– Сколько до трассы? – спросил он, не глядя в сторону обмершей Нюры.
– Не знаю… – простонала она. – Кто… эти?
– Не представились, – буркнул Серегин, с озабоченностью наблюдая, как черная машина, взяв резкий старт, вновь принимается за погоню.
– Будут стрелять, ляжешь на пол, – сказал он, не отрывая глаз от дороги. – И не вопи, отвлекаешь…
«Камаро» приближался. Он словно изрыгал злобу и мчался в мареве этой неутолимой злобы напористо и уверенно, неся в своем движении бесспорное и страшное возмездие наглецу из «тойоты». Наверняка бандиты нашли жалкие обрезиненные пули от «Осы» и, уяснив незамысловатое сопротивление жертвы, готовились разорвать ее в клочья. Однако преимущество внезапности они потеряли, а Серегин уже извлек из запаса уроков Худого Билли кажущееся ему единственно верным решение.
Теперь он держал машину ровно посередине трассы, подвиливая то вправо, то влево, лишая преследователей возможности обгона, и выбирал необходимое для окончательного маневра место на шоссе. Место-ловушку. Купятся ли на нее негодяи? Должны. Этими виляниями он здорово взвинтит им нервы и притупит бдительность.
И все же он совершил ошибку, слишком близко приняв влево и дав хищникам втиснуться в просвет по правой стороне дороги. «Камаро» с силой ударил легкую «тойоту» в бок, заполнив ее салон лязгом и грохотом.
Машину юзом повлекло к канаве обочины, приблизились, слившись в темно-зеленую стену придорожные деревья, но тут Серегин сделал то, что вряд ли бы сделал и искушенный водитель: он лишь поддавил газ, направляя машину вперед, понимая, что, выкрути он сейчас руль в противоположную от заноса сторону, тут же перевернется, проделав несколько смертельных сальто.
Бандиты притормозили, озадаченно уяснив, что жертва, гарантированно должная улететь в кювет, каким-то образом выровняла автомобиль и теперь, оставаясь двумя колесами на асфальте и двумя на обочине, вновь удаляется от них. Через мгновение Серегин опять ехал посередине дороги.
Агрессор снова легко настиг «тойоту», на сей раз ткнув ее передним бампером в зад. Но, как уяснил Олег, всего лишь из досады, опасаясь сильным ударом повредить свой радиатор. Однако в багажнике отчетливо звякнули склянки с огурцами. Звук был колким и печальным.
– Соленья! – горестно пискнула Нина.
– О, горе, горе! – безжалостно откликнулся Серегин.
Хотя бы одна встречная машина! Она даст возможность выиграть лишние полкилометра до желанной магистрали, а уж там охотникам за ними придется не столь вольготно – там свидетели, там весьма необходимая сейчас полиция, обычно ненавистная для всего водительского поголовья…
«Камаро» принял в сторону, повторяя попытку протиснуться с правой стороны и найти вектор для новой атаки. Это его водителю удалось: удар пришелся в край заднего бампера, но Олег, бесстрастно держа руль прямо, ушел вперед, обретя прежнюю позицию. Никакого страха он уже не испытывал. Основа страха – неведение, а он ясно и бестрепетно сознавал, что ведет схватку с убийцами, компромиссов быть не может, сдаваться на милость преследователей означает смерть, и главное – не паниковать, точно рассчитывая каждое движение.
Нюра, натужно всхлипывая, лежала на полу машины. Но, по крайней мере, на крик не срывалась, что, конечно, потрепало бы и без того его взвинченные нервы.
На крутом повороте он не стал сбрасывать скорость, лишь мягко притормозил, входя в контролируемый занос, который позволил ему пройти поворот по оптимальной траектории. «Камаро» последовал его примеру, но чуть не вылетел с трассы, и Олег понял, что врагами владеет отчаянная ярость, преодолевающая осторожность.
А теперь – вперед. Теперь он увидел свой шанс на спасение и вновь вдавил в пол педаль газа. И, как прежде, сдвинул машину чуть влево за едва угадывающуюся выцветшую разделительную полосу.
Водитель «камаро», ярый сторонник обгона справа, принялся выполнять излюбленный маневр. И этот маневр на сей раз Олег ему благосклонно позволил. Он уже заприметил чашу заброшенного карьера, чей край вплотную приближался к заросшей гигантским борщевиком обочине, и сейчас осталось лишь спровоцировать негодяев уйти правой стороной машины на глинистую обочину, откуда они явно хотят начать очередную атаку. Еще двадцать метров, еще десять, автомобили уже мчатся нос в нос, и вот…
Он резко притормозил и тут же, круто вывернув руль, ударил победно вырывающийся вперед «камаро» правым передним крылом «тойоты».
«Ни в коем случае не играй на обочине рулем!» – всплыло в памяти наставление Худого Билла и суровая рожа старого приятеля с надвинутой на лоб ковбойской шляпой.
Сработал инстинкт. Водитель «камаро», почувствовав юз, повернул баранку в противоположную сторону, не принимая во внимание неверный грунт обочины. Переворот был неминуем. И он состоялся. Выставив к небесам ржавое брюхо с извилинами выхлопных труб и цилиндрами глушителей, рассекая протекторами воздух и, выстегнув из кузова капот с вырванным замком, машина полетела под откос.
Серегин затормозил. Затем, включив заднюю передачу, подъехал к месту крушения черного монстра.
