— Бежать мест много! — ответил Архип. — Да хоть в Яицк. Атаман там приветливый. Не даст пропасть, приютит!
— Я что, безродный, чтоб приюта искать? — возмутился юноша. — Не пойму я тебя, Архип, совет даешь какой–то никудышный!
— А что ты хочешь услыхать? — спросил кузнец, начиная злиться. — Бежать с Лялей не хочешь, тогда женись на Авдотье. Девка видная! Поди, первая красавица в городке! Ежели мне память не отшибло, ты сам мечтал свести ее под венец?
Лука не нашелся что ответить. Он, недовольный, сел. Кузнец опустил голову, положил руки на колени и спокойно сказал:
— Смирись с волей родительской, вот что я тебе скажу! Ты еще мал умом, чтоб на такой сурьезный шаг решиться. Да и вдали от них жить еще не готов! Раз сватают за тебя Авдотью, вот и смирись. Знать, эдак надо. Родителям завсегда виднее, как жизнь своего чада наладить!
Архип посмотрел на Луку, желая увидеть его реакцию на свои слова. Но юноша угрюмо молчал. Кузнец с сожалением покачал головой:
— А еще один совет мой для тебя таков будет: забудь Лялю, не твоя она! Ты свободный казак, проживаешь на своей земле. Что еще для счастья надобно?
— Я не смогу ее забыть! — хмуро ответил Лука. — Она мне дороже всего! Родителей даже. И чего ты вдруг решил, что не моя девка–то? Кто тебе об этом сказывал?
— Мариула карты на судьбину вашу кинула, — вздохнув, произнес Архип. — Карты про тебя умолчали, будто и нету тебя вовсе. А вот про Лялю много чего поведали. И про суженого ее, во как!
— Про суженого?
Юноша вскочил и зашагал перед кузнецом взад–вперед. Наконец он остановился и, посмотрев Архипу прямо в глаза, грозно спросил:
— Уж не цыган ли тот нечестивый, который за Лялькой в городок весь табор свой зараз приволок?
— Нет, не он, — обреченно вздохнул кузнец.
Лука сдвинул брови, провел рукой по волосам и задумался. Видимо, перебрав в уме всех возможных соперников и не найдя никого, с мольбой в голосе спросил:
— Не томи душу–то. Обскажи, на кого указали карты Мариулы.
— На меня, — ответил кузнец и отвернулся от Луки.
Юноша покачнулся, как будто его ударили кулаком в висок. Дрожь пробежала по телу:
— Ты что, очумел, Архип? Али пьян спозаранку?
Кузнец выслушал Луку внимательно, но не обернулся.
— Сам знаешь, что дурманящего пойла не лакаю.
Глаза юноши сверкнули, он холодно сказал:
— Ты, верно, потешаешься надо мной?
— Разве видно, что я шутковать нынче расположен? — Архип обернулся и печально улыбнулся. — Я сам мало верю в пророчества карт, но кто его знает…
— Антихрист проклятый!
Словно глухое рычание вырвалось из груди Луки. Рука рванулась за саблей, но, к счастью, ее при нем не оказалось.
— Не серчай, Лука, — сказал кузнец спокойно. — Для чего нам травить и задирать друг друга? Я никогда не таил злость супротив тебя; ежели иногда я, по своей вспыльчивости, бывал не прав, то сам завсегда это шибко переживал. Что мешает нам оставить все как было?
— Я ненавижу тебя, — сказал, как плюнул в лицо Архипа, юноша. — Сейчас я ухожу, но берегись. Никогда не попадайся мне навстречу, иуда!
Одарив кузнеца полным лютой ненависти взглядом, он пошагал в сторону городка..
— Перебесишься — приходи! — крикнул вслед Архип. — Я на тебя не серчаю.
Но что–то внутри подсказало кузнецу, что размолвка между ними похожа на трещину, которой не суждено будет зарасти.
* * *
— Эх, башка твоя садовая, — прошептал, провожая печальным взглядом юношу, Архип. — Что молол язык, поди, и сам не ведал.
Решив немного развеяться, кузнец схватил удочку, взял дома краюху хлеба, кусок сала и пошел на реку. Он любил поудить рыбку ради душевного успокоения.
Разговор с Лукой вымотал его так, что в глазах у него было серо, а во рту сухо, как будто он целый день махал кувалдой в кузнице. Архип шел к реке неторопливо, как перегруженный поклажей верблюд. Казалось, что силы его иссякли и до берега Сакмары ни за что не добраться. Но когда он неожиданно увидел ветхий шалаш — не выдержал: с радостным восклицанием, как к давно забытому родительскому дому, поспешил к нему.
«Сколько раз здесь бывал, а шалаша не видывал!» — приставив к дереву удилище, подумал Архип и, блаженно закрыв глаза, повалился в густую благоухающую всевозможными ароматами траву.
Отдохнув, кузнец осмотрел шалаш. С виду он был пригоден даже к длительному проживанию. Архип вымел из шалаша мусор и застелил землю свежей травой. Разогревшийся и от работы, и от жарко пылающего костра, он сел ужинать.
Веселый, искрящийся костер, шумевшая рядом река, теплый летний вечер вернули его в нормальное состояние. Только сейчас Архип почувствовал, что освободился от гнетущего состояния и к нему возвращается радость жизни, утраченная после объяснения с Лукой.
Заснул он мгновенно и проснулся, когда солнце уже давно сошло с небосклона, а его место среди точек звезд заняла желтая луна. Плечи, спина и колени у Архипа ныли, точно его исколотили палками. Рыбачить он решил на утренней зорьке, а сейчас хотел поразмышлять на природе о своем прошлом, настоящем и… может быть, о своем туманном будущем!
