– И всё-таки? Умаявшаяся Алина рухнула рядом с мужем.
– Я не психолог, милый. Но если молчит, с вопросами не лезет и виду не подаёт – это не значит, что недоброе замыслил. Это, думаю, нервы у него железные. И чего ты, в самом деле, такой… недоверчивый? Парень он, на самом деле неплохой. Иван закрыл глаза. «И в самом деле, чего это я?»
С людьми Иван всегда сходился тяжело. Приятелей и знакомых у него было миллион, а вот друзей – всего ничего. Два. Один остался в прошлом. На «той» Земле. Ещё Алина. Настоящий друг. Николай… нет, Николай другом не успел стать. А насчёт Володи… сидела в груди Ивана какая-то заноза, что с этим парнем что-то ни та е. Не доверял он ему.
– Ладно, милая, посмотрим. Ну что? Моя очередь? – Иван взялся за веник. Алина взвизгнула.
Быт в новом посёлочке наладился, да и самые тяжёлые работы были благополучно завершены. Изгородь, хоть и меньшей высоты и протяжённости, надёжно защищала от диких животных. Которых, кстати, как назло, не было ни видно, ни слышно. Заимев таких беспокойных соседей как люди, божьи твари притихли и стали невидимками. Это было и хорошо и плохо – за добычей приходилось уходить в степь километра на три-четыре. Над палаткой соорудили дополнительный навес от солнца, а Романовы построили себе отдельный шалаш в паре десятков шагов. Володя, по собственной инициативе, пока Иван бегал по степи за курицами, соорудил на ручье баньку. Корявую, конечно, но довольно крепкую. И пар она держала неплохо, во всяком случае мужикам, которые первыми её опробовали, понравилось.
Можно было уже и к памятнику наведаться, но Иван, сам не понимая почему, тянул с этим делом. Алина недоумённо поднимала брови и интересовалась – когда же? Иван не знал. Ивану было просто страшно. Любопытно, но, почему то, страшно. Володя же не показывал вида, спокойно занимаясь текущими делами, и это Ваню настораживало.
«Блииин! Параноиком эдак стать недолго! Надо людям верить. Иначе зачем такая жизнь нужна?»
Маляренко, сидевший на лавочке возле палатки, неторопливо допил стаканчик Юркиной бражки и свистнул.
– Общий сбор! Алина, Володя Машу тоже позови.
– Ну что, граждане, – Иван улыбнулся и кивнул Володе, – завтра пойдём. Алина тоже заулыбалась, а на лице Маши отразилось непонимание. «Кремень парень. Не растрепал.»
– Володька, расскажешь ей всё сам, ладно? Да! И девочки… там всё-таки не лагерь и поэтому форма одежды… э… одетая. Отбой!
За полгода пребывания в новом мире Иван привык к свежему ветру, чистому воздуху и перестал обращать на это внимание. Но сейчас, отойдя от костра, он закинул голову вверх, к звёздам, вдохнул полной грудью вкусный степной запах и, глядя на Млечный путь, выдохнул.
– Красотища!
Алина, неслышно стоявшая в тени позади мужа, улыбнулась и тихо вернулась к палатке.
Копать пришлось долго. Мужики, меняясь каждые десять минут, вырыли такой глубины окопчик, что сидящие на краю ямы женщины скептически начали хмыкать. Чтобы края не обсыпались и не завалили землекопов, пришлось прекратить любование загорелыми ножками и отогнать баб подальше от ямы. А потом, вообще, начать срывать края, делая их пологими. В общем, дел, как обычно, оказалось несколько больше, чем ожидалось. Промаявшись от безделья до полудня, Алина с Машей отошли в сторону и, постелив брезент на горячую от солнца землю, устроили нудистский пляж. Потом был обед, потом второй заход с лопатой под землю. Часам к трём пополудни Иван выдохся. Жадно допив остатки воды, он бросил лопату на дно ямы и с трудом выбрался наверх.
– Шабаш. На сегодня хватит. Вовка согласно покивал. А Маша капризно надула губки.
– Скукотища. «Мля!»
На следующий день к раскопкам мужики пришли вдвоём. Девчонки, несмотря на весь их предыдущий загар, обгорели и теперь стеная и жалуясь на бездушных толстокожих мужланов, потащивших их, нежных барышень, в степь, валялись в Маляренковской палатке.
Самое забавное, что уже через пять минут после начала работ, лопата Володи застучала по каменной плите. То, что это именно плита стало ясно почти сразу – идеально ровная каменная поверхность размером метр на метр да ещё на глубине в два метра вряд ли была природным булыжником. А ещё на ней была надпись. «Снизу».
– Вот. – Романов почесал репу. – Её поднять теперь как-то надо. Иван сплюнул. «Ну, брательник…»
– Ну давай поднимать.
Плита, при всей её внешней массивности, оказалась довольно тонкой и мужики, подцепив край лопатой, без особого труда её сдвинули. А затем, слегка поднапрягшись, и вовсе перевернули. Под плитой оказался почти пустой каменный саркофаг, к одной из стенок которого была прислонена каменная плитка. На совершенно сухом каменном дне лежал небольшой моток стальной проволоки, глиняное блюдце, железная иголка и массивный брусок металла.
– Прикольно. – Володя повертел в руках блестевшую на солнце проволочку.
– Ну ка, подвинься. – Иван вытащил чёрную полированную плитку. Руки его дрожали. «Буквы. Не вижу. Чёрт, да что ж такое!» Маляренко проглотил стоявший в горле ком и вытер слёзы. «Сентиментальным на старости лет становлюсь. Чёрт. Не вижу.»
