«Досталось ему»
Мужчина нервно оглянулся на сидевшего позади креста Василия. О тюремной пещере безопасников в городе ходили жуткие слухи.
— Проваливай. Нечего тебе тут…
Васька лениво махнул рукой и завалился подремать. На востоке, над морем, показался краешек солнца.
— Ого! Ой! Мама!
Девушка, вышедшая с пустыми вёдрами из пещеры, сначала во все глаза уставилась на Ивана, потом трогательно покраснела, пискнула и, бросив вёдра, убежала внутрь горы.
Маляренко расстроился окончательно.
«Баба, да ещё с пустыми вёдрами. Денёк будет так себе»
Сразу после этого, резко, рывком заболели руки.
«Тьфу ты!»
— Чего там стряслось?
Из пещеры выбралась невысокая плотная женщина в косынке. Вид у неё был боевой.
— Чего… ого!
Баба тоже округлила глаза. Часовые на стене прекратили ходить и с любопытством ждали продолжения. Маляренко, висевший в позе а-ля морская звезда, тоже с интересом наблюдал за реакцией женщины. Круглые глаза бабы злобно сузились, а лицо налилось кровью.
— Васька! Сукин кот! Ты чего тут устроил?! Засранец ты эдакий! Вывесил, тут, понимаешь — девочек моих засмущать решил!
Тот факт, что рядом с ней висел распятый человек, бабу, по всей видимости, не интересовал абсолютно.
— Прикрой немедля!
Ваня скосил глаз. За спиной у «бригадирши» торчала стайка юных созданий, которые внимательно его изучали. Баба это тоже заметила.
— Ну брысь отсюда!
Так Ваня обзавёлся короткой юбкой.
— Ну что, красавица, так лучше?
Давешняя баба, несущая вёдра с водой, сделала вид, что висельника не существует. Висельник обиделся.
«Да и пошла ты! Больно-то как, ёлы-палы!»
В нос Ване попал лучик и мужчина громко чихнул. Тело дернулось, и Иван непроизвольно ругнулся.
— Извините, ради Бога. Вырвалось.
Мимо сновали туда-сюда люди, одетые в однообразные серые одежды. Женщины все, как одна были в платочках «по-колхозному» и в мешкообразных сарафанах, а мужчины — в штанах и рубахах. Из соседней пещеры раздались команды и на улицу стройной колонной вышли, по-видимому, рабы. Почти голые и скованные одной длиннющей цепью. Примерно три сотни человек построились в квадрат и остановились. Из остальных пещер валом повалили местные жители.
«Чего это они в такую рань?»
На стене, на маленькой площадке над внешними воротами возникла кругленькая фигура в рясе.
«Ага. Понятно»
— Братья и сестры…
Поп произнёс краткую зажигательную речь о вреде пьянства и дал команду на молитву.
«Ни хрена ж себе!»
Тысяча человек, включая рабов, хором и без запинки оттарабанили текст. Это было весьма впечатляюще. Хор гремел на всю округу, заставляя метаться по горам эхо.
К завтраку отец Илия с удивлением заметил, что обычной очереди у кухни не наблюдается. Батюшка вышел из кельи и осмотрел общежитие. Народу не было никого.
— Батюшка! Батюшка!
В пещеру влетел Васька. Глаза у него были виноватые.
— Он там. Это…
У центрального входа царило столпотворение. Каждые две-три минуты толпа взрывалась хохотом и криками.
— Чего там? Чего там?
— Батюшка, он там АНЕКДОТЫ РАССКАЗЫВАЕТ и частушки похабные поёт!
Висеть было скучно. Совсем скучно.
— Э, братан, погоди! Закурить есть? А выпить?
— Чего? — Часовой выпучил глаза.
— А хочешь, анекдот расскажу? Нет? Ну, тогда слушай…
Откуда что взялось. Из каких глубин памяти. Анекдоты из уст Ивана сыпались один за другим. Сначала его никто не слушал — все бежали по своим делам и на покойника внимания не обращали. Но потом зацепило. Сначала стали ржать часовые на стене. Потом, на шум, из пещеры выползло несколько болезных. В бинтах и в лубках. А потом вокруг них сама собой наросла остальная толпа.
— А вот так можешь?
Немолодой лысый мужик завернул предельно матерную и похабную частушку.
— Хе! И это всё? — Маляренко гордо задрал нос. — Да запросто!
Три месяца в студенческом стройотряде в глухом селе в северном Казахстане не прошли для студента-первокурсника и домашнего мальчика Ванечки даром.
— Под шофёром спать тепло…
— Открывай ка молодица, я пришёл тебя…
— Веник в…, веник в…
Народ ржал от всей души.
— Встречаются русский, немец и еврей…
После двухчасового концерта Ваня охрип, а народ окончательно скис от смеха.
— Ах! Аааа… а… ой не могу… «денег во!»… ой не могу! Держите меня!
Ваня помолчал пять минут, дал зрителям успокоиться и немного привёл в порядок горло. Во всяком случае проплеваться тягучей слюной у него получилось.
— Луч, солнца золотого…
Маляренко, конечно, был не Магомаев, но и слух и голос у него имелись. Петь он не любил, но самых разных песен он знал великое множество.
— … тьмы скрыла пелена…
Люди онемели и замерли. До них вдруг дошло, КТО их всё это время развлекал.
ПОКОЙНИК.
— … и между нами снова…
Ваня допел песенку из мультфильма и сразу же…
— Песни у людей разные…
После «Звёздочки», была «Надежда», потом «Гори, гори, моя звезда», а потом женщины заплакали.