Тот лежал внизу, на съеженной крыше, метрах в двадцати по высоте склона, у края огромной лужи, скопившейся на дне карьера, похожий на перевернутую на спину черепаху.
Из проема выпавшего лобового стекла свисала безвольная, со скрюченными пальцами, рука наверняка погибшего водителя.
Скользя подошвами по песчаной осыпи, Олег спустился на дно карьера, подошел к изувеченному кузову. Одно колесо вырвало из подвески, и оно покоилось в луже, другие нехотя и медленно вращались, тонко и уныло поскрипывая.
Он извлек из чехла на ремне неразлучный нож «Лезермен» – помощник на все случаи жизни; протиснувшись в салон, обрезал ремни и вытянул тела наружу. Снял с лиц вязаные из синтетической шерсти маски, напитанные кровью из разбитых крышей голов. Механически, словно эксперт, отметил: два трупа. Больше в машине никого, дробовик разве… Парни лет тридцати, явные славяне. Рожи грубые, вульгарные, родословные очевидны: из быдла. Таких типов, впрочем, пруд пруди. И в каких только российских сферах подобных морд ни встретишь… Взять чиновный и депутатский корпус, не говоря о ментах и уголовниках…
Где-то в высоте хлопнула дверца машины. Подняв голову, он увидел понуро стоявшую у края обрыва Нюру.
Надлежало поторапливаться. По закону подлости здесь нежданно могли объявиться свидетели, чье присутствие ему представилось категорически нежелательным. Претерпевая брезгливость, он обыскал трупы. Обнаружил пистолет – старый потертый браунинг, тут же выбросив его от греха на середину лужи; забрал бумажники, а из внутреннего кармана водилы извлек увесистую пачку российских купюр. Похоже, запас для оперативных расходов на гаишников, не иначе.
Вскарабкавшись наверх, услышал вопрос, произнесенный на прерывистом выдохе:
– Как они?
– Это не ко мне, – отозвался он, усаживаясь в машину. – Об этом ведают другие инстанции. Высшие. Но ответы они дают уже на месте, по прибытии к ним… Давай садись. И дергаем отсюда.
– А как же машина? Вмятины, ГАИ, страховка…
– А как тебе поездки к местному следователю в течение этак месяцев двух-трех? – язвительно заметил он и тронул машину. – А как тебе сегодняшняя ночка в милиции и показания всякого рода? А как тебе возможность мести со стороны их дружков, скажем?.. – Олег кивнул в сторону отдалявшегося карьера. – А? И как станут страховку оформлять, если непонятно, кто и где друг с другом боками бодался?
– Я же разорюсь с ремонтом! – всхлипнула она.
Не глядя, он бросил ей на заднее сиденье перетянутую резинкой пачку денег.
– Держи, у них взял… На ремонт, думаю, хватит.
– Ну, ты даешь…
Уже через километр он свернул на главную дорогу, радостно светившую многочисленными фарами встречных и попутных машин. Поправил зеркальце, увидев в нем старательно пересчитывающую купюры Нюру, положительно впечатленную и успокоенную обретенной компенсацией.
– Нашел старый еврей на улице кошелек, подсчитал – не хватает! – весело зыркнул на нее Серегин.
– Это плата за страх! – проникновенно произнесла она, прижимая пачку к груди. – А… нас точно не найдут?
Серегин лишь качнул головой, усмехнувшись:
– Кому мы нужны…
– Ну… полиции, например…
– Гражданка майор! – заявил Серегин торжественно. – Полиция оформит данное происшествие как банальную аварию. В ином она попросту не заинтересована. Иное – это работа. А в полиции у нас не работают. В полиции у нас служат. Да и кому я это говорю?
– А вдруг у этих грабителей сообщники какие? Наводчики?
– Не нагнетай!
И тут вторым планом подумалось: «А если это за мной? Те… Они очень не любят, когда убивают их людей. Даже когда убивают, обороняясь. Они полагают, что их жертвам должна быть присуща одна черта: покорность. А я черту переступил. Нет, что за чушь, слишком мелок я для их мести. И к чему такая экзотика и риск с дорожной непредсказуемой катастрофой? А впрочем, какой риск? Обогнали, встали поперек, вышли со стволами, а дальше – прикопали трупы в лесу и отогнали машины в отстойник. «Тойота» мигом разлетится по запчастям. Как раз все очень грамотно… И ведь недаром еще по дороге на дачу меня постигало ощущение некоей близко затаившейся злой силы… Документы бандитов у меня в кармане. Можно, конечно, пробить – что за личности… Но зачем? Наверняка нанятые уголовники, не более того. Или стоит доверительно поговорить с куратором из разведки? Но кто знает, чем обернется разговор? Куратор хочет спокойной жизни, и неприятности подопечного не в пользу его отношения к подопечному… Стоп! Ты, Серегин, запсиховал. Ты просто столкнулся с бандитами. С обычными дорожными потрошителями на безлюдной глухой трассе. Ничего больше. Заразила тебя Нюра. Гонореей мнительности, ха!»
Кирьян Кизьяков
В восьмидесятых годах века двадцатого произошло событие эпохальное, отмеченное обрывом череды кремлевских похоронных кортежей, в народе прозванной «гонкой на лафетах», и на место главы государства пришел новый назначенец: бодрый, подвижный, с идеями. С физическим, в метафизику отдающим изъяном: обливным родимым пятном на лысине. Кирьян, знакомый с ним по временам его прежнего верховенства в крае, лишь снисходительно усмехнулся правительственному сообщению, не удержавшись от реплики: