды в…
– В молоке! Все выстрелы в молоко ушли, раззявы безрукие!
– …в воде! – уже почти кричал Александров. – А прибор, с помощью которого ведется исследование? А сам наблюдатель, наконец, – он на исследуемое явление влияет?
– Евтюхов! Повлияй на своих бойцов!
– Если волна влияет на среду, а среда изменяет характер волны, то и Евтюхов влияет… – подхватила Настя Яровая…
– …на Лесю! – прогундосили из глубины аудитории.
В ответ захохотали. Настя смутилась, Леся тоже – затрепетала ресницами и принялась наматывать прядь на палец.
– Если явление влияет на прибор и наблюдателя: они же его фиксируют, записывают, всякое такое… – заторопилась Настя, – значит, и прибор, и наблюдатель тоже должны влиять! Законы физики для всех одинаковы! Просто мы не замечаем, как они влияют, потому что…
– Идиоты! – донеслось со двора.
По аудитории снова прокатилась волна смешков.
– …потому что мы наблюдатели и есть! – закончил Александров.
Идиоты признались, что они идиоты, и все ржут! А Леся зачарованно смотрит за окно, туда, откуда несутся дурацкие выкрики!
– Со временем тогда интересно получается… – Вадька не поднимал голову, чтоб не видно было, как у него аж глаз подергивается от злости. – Закон причины и следствия: если сейчас что-то происходит, причину надо искать в прошлом. Но если законы едины для всего, тогда, выходит, и настоящее влияет на прошлое?
– Любопытно мыслите, Тихонов, эдакое эйнштейновское понимание времени… Над этим стоит подумать.
– Пусть дураки думают! – заорали со двора. – Ты делай давай!
– Что ж, последуем совету, – переждав новую волну смешков, предложил лектор. – И вернемся к нашим программам.
– Можно я окно закрою? – не дожидаясь разрешения, Вадька потянул за ручку.
Если сам пансионат был недостроем, то под окнами у него оказались самые настоящие развалины: древние мазанки, некогда слепленные из «песка и свиста», успели провалиться и осесть. Лишь кое-где, как последние зубы в старушечьем рту, торчали выкрошившиеся глиняные стены. Поверх стен были протянуты веревки и развешаны лесенки, превращая руины в полигон для тренировок, где и скакал сейчас Евтюхов с компанией. Сразу за развалинами видна была новенькая ухоженная пасека с кружащими над ульями пчелами. «Вот бы одну Евтюхову за шиворот!» – пожелал Вадька и захлопнул окно, едва не съездив Лесю по носу. Та посмотрела возмущенно…
– А вы впятером работать будете? – задержался над их столом Александров, глядя на приткнувшуюся с краю Катьку.
– Не, они вчетвером, – немедленно съехидничала Яровая. – У них одна не считается.
– Да, я заметил. Вас, девушка, похоже, мой предмет совсем не интересует, – неодобрительно бросил он… Лесе.
Леся опять покраснела и уткнулась в планшет, а Настя зло покосилась на Катьку. Та сохраняла невозмутимость, но взгляд у нее стал затравленным.
«Катька, конечно, дура, но эти девки кого угодно достанут. Надо ее хоть от футболок с чебурашками спасти», – решил Вадька.
– Алексей Владимирович! – Стоило занятию закончиться – и он рванул в коридор. Дожидавшийся профессора лицейский программист испуганно оглянулся:
– Что еще случилось, Тихонов? Пожар, потоп, вы разнесли столовую?
– Разве это они разнесли столовую? – полюбопытствовала Катька. – А я там видела каких-то незнакомых ребят, то ли с шестого этажа, то ли с четвертого…
– Что-о?! – Программист ринулся прочь.
– Нам в город очень надо, можно мы съездим? – закричала ему вслед Катька. Программист только отмахнулся на бегу, что можно было понять и как «отстаньте от меня», и как «делайте что хотите».
– А-атличненько, поехали! – Катька обернулась к брату.
– Куда это вы собрались? – вмешался профессор.
– В город! – Катька невинно похлопала ресницами. – Вы же видели, Алексей Владимирович нас отпустил.
– В город? Я тоже хочу! – вдруг встряла подошедшая сзади Леся. Караулящие Вадьку Охрименко с Федорчуком поглядели на нее возмущенно.
– Во-первых, ничего подобного я не видел, – ответил профессор. – Во-вторых, как вы собираетесь добираться? Автобусы тут не ходят.
– Такси вызовем. Вы не беспокойтесь, у меня есть деньги, – начал Вадька. Взгляд лектора стал отчужденным – так смотрят, когда решают, запретить или отказать. Вадька недобро покосился на сестру – кое-кто считает себя великой интриганкой? – и поторопился объяснить: – У нас безвыходная ситуация! Вот она, – он ткнул пальцем в Катьку, – осталась без вещей – то есть совсем!