Владыка отошёл от окна. Из его личных апартаментов не было слышно, что же поёт Иван, но толпа не расходилась. Людей даже прибавилось.
— Что он сейчас пел?
Вестовой тяжело дышал.
— «Не спеши», ЧайФ. А до этого…
— Не важно.
Владыка понял, что его затея провалилась. Пленник заговорил, но сделал это по-своему. А хуже всего было то, что на его стороне были симпатии людей. Даже Настя ушла вместе с подругами послушать этого Ивана.
— Пусть повисит до вечера. А потом — снимайте.
— А?
— СНИМАЙТЕ!
Глава 7В которой сами собой происходят некие вещи, к которым Иван не имел никакого отношения
На третий день после концерта под жарким летним солнышком Ваня, наконец, пришёл в себя. Температуру врачам удалось сбить, даже волдыри от солнечных ожогов, густо покрывавшие тело, уже так не болели — медики извели на своего нового пациента три литра сметаны. Лежал Иван в светлой и прохладной комнате. Пещерной комнате. Но с окном. На окне была белая занавеска, которую лениво шевелил ветерок.
— Привет, сосед. Очнулся?
В комнате обнаружилась ещё одна кровать, на которой валялся улыбчивый молодой парень. Бородатый, накачанный и с гипсом на ноге.
«Где-то я тебя видел»
— Ты на лодке был, да? Гребец?
— Ага. — Парень широко улыбнулся, — меня Егором звать. Ну и силён ты, Ваня, петь!
— Давно я тут?
— Три дня уж. А я вчера ногу сломал. Спустили на воду новую лодку, ну и… сам виноват. Не хрен зевать было.
— Вы.
— Что «вы»?
— Я тебе не Ваня, молодой. А Иван Андреевич, понял?
Говорить было тяжело.
— А. Ну да. Извините. Тут вас проведывать матушка заходила. И дядя Костя тоже.
Егор болтал без умолку, рассказывая Ване обо всём подряд. Начиная от спуска на воду (наконец-то!) моторной лодки (ну точную копию построили!) и заканчивая непростыми взаимоотношениями с некоей Галиной.
— Мамаша у неё — зверь! И батя… тоже… из этих. Из поповских.
Последнее слово парень просто выплюнул.
— А чего так? Не любишь их?
Ваня лениво скосил на соседа глаз.
— Да ну! Козлы! За самогон — в рабы. За косячок — виселица. А здесь этой конопельки — урыться можно! Выпить нельзя. С девчонками замутить — ни-ни. Грех. Тьфу!
«Провокатор»
— Не боишься. Вдруг услышат?
— Я? Боюсь? Ха. Два раза ха. Пусть попробуют. Я из Семьи. Не приблудный какой-нибудь.
Парень явно и нарочито начинал переигрывать.
— Из Семьи?
— Я дядю Костю отцом считаю.
Егор отвернулся и на секунду затих, давая возможность Ивану переварить всё вышесказанное.
«Не провокатор. Информатор. Причём информируют меня. Умно, Костя, умно»
Парень только что аккуратно слил следующее:
Во-первых, существует крепко спаянная Семья. Три десятка самых сильных бойцов Новограда, преданных лично Кольцову.
Во-вторых, эта Семья недовольна попами.
В-третьих, Кольцов недоволен своим подчинённым положением.
«Умно»
— Расскажи, как вы с этими… с «чёрными» разбирались. Небось, с вашего отряда всё ополчение и началось?
Горячий рассказ Егора только подтвердил догадку Вани. Именно вокруг тридцати молодых борцов из Красноярской спортшколы олимпийского резерва всё вояки и собрались.
«А потом появился Полковник. Угу. Кольцов не только попами недоволен»
— Ладно, Егор. Утро вечера мудренее. Хм! ВОЙНА. ПЛАН. ПОКАЖЕТ.
— Спокойной ночи, Иван Андреевич.
Парень сел на кровати и подтянул костыли.
— Пойду, до ветра сбегаю.
«А он умнее, чем кажется»
То, что Егор его понял, Иван не сомневался. Оставалось понять — а нафига Кольцову он, Иван Андреевич Маляренко.
Сна не было ни в одном глазу.
Утром, после завтрака, вопреки ожиданиям Ивана, пришёл не Кольцов. Егор, только что весело балагуривший и вслух строивший планы на Галину, моментально «заснул». В палату Новоградской больницы пришёл личный телок самого Владыки.
— Поел? Вставай. Пошли. Ходить то можешь?
Гигант был вполне дружелюбен, не рычал и слюна у него из пасти не капала.
Иван натянул на себя принесённую охранником серую рубаху из грубой ткани и поднялся на ноги.
— Запросто.
Весь путь занял минуты три. Причём детина его не торопил, а спокойно шёл рядом и, тыча пальцем по сторонам, рассказывал обо всём увиденном.
— Сейчас из госпитальной выйдем, а следующий вход — уже Резиденция. Запомнил? Назад-то дорогу найдёшь?
Ваня приободрился.
— Найду, конечно.
Возле входа в Резиденцию Владыки, под навесом сидел ещё один охранник. В отличие от телка — вооружённый до зубов и в полном доспехе. Эдакая машина смерти. Вся в железе, коже и с огромным топором. Ивана провели внутрь пещеры. Ничем особенным она не отличалась. Ни мебели, ни позолоты с бархатом. Всё те же, как попало сделанные табуреты и столики. На каменном полу циновки, сплетённые из всё той же конопли. Ваня прошёл мимо секретаря с пером и чернильницей. Впереди был тупик и развилка. Пещера расходилась в разные стороны параллельно внешней стене.