Мир поблек и посерел, словно наполнившись скрытой неприязнью и тайными угрозами, ждущими его в том неведомом, куда несла его послушная и равнодушная машинка.
Он внимательно смотрел на дорожные указатели, пока наконец не выехал на черную ленту прямого, как стрела, шоссе и не понесся к горизонту.
Вскоре он въехал в отмеченный на карте район, где ухоженные поля отделялись одно от другого узкими лесополосами или пологими холмами. Кое-где местность была усеяна нефтяными качалками. Эти сооружения были похожи на гигантских насекомых, которые сначала поднимали к небу свои хоботки, на секунду замирали, всасывая внутрь сок земли, а затем стремительно вонзали хоботки обратно в почву. Сияли на солнце белым металлом взметнувшиеся ввысь башни газонасосных станций. Эта местность напомнила ему Пенсильванию с ее затерянными в просторах полей городишками, их вымпелами, героически развевающимися на ветру и подчеркивающими цивилизованность глухой провинции вездесущими закусочными фаст-фуд.
Однако, судя по внешним приметам, сейчас он продвигался по территории развитого и, очевидно, процветающего района со своими хозяевами, чьи доходы предполагали основательность и немалую власть. И, кто знает, может, эти неведомые люди олицетворяли собой силу, пославшую к нему несостоявшихся убийц. Но зачем? Собственно, за ответом на этот вопрос он сюда и приехал.
У него закончилась питьевая вода, и пришлось остановиться на пятачке парковки возле придорожного магазинчика. Пожилой мужчина в байковой рубашке, стоявший за прилавком, рассеянно кивнул ему, обозначая таким образом равнодушное приветствие.
Серегин взял со стеллажа бутылку местной минеральной воды – уж точно не подделка! – обернулся на свою машину, видневшуюся в широком стеклянном окне, и тут, к досаде своей, увидел возле нее полицейский внедорожник. Двое парней в форме, вышедших из него, внимательно изучали его «форд», один даже, присев на корточки, заглянул под днище. Один из полицейских – рыжеволосый высокий парень, что-то произнес в микрофон рации.
Бежать было некуда. За ремнем джинсов, прикрытый курткой – «Кольт-1911» с патроном в стволе. Выйти навстречу ментам с оружием и применить его, если что? Нет, это разрушит всю его дальнейшую жизнь. Он убьет ни в чем неповинных служак, выполняющих свою работу – как ни крути, необходимую обществу, а в итоге приплюсует ко всем своим грехам бедолагу-продавца, тянущего лямку тяжкой и беспросветной жизни – во истину! – на ее обочине. Да еще наверняка обеспечивающего кровом и пищей своих близких – еще более беспомощных и всецело полагающихся на его защиту.
На опорной бетонной колонне в зале Серегин приметил рекламный щит в алюминиевой раме. В щель между рамой и плоскостью колонны он всунул кольт – если уж будут брать, то незаконное хранение оружия уж точно ему не пришьется. Впрочем, он надеялся на магическую силу документика, состряпанного в недрах МВД майором Нюрой.
И расплатившись за бутылку воды, шагнул из магазина навстречу опасности.
– Твоя лайба? – спросил его рыжеволосый мент.
– Ну, – добродушно откликнулся Олег.
– И как она тебе?
– Не очень, – сказал он наобум.
– Чего так?
– Уже три ремонта по гарантии…
– Во как! А я рекламе поверил, хотел купить…
– У американцев надежные тачки только с восемью цилиндрами, – умудренно поведал Олег. – И то… У всех две одинаковые беды: трансмиссия и радиаторы. У них даже сервисы специализированные именно по такому поводу. Закипел или ни тпру, ни ну, сразу отряжайся в эти лавочки, у них все наготове, воткнут тебе новый агрегат из уже починенных, а твой – на реконструкцию и дальнейшую такую же замену. Хитрости большого и малого бизнеса. А платим мы, терпилы. Бери лучше «японку», она по принципу катаны сделана, пока не износится в хлам, не подведет. По крайней мере, на день сегодняшний, покуда японцы не скурвились под напором цинизма всеобщего ширпотреба…
Менты добродушно расхохотались.
У них, в принципе, не было намерений проверять у него документы или каких-то враждебных поползновений, но возвращаться обратно в магазин за кольтом, нарываясь на новый диалог с правоохранителями, представилось ему рискованной затеей: за пистолетом он заедет сюда в другой день, пыль за рекламными щитами едва ли протирают даже изощренные чистюли…
Он проехал несколько километров по второстепенной дороге, пересекавшей бескрайние поля пшеницы, над которыми высился сияющий шатер неба с громоздящимися в нем размытыми сказочными замками тяжелых белых облаков. Затем притормозил на обочине, вновь сверившись с картой, а после двинулся по проселку к ближайшим холмам. Дорога становилась все уже, неприметней и круче, пыль клубилась за багажником машины, а холмы, приближаясь, высились кручами, превращаясь в горы.
Вскоре проселок закончился, упершись в заросший высоким кизилом склон. Вытащив из машины мешок с вещами и забросав его ветвями в глубине непролазного кустарника, он отправился исследовать местность.
