– Посмотрим, что он будет делать, – тихо сказал Сергей Сергеевич.
С полчаса они наблюдали за Вожаком, но тот все стоял неподвижно на берегу рва. Сородичи обходили его, держались поодаль.
– Он смотрит на Большой Центр, – сказал Резницкий. – Это нечто новое, Алеша.
Они давно убедились, что аборигены не проявляют к Центру ни малейшего интереса. Центр для них был чем-то привычным – просто частью пейзажа. И теперь, когда Вожак, позабыв о еде, стоял и разглядывал Центр, – это что-нибудь да значило.
– Проявление памяти предков? – спросил Новиков. – Вы так считаете?
Резницкий пожал плечами.
– Во всяком случае, нечто новое, – повторил он.
– А что, если… – Новиков запнулся, надо было обдумать неожиданную мысль. – Сергей Сергеич, – сказал он, помолчав, – а что, если переправить Вожака на тот берег?
– Зачем? – Резницкий быстро взглянул на Новикова.
– Его предки могли быть программистами Центра.
– Возможно. Но давайте, Алеша, опираться не на предположения, а на факты. Возбуждение прогениториальной памяти в мозгу аборигена вызывает, как я полагаю, очень смутные, рваные, бессвязные картины. Нужно не менее трех сеансов. Но я не могу приступить даже ко второму, пока не получу мало-мальски стабильной энграммы.
– Согласен, что ваша методика безупречна. Но вот факт – гражданин стоит целый час и смотрит на Центр. Пустое любопытство исключается, верно? Неужели вы не слышите, как со скрипом ворочаются его мозги?
– Конкретно, Алеша: чего вы хотите добиться?
– Нам нужно установить прямой контакт с Центром – иначе невозможно разобраться в его намерениях, иначе мы не сможем на него воздействовать. Прямой контакт когда-то осуществляли здешние программисты. Наш подопытный – их потомок…
– Не получится. Во всяком случае – до окончания эксперимента.
– А вдруг, Сергей Сергеич? Мы же ничем не рискуем. Вдруг в его смутных воспоминаниях мелькнет нечто такое… существенное для нас. Хотя бы намек. Да и Центр, вероятно, как-то среагирует на его появление.
– Вот этого я и опасаюсь.
– И напрасно. Центр не может сделать ему ничего дурного, за это я ручаюсь. Скорее всего он встретит нашего приятеля радостным хрюканьем. Ну что, Сергей Сергеич, все еще не убедил?
– Хорошо, – помолчав, сказал Резницкий. – Но я пойду с вами.
– Нет, – твердо сказал Новиков. – Ко мне Центр, вроде бы, привык, а как встретит вас – не знаю. Вы лучше посидите здесь на бережку. Помните васнецовскую «Аленушку»? Вот и вы так – подоприте щеку рукой, пригорюньтесь…
Усадить Вожака на плотик оказалось делом нелегким. Вожак топтался, дергал Резницкого за рукав и верещал. Сергей Сергеевич подталкивал его к плотику, на котором сидел Новиков с тубой питательной пасты. Вид и запах любимой еды заставили наконец Вожака ступить на плотик, он упал на сиденье, и в тот же миг Новиков оттолкнулся веслом от берега. Вожак пожирал пасту, глазки его беспокойно бегали. Плотик уткнулся в заросли противоположного берега. Вожак с визгом переполз на сушу, за что был вознагражден второй порцией пасты.
Так он и стоял перед башней Большого Центра – жующий и глотающий, с мордой, выпачканной в пасте. Новиков не спускал с него объектива кинокамеры. Но никакими силами нельзя было заставить Вожака пролезть под решеткой в башню. Он стоял, жевал и смотрел. Очевидно, Сергей Сергеевич прав: никакого толку от Вожака не было.
И тут у Новикова возникло странное ощущение – будто в башне кто-то есть. Он просунул голову под решетку и явственно ощутил на лице легкое дуновение. На черном фоне одной из панелей блока программирования скользнула серая тень – Новикову почудился некто проворный, круглоголовый… Нет, это мерцал сложный узор рисованных схем.
Новиков пролез в башню, медленно приблизился к этой панели. Он не помнил точно, новый ли рисунок был на ней сейчас или тот же, что и раньше. Он знал, что должен проверить это, но не мог шевельнуть рукой, чтобы достать таблицы. Он застыл на месте и смотрел на мерцающую панель, и теперь ему казалось, будто он стоит перед невидимым экзаменатором, который упорно повторяет один и тот же вопрос, и наконец до него, Новикова, дошел смысл вопроса.
«Кто ты такой?»
Вопрос повторялся снова и снова, стучал в ушах, и он знал, что должен ответить. Он сосредоточился лишь на этом и проговорил раздельно, но беззвучно, – не проговорил, а подумал:
«Я человек».
Быстрее потекли, меняя цвета, огоньки по рисованным схемам. Новиков ощутил усталость. Он вылез из башни. Вожак все стоял, тупо глядя на башню, и жевал. Новикову вдруг захотелось есть, никогда в жизни он еще не был так нестерпимо голоден, и он вытащил из кармана тубу с пастой и выдавил себе в рот чуть ли не полтубы. Они стояли рядом – Вожак и Новиков. Они молча жевали и глотали, жевали и глотали. Новиков сам ужаснулся наслаждению, которое при этом испытывал. С трудом он заставил себя воздержаться от того, чтобы опорожнить тубу до конца.
Резницкий стоял на том берегу рва и махал рукой.
