Туманов уже привычным движением закинул Женю на плечо и двинулся огородами к окраине дачного поселка. Покосившиеся дырявые заборы всевозможных мастей – от металлической сетки до сгнивших досок – ему не мешали. Очень скоро он очутился перед заболоченной и поросшей тальником ложбинкой, за которой виднелись городские дома. Всего двести метров по хляби, окончательно превратившейся в трясину за сезон дождей, – и вот оно, спасение! Всего двести метров!
Виктор углубился в заросли и только тогда понял, что с бодрым «всего» на самом деле поспешил. Это были целых двести метров. По колено в липкой, тяжелой грязи. В этом местечке можно было запросто снимать фильм о белорусских партизанах, заманивающих фашистов в гиблые болота Полесья. Виктор сделал не больше двух десятков шагов, а силы уже были на исходе. Он не сомневался, что после минутной передышки они восстановятся, но этой самой минуты у Туманова в запасе не было. Враг нагонял со скоростью монорельсового экспресса.
Виктор снял с плеча драгоценную ношу, прислонил Женю к более-менее толстому деревцу и приготовился к драке. Теперь уверенности в успешном исходе сражения стало немного больше. Причина была проста: кроме Врага, Туманов учуял Вечных. Множество Вечных и… одного Хамелеона.
Что мог означать этот «вселенский» сбор, было понятно: сообщение от Жени получили все абоненты, и благополучный исход становился более вероятным, чем пять минут назад. Смущало присутствие Хамелеона в тылу у Вечных, но, во-первых, всех ему не уничтожить, а во-вторых, быть может, Храмовников и не затевал ничего плохого? Может быть, его личная игра вполне укладывалась в рамки общей стратегии. Ведь, в конце концов, до последней минуты он играл по правилам. И Вечные, и Хамелеон получили, что хотели – Враг попал в окружение.
«Все возможно, какой разговор? Вот только, надеясь на лучшее, готовиться следует к худшему. То есть не доверять никому. Хамелеону в первую очередь».
– Я… что… опять вырубилась? – тихо шепнула Женя.
– Молчи, – Туманов поднял руку. – Он близко.
– Я чувствую, – Женя сделала пару шагов, пошатнулась и ухватилась за ветку. – Ой, я кроссовку потеряла! Грязь такая тяжелая… черт!
– Да тише ты, не до мелочей сейчас! – не оборачиваясь, прикрикнул на нее Туманов. – Стой, не шевелись!
– Стою.
Голос Жени как-то странно изменился. Он неожиданно понизился на две октавы, а главное – в нем промелькнули насмешливые нотки. Туманов ощутил, как холодеет от нехорошего предчувствия. Он медленно обернулся к девушке и… ничего не увидел. В глазах резко, будто от удара по затылку, потемнело, и сыщик рухнул навзничь, подняв фонтан крупных, липких брызг болотной грязи.
– Занятная история, – сказал Джонатан, выслушав обстоятельный рассказ Федотова о задержании Эфиопа. – Оперативно его зажали.
Офицеры поднялись на нужный этаж и неторопливо направились по длинному коридору к секретной камере, где обычно содержались особо ценные клиенты Конторы. В коридоре стоял ощутимый запах гари с оттенком назревающей плесени. После взрыва у входа в Контору и небольшого пожара на первом этаже проветрить и высушить помещения, основательно залитые брандмейстерами, пока не удалось.
«Хорошо, хоть воронку перед парадным замуровали, а то смотреть было стыдно. Теракт у входа в здание Службы безопасности – абсурд! Вернее, наглый вызов. Хотя не в первый раз, честно говоря».
– Ты же знаешь, после беспредела в центре мы третьи сутки на ушах стоим, бдим во весь рост, – устало ответил майор Федотов. – Кстати, как думаешь, он к этому отношение имеет?
– К взрывам и пожарам? – Джонатан хитро ухмыльнулся. – У него и спроси.
– Или отправь ноту в узбекское посольство, – майор Федотов вздохнул. – Результат будет один. Из этого зверя даже под пентаталом слова не вытянешь. Матерый, зараза.
– Что, уже попробовал?
– И так известно. Он же, сука, из самого твердого саксаула выструган, и подвигов за ним числится, хоть антигероя России ему давай. Из «калаша» в затылок.
– Лучше яд, в хате ночью, тихо и без лишних свидетелей. И побыстрее, до начала следствия. А иначе справедливость не восторжествует, сколько ни мечтай. Не Китай ведь, из автомата в затылок у нас не стреляют, на «вышку» мораторий.
– Я серьезно, а ты… – Федотов раздосадованно махнул рукой и остановился у двери в камеру. – Прошу, любезный граф, входите.
– Благодарю, барон, – Джонатан вошел в камеру и остановился в двух шагах от койки.
Эфиопа на ней не было, но далеко он не ушел. Он сидел у стены, обхватив руками колени. На посетителей он не обратил ровным счетом никакого внимания.
– Однако наш узник в печали, – пробасил Джонатан, заложив руки за спину. – Вы его чем-то огорчили, господин майор?
– Пустяки, господин полковник, – Федотов поморщился. – Легкий массаж. Не тайский, конечно, пожестче, но причин для глубокого огорчения нет, я думаю.
– А ты что думаешь, Вахоб? – Джонатан подошел к арестованному ближе. – Голову подними.
Эфиоп поднял лишь глаза и уставился на разведчика исподлобья.
– Салам, полковник.
– Язык не отбили, это хорошо, – Джонатан кивнул. – Встань.
