Через веранду с закрытым шторами остеклением, они вошли в большую комнату. В ней тоже царил полумрак.
Комната была похожа на антикварную лавку.
Все ее пространство была заполнено старыми шкафами, сервантами и этажерками, сделанными из цельного дерева. Между ними теснились разнокалиберные подставки, столики и банкетки. На всех свободных местах тесно стояли керамические вазы, лакированные шкатулки и медные подсвечники. В одном из них курилась слабым пепельным дымком ароматическая палочка.
Посредине комнаты находился круглый стол, в центре которого горела настольная лампа с шарообразным матовым плафоном. У стола стояли два кресла, укрытые пестрыми накидками.
– Садись. – сказала Тамара перейдя на «ты», и несколько смягчив тон. – Тебе кофе сделать?
– Сделать. – кивнул Ефим, располагаясь в кресле.
– Тебе много сахара класть, а?
– Нет. Пол-ложки. – заскромничал Ефим.
– Раньше, я помню, ты очень сладкий любил… – посмотрела на него Тамара.
– Так, то раньше…
– А что изменилось? – остановилась у двери, ведущей из комнаты ясновидящая. – Женился?
– Нет.
– А что так? Не нравится никто? Или, наоборот, никто не берет? А то давай помогу… Венец безбрачия с тебя сниму… По старой дружбе и денег не возьму, а?
– Спасибо, Тамара. Я подумаю. – ответил майор.
– А что тут думать? Не нагулялись еще, Ефим Алексеевич? – снова вернулась к обращению на «вы» Тамара.
– Наоборот. Перегулял. Кому я теперь нужен?.. – опечалился Мимикьянов.
– Не теряйте надежды, Ефим Алексеевич, вдруг найдется какая… – бросила на сидящего майора косой взгляд хозяйка и исчезла за темно-красными шторами.
Майор ждал недолго. Через минуту Тамара вошла в комнату с подносом, на котором стояла блестящая медная турка и две керамические чашечки.
– Вкусный у тебя кофе выходит! Ни у кого такой не получается! – сделав глоток густой, почти черной жидкости, сказал майор Мимикьянов. Искренним он был только наполовину, все-таки кофе, приготовленный преподавательницей музыки Евой Станиславовной Туровской, ему нравился больше.
– А вот! Секрет знаю!
Маленькая похвала сделала свое дело, и голос женщины потеплел.
– Ты-то сама замуж не собираешься?
– Я-то собираюсь… Женихи-то мои все никак не соберутся… – вздохнула женщина.
– Слушай, Тома, а ты, правда, можешь, жену или мужа наворожить?
– Могу. – серьезно кивнула хозяйка.
– А как это ты делаешь? Расскажи! Интересно! – восхищенно качнул головой Ефим.
– Прошу Высшие силы. Они делают. – изобразив на своем кукольном лице важное выражение, ответила Тамара.
– Выходит, они тебя слушаются? – с опаской в голосе спросил майор.
– Да. Слушаются. – кивнула Тамара.
– А что ж ты себе никого не приворожишь? – поинтересовался он.
– А себе нельзя. Закон такой. На себя ворожить Высшие силы запрещают. – строго взглянула на майора бывшая лаборантка отдела излучающих приборов.
Они помолчали.
– Знаешь, Ефим, был тут у меня один… – тихо сказала женщина. – Я уж, дура, правда поверила, что любовь на свете существует… Да, он подлецом оказался! – Тамарины бесцветные глаза словно блеснули зеленым электрическим светом. – Но его Высшие силы за это наказали! Врагу не пожелаешь, как наказали! Не помнит даже, как самого себя зовут!
– Тома, ты случайно, не про Сабаталина говоришь? – осторожно спросил Ефим.
Женщина неопределенно пошевелила бровями.
– А хоть бы и про него… Ты что, его жалеешь? Все вы мужики друг друга жалеете… А кто нас пожалеет? – Тамара метнула в майора колючий взгляд и уставилась в темный угол.
– Да что ты? Зачем мне его жалеть? Заслужил – получи! – поспешил отказаться от всякой симпатии к Борису Петровичу Ефим.
– При всех… При всех! – Тамарин голос начал предательски дрожать. – Он сказал мне, чтобы я за ним не бегала!… Негодяй! Я и предупредила его… Высшие силы покарают за это!.. Так и вышло! Высшие силы все видят!
Хозяйка замолчала и опустила голову.
Ефим не знал, что сказать.
– Так ты что, из-за него ко мне пришел, да? Из-за этого негодяя? По работе ко мне пришел, да? – совсем тихо, не глядя ему в лицо, проговорила Тамара.
– Скажешь тоже! – мгновенно возмутился Ефим. – Я к тебе, как к старой знакомой пришел! Навестить. Узнать, как дела… Я ж сюда в отпуск приехал. К Володе Городовикову… А, Сабаталин – это так… К слову пришлось…
Тамара молчала.
– Тома, ты что раскисла-то?… Не бери в голову… И не такое в жизни бывает… Встретишь еще подходящего человека… Что, на Сабаталине свет клином сошелся?.. – накрыл своей лапой игрушечную Тамарину ладошку майор Мимикьянов.
– Ой, Фима, какая я невезучая!.. Вот думала, наконец, судьба пришла… Мужик настоящий попался… А он!.. И как все вышло… – тонким пальцем сняла со щеки стеклянную слезинку колдунья.
На станции загудел локомотив. Коварный, он манил за собой на другой край земли. Но, на самом деле, никого не собирался брать с собой.