* * *
Мать свою Архип не помнил, а отца вообще никогда не знал. Правда, крепостные графа Артемьева болтали, что мать его, Марфа, была писаной красавицей, а ребеночка прижила от самого барина, при котором состояла горничной.
Несмотря на сиротство, Архип жил в имении, не зная горя.
Граф Михаил Прокофьевич не раз слышал, что крепостные судачат, будто он отец юного кузнеца Архипки. Но верил в это мало. Тот был поджарым коротышкой, с большой круглой головой; брови густые, сросшиеся на переносице; глазки маленькие и, когда не затуманены винными парами, черные, колючие; нос широкий, вздернутый, огненно–красного цвета, порох поднести — того и гляди вспыхнет; лицо облизанное, безволосое. Зато сердце доброе было у барина.
Архип же вырос рослым, крепким парнем, а лицом походил на рано умершую мать. Полное благородства лицо, с высоким лбом, длинными русыми волосами и маленькими усиками. Голубые глаза под темными ресницами казались бы яркими звездами, если бы их не туманила печаль. Архип был силен и красив, а печать беззаботности и в то же время какой–то грусти делала его еще красивее.
Однажды барин привез в имение молодую жену Анну. Обладая сказочной красотой, женщина имела скверный характер. «Чертовка», как прозвали барыню крепостные, почти сразу выказала свой злобный, необузданный нрав. И райское место, каковым считалась усадьба Артемьевых, превратилось в кромешный ад. Взяв все в свои руки и усадив покорного супруга под каблук, Чертовка проявляла чудеса жестокости. Крепостных пороли за любую провинность. Людей продавали, меняли и просто убивали ради прихоти барыни. Только Архипа обходили стороной все несчастья. Барыня воспылала тайной страстью к юному красавцу, а потому…
У кузницы, что стояла на краю деревни, остановился черный конь. На нем восседала всадница, лицо которой было скрыто под черной вуалью. Она напоминала ангела смерти.
Женщина бросила поводья подоспевшему мальчишке- подмастерью.
— Кто вы, барыня? — не узнав графиню, спросил мальчуган, глядя на нее как на что–то сверхъестественное.
— Помолчи, щенок! — рыкнула на него ночная гостья. — Веди меня к кузнецу, живо!
— Но он спит, — прошептал мальчик.
— Веди меня к нему, щенок! — И удар хлыста оставил на лице подмастерья кровавый рубец.
Бедняжка испугался и, жалобно плача, указал ей на избушку Архипа.
Чертовка тихо отворила дверь, приблизилась к лежанке и остановилась, точно окаменев. Едва дыша, она присела и поцеловала юношу в лоб.
— Маланья! — улыбаясь, прошептал Архип во сне имя своей любимой девушки.
— Ах! — вскрикнула барыня и отпрянула.
— Кто здесь? — встревоженно спросил Архип, вскакивая с лежанки.
— Я… Барыня твоя. — И, словно теряя сознание, она опустила красивую голову на грудь.
Кузнец зажег свечу, глянул на ночную гостью и обомлел:
— Вы… вы… барыня? Что привело вас сюда ночью кромешной?
— Что привело? Мое сердце. Оно уже давно сохнет от любви к тебе!
Ее голос задрожал, а слезы, как алмазы, сверкнули в глазах.
— Вы… вы же барыня и еще жена самого графа?!
— Я это помню!
— Но вы же дворянка!
— Да!
— И все же…
— И все же пришла к тебе сюда! Даже сам сатана не смог бы остановить меня! — закричала барыня, становясь на колени. — Слушай меня и запоминай. Раз в жизни я полюбила, полюбила тебя, холопа! Насмехайся надо мной, но я буду любить тебя; проклинай, но я буду любить тебя. Да, я жена графа! Но поп в церкви соединил лишь наши руки, а не сердца. Свое сердце соединю с твоим я сама!
— Барыня, уйди! — воскликнул Архип, пятясь от нее к стене. Лицо его пылало краской гнева. — Я гляжу, что вам плохо. Вы сами не ведате, что хотите сотворить!
— Это я‑то? — Чертовка вскочила и двинулась прямо на юношу. — Если ты вздумаешь отказать мне, растопчу в пыль и развею по ветру!
— Но я не могу!
— Ты сделаешь, как я велю! — тяжело дыша, властно сказала барыня.
— Но я…
— Ха–ха–ха! — дико захохотала похотливая Чертовка. — Клянусь раем и адом, если они существуют, ты сделаешь так, как я захочу!..
После того как Архип вынужденно уступил ей, Анна, казалось, сошла с ума. Вначале она приходила к нему ночью, но уже скоро начала приставать к парню даже днем. В постели она вытворяла такие непристойности, что у неискушенного кузнеца кровь стыла в жилах.
Но любому мракобесию должен быть положен конец. Воспользовавшись отсутствием барыни в имении, Архип набрался храбрости и пошел к графу.
Он застал графа Артемьева мирно читающим книгу.
— Выслушай меня, барин, — сорвав с головы шапку, кузнец упал на колени и молитвенно скрестил на груди руки.
Граф положил книгу на колени и, словно догадываясь, с чем пожаловал кузнец, вздохнул:
— Говори, Архип, дозволяю.
Глядя в пол, волнуясь и путая слова, юноша рассказал внимательно слушавшему его барину про свою греховную связь с Чертовкой. А когда он облегчил душу и зажмурился в ожидании сурового приговора, Михаил Прокофьевич на удивление спокойно сказал: