Беседовали доктор Горынин, заведующий отделом излучающих приборов, и прибывший днем раньше из Москвы представитель Заказчика Евгений Валентинович Извольский. Он был в штатском. Но Ефим знал, что Извольский не только был доктором военных наук, но находился в штате министерства обороны, и имел звание полковника. Его служебное удостоверение относилось к генштабовской группе должностей особого списка «А».
Разговор носил характер одной из тех теоретических дискуссий, что так любят вести обитатели всех научных учреждений мира.
– Да, поймите вы, – говорил доктор, откинувшись на пузатую спинку дивана, – попытка управлять человеческим сознанием – вещь очень опасная! Чрезвычайно! Мы ведь даже не знаем, то ли мозг рождает сознание, то ли мозг является лишь приемником, который получает сознание извне, из какого-то постороннего источника!
– Из какого постороннего? – спросил Извольский.
– Допустим от Природы. От мирового разума. От Творца. В данном случае это неважно! Важно другое, мы не понимаем, как рождается Сознание и вообще, что это такое, но пытаемся им управлять!
– Ну и что? – ответил Извольский. – Наука до сих пор не понимает, что такое электрические заряды, но каждая домохозяйка свободно пользуется электрическим утюгом. Можно не понимать, но успешно управлять!
Ефим видел голову Извольского сверху. Выражение лица Евгения Валентиновича было от него скрыто, но зато отсюда особенно хорошо была видна абсолютная безупречность его пробора в густых рыжеватых волосах.
– Какова же цель вашего управления человеческим сознанием? – задал вопрос Леонид Георгиевич. – Объясните нам, будьте добры!
– Хорошо. – кивнул Извольский. – Приведу пример. Скажем, путем электромагнитного облучения мозга мы вырабатываем в сознании человека эмоциональный фон для тех или иных слов. Допустим, человек слышит слово «молоко», и у него в сознании возникает чувство радости, слышит слово «героин», и у него возникает чувство омерзения! Представляете, какие возможности для улучшения жизни это открывает! Полезные вещи станут очень приятны на эмоциональном уровне, а вредные – наоборот. Они будут вызывать отвращение, при одном упоминании о них! Наркобаронам придется идти в животноводы!
– Или наоборот! – фыркнул носом Горынин.
– Что – наоборот? – не понял Извольский.
– Прибор можно настроить и таким образом, что при слове «героин» человека будет охватывать чувство безотчетной радости, а при слове «молоко» станет тошнить… Все зависит от того, кто будет стоять у аппарата управления …
– Ну, уж, доктор, не усложняйте! Опасность есть в любом открытии, но прогресс не остановишь! – убежденным тоном произнес Извольский.
– У прогресса есть, чем заняться… – размышляюще произнес Горынин. – Ни с раком, ни со СПИДом, ни с сердечно-сосудистыми болезнями до сих пор справиться не можем! Энергию, как дикари, до сих пор сжиганием углеводородов получаем! Вот чем надо бы заняться! А исследования по управлению человеческим сознанием я бы запретил… Это компетенция Творца, а не человека…
Майор вгляделся в тех, кто слушал беседу, сгрудившись вокруг большого углового дивана.
Это были знакомые ему сотрудники отдела излучающих приборов. Стоя позади всех за пальмой, думая, что ее никто не видит, подтягивала колготки Тамара Терновая. А у спинки дивана стоял и внимательно слушал беседу инженер Контрибутов. Ефим обратил внимание на выражение его лица. Оно было в высшей степени заинтересованным. Ефиму даже показалось, что от мыслительного напряжения лоб инженера будто слегка светился в зеленом воздухе Зимнего сада.
Извольский посмотрел на свои часы и встал с дивана. Вслед за ним поднялся и Горынин. Они стояли друг против друга – высокий представительный Извольский и маленький, похожий на ежа, Горынин. Стояли молча, но с места почему-то не двигались. Будто не доспорили и еще что-то хотели сказать. Однако, слов не было.
В этот момент Ефима кто-то окликнул.
Он повернулся.
По темному коридору в его сторону двигался высокий человек. В коридоре царили сумерки и Ефим никак не мог его разглядеть.
Наконец, идущий оказался под горящей лампой дневного света иЕфим его узнал.
Это был комендант Института.
– Ефим, ты что здесь стоишь, заблудился? – спросил его Городовиков, подходя и подавая руку. – Здорово, контрразведка! Мы с тобой сегодня вроде еще не виделись? Что стоишь? Не знаешь, как в отдел излучающих приборов пройти? В этот тупик многие почему-то забредают… Пойдем, покажу короткую дорогу! Ты, как после вчерашнего?
– Нормально. Ты сам-то не утомился?
– Когда армия наступает, армия не устает! – ответил неутомимый прапорщик запаса.
Лица и имена большинства научных сотрудников, присутствующих при той беседе, изгладились из памяти Ефима Мимикьянова. А вот лицо Викула Контрибутова, внимательно слушающего дискутирующих мэтров, ему запомнилось.
22. Неожиданное предложение
Близость контрибутовского дома ощущалась еще до того, как он показался из-за угла.