– Слушай, Фима, а помнишь, как мы с тобой на башне слабых токов сидели? – сквозь набегающие слезы улыбнулась ясновидящая Тамара. – Какой-то праздник был… Или восьмое марта или юбилей, что ли, у Федоровского… Все в большом зале скучали, а мы с тобой убежали… Темно уже было… Луна в окно светила… Помнишь?
– Помню. – отозвался майор.
14. На башне излучающих приборов
Они сидели с Тамарой под металлической лестницей.
Лестница вела на башню, где помещался полигон излучающих приборов.
Пространство освещала заглядывающая в высокое решетчатое окно луна и маленькая синяя лампочка над дверью, ведущей в помещение башни. Уютно пахло старым деревом и канифолью. Как только они устроились на специально поставленной в укромном месте скамейке, сразу поняли, что не только они сбежали с торжественного собрания. В темной нише, слева от окна тоже кто-то был.
– …И вот тогда я закидываю удилище… – услышали они голос коменданта институтского здания Владимира Ивановича Городовикова, – и вытаскиваю…
Голос коменданта перешел на шепот, и слова перестали быть различимы.
– Ой, вы как скажете, Владимир Иванович! – раздался не менее знакомый голос буфетчицы институтской столовой Али Тиц. Он был переполнен стеклянными переливами, употребляемыми женщинами в тех случаях, когда они очень хотят понравиться.
– Слушай дальше! – продолжал Городовиков. – Я снова закидываю удилище и вытаскиваю… – голос снова упал до шепота.
– Ой, ну не правда! – раздался приглушенный Алин смех. – Не может быть! Вы, Владимир Иванович, все придумываете!
– Точно тебе говорю! Но это еще не все! Я в третий раз закидываю удилище и вытаскиваю…
В этот момент на верхней площадке лестницы громко заскрипела и медленно отворилась тяжелая, обитая свинцовыми листами дверь, ведущая внутрь башни. Соседняя парочка примолкла.
На металлической площадке у двери появилась высокая широкоплечая фигура. Они узнали Вику Контрибутова. Ничего удивительного в его появлении, разумеется, не было. Викул работал инженером по эксплуатации установок, размещенных на башне, и частенько задерживался там до поздна.
Инженер закрыл тяжелую дверь своим ключом. Затем, как положено по инструкции, вдавил в пластилиновую таблетку контрольную веревочку и сверху сделал оттиск личной металлической печатью. Закончив процедуру закрытия режимного помещения, он стал спускаться вниз по железным ступеням. Они громко зазвенели под его шагами.
Спустившись, он почему-то не пошел дальше к выходу, а потоптался у лестницы и, наконец, заглянул под нее.
Увидев, сидящих там Ефима и Тамару, он произнес:
– Добрый вечер!
– Здравствуй, Вика! – пискнула Тамара. Ефим только кивнул.
– Извините, вы не скажете, вечер уже начался? – спросил он.
– Да, ты что, Вика? На часы не смотришь? – ответила Тамара. – Официальная часть вот-вот закончится… Скоро концерт начнется… Артисты из города приехали… Иди уже! – нетерпеливо закончила она.
Однако, инженер не уходил.
– Тамара, извини, можно я тебя еще спрошу…
– Ну, спрашивай, только поскорее! – с явным недовольством сказала женщина, отвлекаемая от общения с Ефимом.
– У тебя утюг есть? – промямлил инженер.
– Чего? – не поняла Тамара.
– Утюг…
– Есть, конечно… – пожала плечами Тамара.
– А ты не могла бы мне его одолжить сегодня?
– Сегодня? Ты что, Вика, с ума сошел? Вот сейчас все брошу и побегу тебе за утюгом!.. – всплеснула от возмущения руками лаборантка.
– Ну, тогда я попозже зайду…
– Когда попозже? Уже время-то сколько! Тебе что загорелось-то? Штаны гладить? На свидание собрался, а? Признавайся!
– Ну, да! Срочно надо… Так получилось… – невнятно бормотал Контрибутов.
– Слушай, Вика! Не морочь мне голову! Никто твои штаны сегодня не увидит! А завтра утром зайдешь, дам я тебе утюг!
– Спасибо!.. Но лучше бы сегодня… Понимаешь, очень надо…
– Вика! Ты уже уйдешь когда-нибудь, а? – по-настоящему рассердилась Тамара.
– Извините, ухожу… – сказал Контрибутов. – Но лучше бы сегодня…
– Вика! – поджала губы и сделала максимально сердитыми глаза Тамара.
Инженер потоптался на площадке перед лестницей, словно не решаясь уйти, но потом все же повернулся и пошел к дверям в коридор основного корпуса.
– Что это с ним?… – удивилась Тамара. – Утюг ему зачем-то понадобился?… Заработался совсем… – сочувствующе произнесла она.
Ефим обнял маленькие плечи лаборантки и потянулся к ее губам, но поцелуй не состоялся. Неожиданно Тамара вскочила со скамейки, как ошпаренная. Он даже испугался.
– Ой, Фима! Я вспомнила! Я же утюг не выключила! Я перед собранием домой заскакивала и платье гладила… А утюг не выключила! Меня Наташка отвлекла, она за мной забегала и с толку меня сбила… Точно!
Они неслись по ночным колосовским улицам со сверхчеловеческой скоростью. При этом Тамара успевала причитать и ругать себя последней дурой и распустехой. Ефим бежал молча, но в его голове рисовались картины дымящегося пепелища.