– Не хочу, – Эфиоп снова уставился в пол.
– Слышь, ты, зверь… – попытался вмешаться Федотов.
– Отставить, – строго сказал Джонатан. – Не на войне. С точки зрения закона даже преступник имеет свои права. В первую очередь – право самому решать, страдать иль наслаждаться. Хочет сидеть, пусть сидит. Обижаться потом будет только на самого себя.
– Сидит? – майор усмехнулся. – Ну, пусть сидит, затем его сюда и упекли. Хотя, с моей точки зрения, ему не после, а прямо сейчас полагается еще один сеанс массажа. Окованными ботинками. А с точки зрения вечности его вообще полагается…
Федотов оборвал фразу и многозначительно хмыкнул. Джонатан на несколько долгих секунд задержал взгляд на майоре, качнул головой, будто бы в ответ на какие-то мысли, и снова обернулся к арестованному:
– Что за шлея тебе под хвост попала, Вахоб? Ты же тень. Десять лет работал без осечек. Тебя, кроме Ивана Палыча, никто в лицо не знал, а тут такие выкрутасы. Нервишки сдали?
– Сам все знаешь, начальник, зачем спрашиваешь, а? – Вахоб явно собирался врубить восточного гастарбайтера, проще говоря – валять дурака.
– Знаю, – Джонатан вдруг присел напротив Эфиопа и похлопал его по бедру. – А вот ты, похоже, круто попал, коллега. Кто тебя перекупил? Иван Палыч в курсе, на кого ты теперь пашешь?
– Предки пахали, а я работаю, – Эфиоп понял, что устраивать цирк бессмысленно, и снова взял нормальную тональность. – На какого-то хера… не знаю, на кого. По принуждению.
– Ай, какая трогательная исповедь! – майор Федотов всплеснул руками. – Сейчас разрыдаюсь. Профессиональный убийца и террорист попал в кабалу. Жалко его, просто сердце разрывается.
– Где познакомились, при каких обстоятельствах, чем он тебя зацепил? – не обращая внимания на реплики майора, спросил Джонатан.
– Здесь, – Эфиоп встретился взглядом с полковником и медленно поднес указательный палец к виску.
– Ты фиги нам не крути! – прикрикнул Федотов.
– Тихо! – Джонатан поднял руку, осаживая майора. – Вахоб… – он не отвел взгляд, – я правильно тебя понял, ты слышал его голос… в своей голове?
– Под психа решил закосить? – по-своему сформулировал Федотов.
– Ты правильно понял, полковник, – Эфиоп враждебно взглянул на майора. – А ты нет.
– Ты что, баран вонючий, думаешь, мы поверим в твои арабские сказки?! – возмутился майор. – Отвечай по существу, нерусь черножопая!
Федотов попытался пнуть сидящего пленника, причем целил явно в лицо, но майора снова придержал Джонатан.
– Да ты, гоблин, скрытый фашист? – с усмешкой спросил Вахоб.
– Что?! – физиономию майора перекосила злобная гримаса.
– Ты разве не в курсе, что все граждане страны называются россиянами, независимо от национальности?
– Я тебе сейчас… – майор вновь попытался засветить Эфиопу ботинком в лицо, но и эту попытку подавления инакомыслия пресек Джонатан. Он легко приподнял и переставил майора на новое место, подальше от арестанта.
– Брэк!
– Нет, ты слышал, что он сказал?! Обозвал меня!
– Это ты его обозвал, а он только спросил. – Джонатан повысил голос: – Все, закрыли тему! Эфиоп, подъем, поедешь со мной.
– Ему только этого и надо, – буркнул Вахоб, поднимаясь на ноги.
– Кому? – заинтересовался Джонатан.
– Слышь, разведка, – вмешался Федотов, – погоди! Сегодня твоих особых полномочий не хватит. Этот фрукт – не субтильная барышня с неясными прегрешениями. Этот… россиянин… уже двенадцать лет в розыске по всем смертным грехам. Не получится у тебя фокус!
– Получится, – Джонатан вынул из кармана телефон. – Сейчас будут полномочия.
– Ну-ну, – Федотов сложил руки на груди и встал, демонстративно загородив проход. – Звони, звони.
Джонатан опустил руку с телефоном и сменил тон:
– Пойми меня правильно, майор. Вариантов нет. Эфиоп знает, как выйти на главного врага всех наших с тобой подопечных. Понимаешь, о ком я?
– Может быть, – Федотов пожал плечами. – Что с того?
– А то, что мы вполне можем договориться по-хорошему. Он сдает мне врага, я его прижимаю, использую, беру все свое и сплавляю тебе олигархов с потрохами.
– Скорее потроха и будут «всем твоим», а мне только потрошенные тушки достанутся, – майор усмехнулся и покачал головой. – Совсем за пацана меня не держи, ладно? У меня в последнее время возникают обоснованные подозрения, что ты ведешь свою игру, разведка. И не очень чистую!
– Намекаешь, что я прикрываю Островского и компанию? – Джонатан слегка улыбнулся.
– А что, угадал? – Федотов хитро прищурился. – Много платят?
– Лично я дал бы в рыло за такие предъявы, – проворчал Эфиоп, снова усаживаясь к стеночке.
– Не хочешь дружить, да, майор? – Джонатан с деланым сожалением вздохнул и открыл телефон. – Хрен с тобой, золотая рыбка, плавай в этом дерьме самостоятельно. Алло… Николай Васильевич, здравия желаю. Да, я. Нет, ничего такого не случилось, рутина, но очень уж затягивае