Сама мысль о том что он держит в руках письмо, адресованное лично ему и пролежавшее Бог знает сколько лет в земле, подавляла. Тяжело дыша, он протянул плитку Володе.
– Пр… прочти. Романов проникся моментом и с благоговением принял камень.
«500 мер точно на север. Камень такой же. Копать там же. И. С. Маляренко p.s. надеюсь помнишь как сделать простой компас?»
– Всё? – От удивления у Вани махом высохли слёзы. «Вот гад!»
– Сдаётся мне, вы с братом не слишком ладили? Угадал? – Володя обливался потом, передвигаясь на карачках с семидесятисантиметровой проволочкой в руках.
– Не сбивай! – Иван считал, загибая пальцы. – Примерно здесь.
Романов, загнано дыша, поднялся на ноги. Вокруг расстилалась степь, ровная как стол и без малейших намёков на камень.
– Выстрел два – мимо. – Маляренко смачно сплюнул. Сначала они на глазок определили направление, а потом, прикинув нужный размер шага, просто отмеряли пятьсот шагов и ничего не нашли. Судя по примятой неподалёку траве, тогда они не слишком ошиблись. Самодельный компас и мерка тоже нифига не дали. Результат был нулевым. Прикинув варианты, Иван просто двинул по расширяющейся спирали от последней найденной точки, а Володя – от первой. Через полчаса блужданий и ковыряний палкой в подозрительных местах, Маляренко задрался окончательно и упал в пожухлую траву. Рядом рухнул Романов. Палящее солнце доконало и его.
– Что делать будем, командир?
– Ночи ждать будем.
– …?
– Я думаю, что мы не на тот север шли. Магнитный полюс мог немного сместиться. Засечём направление по Полярной звезде и пойдём по-новой. А пока – пошли-ка в лагерь.
Иван покрепче воткнул в землю лопату и направился к едва видневшейся на горизонте роще.
Заполошный лай, раздавшийся за спиной, заставил задумавшегося Ивана подпрыгнуть чуть ли не на метр. Володя, с совершенно безумными глазами, подскочил поближе.
– Собаки!
– Видишь их?
– Нет.
Маляренко с тоской оглянулся на далёкую рощу, покрепче сжал копьё и приготовился умирать. Лай повторился гораздо ближе, но никаких тварей не было видно. Мужики недоумённо переглянулись.
Маленькая лохматая собаченция выскочила из зарослей травы, подвывая от радости, и бешено виляя обрубком хвоста, поползла на брюхе к людям.
Копьё само выпало из Ваниных рук. Стоило только немного пригнуться и поманить к себе животное, как собака, завизжав от счастья, прыгнула к Ване и попыталась его всего облизать.
– Ты смотри. Спаниель! Ой. Не облизывай меня! – От невероятного облегчения Иван расхохотался. Пёс немедленно попытался залезть к нему на руки, с надеждой и радостью заглядывая в глаза человеку. Бурные проявления собачей радости продолжались минут десять – пёс никак не мог успокоиться. Его била крупная дрожь и слезать с рук он категорически не хотел – на любую попытку Ивана спустить его на землю, спаниель отвечал натуральной истерикой.
– Ишь ты! Как ребёнок, чесслово. – Володя, неся на плече оба копья, постоянно косил взглядом на пса. – Замученный он какой-то. Тощий. И, наверное, молодой совсем.
– Щенок?
– Нет. Может год, может два.
– Неважно, откормлю. – Маляренко шёл, счастливо прижимая к себе тощее маленькое тельце. Уши, густо облепленные колючками, смешно болтались. Сквозь рёбра Иван чувствовал как бешено колотится сердце пса.
Собаки у Ванечки не было никогда. У мамы была жестокая аллергия на собачью шерсть, и это ставило крест на всех надеждах завести себе четвероногого друга. В детстве Иван с удовольствием выгуливал собаку соседа – умнейшую и добрейшую старую овчарку по кличке Тина. А когда, из-за старости и болезни её пришлось усыпить, долго горевал. У родителей от всех этих дел сердце кровью обливалось, но ничего поделать было нельзя – мамино здоровье было важнее. «Это знак. Это что-то значит. Спасибо, мама. У меня всё будет хорошо!»
Возвращение неудачливых кладоискателей в лагерь произвело форменный фурор. Девчонки ожили, повыскакивали из палатки и, сюсюкая, принялись вырывать собаку из рук Ивана. Обалдевший от такого внимания и такого количества двуногих, пёс вертелся, словно на сковородке, а потом залез Ивану под ноги – типа спрятался. Алина наклонилась и протянула к нему руки.
– Пойдем, маленький. Покушаем, искупаемся, расчешемся.
Неизвестно, что подействовало: ласковый женский голос или слово «покушаем», но пёс послушно вылез из-под Вани побежал за Алиной.
– Белый Бим – чёрное ухо, какой-то. – Володя задумчиво почесал нос.
– Ты видел – у него есть тонкий кожаный ошейник. Под репьём, правда, не очень заметно.
– Нет. Значит, кроме нас сюда попали и ещё какие-то люди. Не факт, что они сейчас живы, но факт – что попали. Может и не одна группа. Маляренко весело посмотрел на соседа.
– Именно, дорогой, именно.
Солнце покатилось на закат и жара, наконец-то, спала. Отдохнувший и немного поспавший Иван лежал, боясь пошевелиться.