Это было безлюдное гористое место. Ни одного окурка, фантика, брошенной пивной банки либо бутылки…
А воздух был так чист, что обрывал восхищенно дыхание.
Где-то вдалеке едва различимо белел своими домами город.
Озирая расстилающиеся перед ним просторы, он рассеянно вспомнил стекло и металл нью-йоркских небоскребов, подумав: «И отчего они так меня завораживали когда-то в глупой юности, как, впрочем, и сама Америка? Или для выбора необходимо познание?»
Он поднялся по склону, затем, обогнув гору, прошел ложбиной-промоиной, затененной корявыми старыми деревьями еще выше, пока вдруг не ощутил под подошвами проросший травой щебень… И тут увидел перед собой заброшенную в холмах дорогу. Дожди отмыли дробленый камень и унесли песок, кюветы заплыли землей, ливневые воды прорыли себе канавы через забытый людьми путь. Вместе с водой шел лес – ежевика первой перебралась через кюветы и, ведя наступление с двух сторон, местами уже была готова сомкнуть над бывшим шоссе свои колючие ветки с созревшими сизыми ягодами.
Эта дорога строилась в давние времена руками и лопатами, и была рассчитана для лошадей. Частые крутые повороты оказались в дальнейшем слишком опасными для автомобильного движения. По всему было видно, что время скоро разрушит дорогу окончательно, вернув ее дикой природе.
Он углубился в просвет кустарника, привлеченный каким-то мирным, вкрадчивым шорохом – постоянным и настойчивым, и вдруг увидел у корней старой приземистой акации родник. Его кипящий прозрачный вулканчик дыбился и опадал в скальную каменную чашу с бисером устилавшей ее дно гальки.
Он напился холодной живительной воды, а затем, осмотревшись, увидел прогалину, протянувшуюся к склону, треснувшему рыжим рыхловатым камнем. Одна из расселин вела в нутро узкой пещерки с каменистым полом.
Это был идеальный схрон. Из него просматривались все подступы, рядом пролегали три пути отхода в чащобы, и снайпер Серегин спокойно и благодарно уяснил, что его ангел-хранитель, в очередной раз преодолев искушение избавиться от никчемного подопечного, все-таки позаботился вывести его на пятачок тверди земной, способной стать убежищем.
Здесь он оставил спальный мешок, консервы, необходимую для жизни в полевых условиях мелочевку и, вернувшись к машине, уже налегке продолжил свой путь, приведший к городку, где проживала Анна.
Попетлял местными улицами, остановился напротив дома, где, судя по всему, обреталась она, и заглушил движок, всматриваясь в глубь палисадника, за которым высился небольшой кирпичный дом в два этажа. Вскоре на крыльце появилась пожилая полная женщина с дымящейся кастрюлей выкипяченной воды, слила ее на газон под старыми замшелыми сливами и вернулась обратно.
Создалось впечатление, что эта женщина жила здесь одна и, кроме нее, в доме никого не было. Где же Аня, сын? Или он вышел на ложный адрес?
Перевел взгляд на двор, возле которого остановил машину. Во дворе долговязый парень в потертой спортивной куртке, сидя на табурете, починял видавшие виды мотокосилку. Разбросанные части движка лежали у него под ногами на стареньком махровом полотенце, непоправимо измаранном бурыми пятнами машинного масла.
Серегин вылез из машины, подошел к калитке, окликнул парня.
Оторвавшись от ремонта агрегата, тот коротко и оценивающе взглянул на незнакомца. Взгляд его Серегину не понравился: был в нем какой-то недружественный просчет, тут же, как показалось, сложившийся в некое решение… Или его, Серегина, изначальная настороженность будоражила в нем пустые подозрения?
– Простите, есть вопрос, – выдавив из себя улыбочку, обратился он к парню. – Приехал сюда по делам, можно сказать, в командировку, хотелось бы остановиться на недельку, снять жилье… Заплачу, естественно. Не посоветуете, где? Вот дом напротив приглянулся. Хозяйка вроде одна, а места там, думаю, – и взвод разместится…
– Попробуй договорись, – медленно произнес парень, не отводя от него изучающего взгляда. – Только Евдокия Святославовна женщина пугливая, вряд ли сподобится… А хочешь – ко мне во флигель вселяйся. Возьму недорого. Телевизор там, радио… Рукомойник. Душ – в доме, полотенце выделю. А по каким делам здесь?
– Работаю в американской фирме, – сказал Серегин, неторопливо приближаясь к собеседнику. – Продаем исключительно продуктивные семена помидоров. Послан, так сказать, с ознакомительной целью в перспективный сельскохозяйственный район.
– Что ж, – заметил парень философским тоном, – Штаты везде свою выгоду ищут, в том им прыти не занимать. Даже в помидорном вопросе. Начинают с семян, кончают кетчупом, что в любой забегаловке.
У этого человека, несомненно, было свое представление об экономической экспансии США на рынках третьего мира и, судя по интонации, представление негативное. Как, впрочем, и у большинства простого народа, рассуждавшего незатейливо: за что нам любить страну, уже более полувека готовую в любой удобный момент скинуть на наши головы атомную бомбу? Серегин на сей счет тоже не обольщался, полагая, что гостеприимным народам мира надо помнить, что индейцы тоже когда-то пустили к себе американцев…