– Сейчас, сейчас, – сказал Новиков с набитым ртом.
Торопливо дожевывая, он схватил Вожака за руку и потащил к плотику. Вожак упирался и взвизгивал, и опять пришлось пустить в ход пасту в качестве приманки.
– Ну что? – спросил Резницкий. – Добились чего-нибудь?
– Нет… Потом расскажу, давайте сперва позавтракаем.
Новиков быстро зашагал к вездеходу. Резницкий последовал за ним, позади плелся Вожак.
Это утро было богато событиями.
– Где вы пропадали? – спросила Таня. – Я ужасно беспокоилась.
– Завтракать, завтракать, – сказал Новиков.
– Сейчас у входа в мастерскую разыгралась драка. Я услышала визги и побежала туда. Два самца дрались камнями. Наверно, за право владения запасами орехов, которые остались после Вожака. Я не успела вмешаться, один проломил другому череп… – Таня передернула плечами.
– Черт с ними, – сказал Новиков. Он полез в вездеход, вынес оттуда складной столик и цилиндрический контейнер с брикетами. – Давайте завтракать. Где витакол?
– Сейчас, Алеша. Я тоже очень голодна… Только доскажу… Я пошла обратно и вон там, на опушке, что-то черное мелькнуло меж деревьев. Унилок у меня был включен, я сразу посмотрела – на экране было эхо быстро движущегося предмета, но не биомассы. Он мелькнул снова, мне показалось – будто огромная теннисная ракетка. И я вспомнила…
– Ракетка? – промычал Новиков, вгрызаясь в брикет.
– Я вспомнила ваш отчет о первой экспедиции, Сергей Сергеевич. Там ведь упоминались роботы, внешне похожие на ракетки.
– Да, – сказал Резницкий. – Мы думали, Центр выключил всех роботов. Если ваше наблюдение не ошибочно…
– Я видела своими глазами.
– Значит, выключены не все роботы.
Резницкий тоже принялся за еду. Некоторое время разведчики молча ели.
– Не знаю, что со мной творится, – сказал Новиков, – но я никак не наемся. Принесу еще пасты.
Он пошел к вездеходу, взялся за ручку дверцы и с изумлением обнаружил, что она заперта изнутри. Новиков обежал вездеход и рванул дверцу другого борта – она тоже не поддалась.
– Вожак заперся в вездеходе! – крикнул он.
Подбежали Таня и Резницкий.
– Как он ухитрился незаметно? – проговорил Сергей Сергеевич.
– Сообразил, скотина, залезть с той стороны, где нам не видно, – сказал Новиков. – И заперся тихонько. Ну-ка посмотрю, что он там делает.
По скобам, вделанным в обтекаемый нос вездехода, он вскарабкался наверх и заглянул в иллюминатор.
– Видите его? – нетерпеливо спросил Резницкий.
– Нет, кресло мешает… А, вижу! В задней кабине он, роется в багажнике. – Новиков постучал в бронестекло. – Вот я тебе, мерзавец! – Он залез на крышу вездехода и убедился, что верхний люк тоже заперт, потом снова прилип к иллюминатору. – Жрет! Выдавливает пасту и жрет!
– Спуститесь, Алеша, – сказал Резницкий. – Криком не поможете. Надо снять нижний щиток.
Съемный щиток в брюхе вездехода служил для ремонтных целей его снимали, когда требовалось добраться до привода ходовой части.
– Допустим, мы снимем щиток, – сказал Новиков, – хотя не представляю как. Ключ-то в кабине… Но допустим. А дальше? В кабину все равно не пробраться, разве руку просунуть.
– Алеша, придумай что-нибудь, – сказала Таня – Он же не выберется оттуда, пока не прикончит наши припасы.
– Что я могу придумать? – раздраженно ответил Новиков. – Влипли мы, вот и все! Чудный эксперимент затеяли…
– При чем тут эксперимент? – сказал Резницкий очень спокойным голосом. – Эксперимент был задуман правильно. Беда в том, что экспериментаторы забыли обо всем, кроме еды.
«Кроме еды… В самом деле, что с нами происходит? – подумал Новиков. – Набросились вдруг на еду, как не знаю кто…» Тут ему пришло в голову, что следует все-таки снять щиток и добраться до аварийного выключателя. Лучше, чтобы все было на нуле. Неизвестно, что еще выкинет Вожак.
Он стал рыться в карманах в поисках чего-нибудь, что могло бы заменить ключ. Тестер, обойма к плазмострелу, кассеты с пленками – все это не годилось. Он вспомнил, что в коробке унилока есть пенал с набором мелких инструментов, – может, какой-нибудь из них подойдет?
За стеклом носового иллюминатора появилась жующая физиономия Вожака – он теперь сидел в водительском кресле и крутил головой. Тихонько загудел двигатель, вездеход дернулся раз, другой…
– Отойдите в сторону! – сказал Резницкий.
Вездеход пошел назад, стал описывать кривую, остановился. Потом рванулся вперед, на большой скорости помчался прямо на Колесо. Таня вскрикнула.
Густой кустарник, разросшийся у Колеса, смягчил удар. Некоторое время гусеницы крутились вхолостую, затем вездеход медленно пополз назад, развернулся. Вожак понемногу осваивался с управлением.
И вдруг из плазмопушки с шипением вырвалась слепяще-белая струя. Она выжгла длинную полосу в кустарнике. Полыхнуло жаром, повалил желтый дым.
– За деревья! Быстро! – скомандовал Резницкий.