В его дворе росла, поднимаясь высоко над крышей, желтоствольная сибирская сосна. Ее тревожный хвойный аромат тяжелой глицериновой волной далеко растекался по окрестным улочкам.
Крашеный вагонным суриком фасад контрибутовского дома выходил прямо на узкий асфальтовый тротуар.
Ставни трех его окон были закрыты.
Это означало, что хозяина в доме, скорее всего, не было. Возможно, с самого утра или даже предыдущего вечера.
Все же Ефим подергал железное кольцо на калитке, сильно постучал им по доскам. Никто на его стук не отозвался.
Майор задумался.
Только долго раздумывать ему не пришлось.
– Господин Контрибутов? Викул Андреевич? – услышал он привет-ливый мужской голос.
Ефим обернулся.
Со стороны поворота к нему направлялись четверо мужчин в пиджаках и галстуках. Это были те люди, которых он видел у дома доктора Горынина.
За их спинами стоял большой серебристый внедорожник.
«Как это я его не услышал? – удивился майор. – Двигатель, наверное, хорошо отрегулирован, работает тихо.»
От приближающейся группы мужчин отделился невысокий полноватый человек со здоровым розовым лицом и отливающими полированной сталью волосами. Несмотря на седую голову, был он совсем не стар. Может быть, лишь немного старше Мимикьянова.
– Викул Андреевич? – улыбаясь, повторил седой розоволицый человек.
Майор Мимикьянов изобразил на лице гримасу, которая с равным успехом могла означать и «Да, вы что, с ума сошли? Какой же я Контрибутов?», так и «Ну, разумеется, а кто же еще!»
– Хорошо, что мы вас встретили!.. – улыбаясь так, что под глазами вспухли аккуратные мешочки, произнес подошедший. – Мы ведь целый день вас ищем! Ну, наконец, нашли! Здравствуйте, Викул Андреевич!
Продолжая демонстрировать безупречные керамические зубы, он подал Ефиму руку.
– Добрый вечер! – пожал Мимикьянов маленькую мягкую ладонь. – С кем имею честь?
– Разрешите представиться. Денис Сергеевич Баликов – начальник отдела стратегического развития корпорации «Излучающие приборы». А это – мои сотрудники. – указал он рукой на остановившихся в нескольких шагах за его спиной хорошо одетых мужчин.
– Вы из Новосибирска?
– Из Москвы.
– О! – уважительно протянул майор. – Очень приятно. Чем обязан?
– Вот, что значит – научный склад мышления! Сразу быка – за рога! – снова засмеялся Денис Сергеевич. – Ну и правильно! Я и сам такой! У меня есть конкретное предложение. Давайте прямо сейчас подъедем в одно уютное местечко, совсем недалеко отсюда… Вы его, разумеется, знаете… Ресторан «Дагомыс» называется… Там обо всем и поговорим. Как вы на это смотрите, Викул Андреевич?
– Почему не поговорить. – пожал плечами майор.
– Тогда прошу вас в машину! – вытянул руку в сторону внедорожника Денис Сергеевич.
В Колосовке – все близко. Через три минуты они подъезжали к зданию Института. Его неровный черный силуэт с двумя башнями по краям отчетливо рисовался на фоне нежно-зеленого заката. В такое время он больше всего напоминал грозный средневековый замок.
Они вошли в ресторан, бывший некогда большим актовым залом института. Людей в нем, как и почти всегда, было немного.
В зале звучала музыка.
На маленькой эстраде за вытянутым, как корабль, роялем сидела маленькая сухая старушка. Трудно было понять, как ей удавалось извлекать из этого могучего инструмента такие сильные звуки. Рояль рокотал и плескался, как океанский прибой.
А у края сцены перед микрофоном стояла местная ресторанная дива – Ева. В обычное время – преподавательница музыки Ева Станиславовна Туровская. На ней было длинное, до пола бархатное платье вишневого цвета. При малейшем колебании казалось, что по нему, расталкивая остывающий темный пепел, бегут длинные огненные струйки. Пшеничная корона волос делала ее выше и придавала царственный вид.
Сложив ладони на груди, преподавательница музыки низким контральто выводила слова жестокого романса.
Окрасился месяц багрянцем,
И волны бушуют у скал,
Поедем, красотка, кататься,
Давно я тебя поджидал…
– Прошу, Викул Андреевич! – радушным жестом хозяина указал Денис Сергеевич на стоящий недалеко от эстрады стол.
Сотрудники Баликова устроились неподолеку.
На белой скатерти поблескивала бутылка французского кальвадоса с яркой этикеткой. Понятно, что кальвадос приехал в Колосовку не из далекой Франции, а из старых железнодорожных мастерских, расположенных от ресторана меньше, чем в полукилометре. Но Баликов, разумеется, знать этого не мог, и решил поразить бедного инженера баснословно дорогим иностранным напитком.
Рядом с бутылкой на скатерти стояли маленькие чашечки с креветочным коктейлем.
За время, прошедшее после ужина в имении барона Штирбу майор проголодаться, разумеется, не успел, но все же решил взять инициативу в свои руки. Раз уж судьба занесла в ресторан, следовало отведать что-нибудь стоящее, а не безвкусное блюдо из мороженных креветок, сладкой консервированной кукурузы и местного майонеза.