Как только Степка, сверкая голыми пятками, скрылся за деревьями, Ляля погладила оставшегося мальчугана по коротко стриженным и выгоревшим под летним солнцем волосам:
— А ты к реке сбегай и принеси воды.
* * *
— Эк тебя угораздило, Архипушка, — сказал, склонившись над раненым кузнецом, атаман. Затем он резко повернулся к застывшим за его спиной казакам: — Ну, чего зенки пялите? Берите его да к телеге тащите. Только осторожно, в нем чуть душа теплится.
Тархей Волков и Ларион Санков осторожно подняли Архипа. Они уложили его на подстилку и понесли.
Ляля не выдержала и разрыдалась.
— Ну–у–у, будя реветь–то, — неуклюже обнял ее за вздрагивающие плечи атаман. — Лучше обскажи, где отыскала его?
— В кустарниках, — всхлипнула девушка. — Выстрелы услыхала.
— А откель проведала, что это Архипка там?
— Не знаю. — Ляля вытерла слезы и посмотрела на атамана. — Я увидела, как через лес бежит кто–то. Я за ним, а он мне кулаком в лицо, а сам в чащобу!
— Кто таков? — насторожился атаман.
— Не знаю, — пожала плечами девушка.
— Да откуда ей знать, — вздохнул Петр Белов. — Она же как к нам в городок из табора перебралась, так от Мариулы носа не высовывала.
— А ты что в лесу сама делала? — не обратив внимания на высказывания урядника, спросил у Ляли атаман.
— Грибы собирала, — ответила девушка.
— Может, еще кого наблюдала?
— Да, цыгана видела, — после короткого раздумья ответила Ляля. — Цыгана Вайду. Он остался, чтобы меня в табор вернуть.
— А что он в лесу делает?
Девушка пожала неопределенно плечами:
— Живет, наверное.
— Это тот цыган, что зараз в Сакмарск табор притащил, — догадался Белов. — Он еще тогда на Архипку с ножом бросался.
— Знать, это он! — нахмурился атаман. — Что ж, сыщем, дознаемся.
— Я его без ружья видела, — предупредила Ляля, пожалев, что сообщила казакам о своей встрече с Вайдой.
— Он его обронить или бросить мог. — Атаман посмотрел на девушку. — Айда с нами, место укажешь.
Ляля отрицательно покачала головой:
— Нет. Я с кузнецом поеду. Мариула без меня не сможет его спасти!
* * *
Казаки пролазили почти все колючие заросли шиповника — цыгана нигде не было.
Петр Белов крыл матом на весь лес и твердил, что помнит «ехидну» до мельчайшей черточки.
Как бы то ни было, цыган лазил по лесу неспроста. Зачем он вертелся у городка, зачем бежал от Ляли, зачем ударил ее кулаком?
Когда день пошел на убыль, а поиски так и не увенчались успехом, Донской взревел от возмущения и злости.
— Вот что, атаман, — сказал Белов, — если цыган выйдет к городку, мы его легко сцапаем. Но рыскать по лесу в потемках… Бес его знат, где он тут хоронится?
— Что, уже умаялся? — огрызнулся Донской. — Искать будем до тех пор, покуда не словим поганца!
— Слышь, Данила, — обратился к атаману Григорий Мастрюков. — Здесь недалече, выше по реке, шалаш добротный есть.
— Что ж, давай показывай, — велел атаман. — Может, там он и хоронится, упырюга? Живого ли, мертвого ли, а поганца зараз сыщем!
Отряд казаков двинулся вдоль речного берега. Данила Донской и Петр Белов шли впереди. Они были уже в нескольких десятках метров от шалаша, когда Мастрюков заметил маленькую фигурку, продирающуюся сквозь густой лес в одном направлении с ними. Остановив казаков, Донской осторожно скользнул за ней и, выхватив из ножен шашку, крикнул:
— А ну стой, паскуда, не то в куски измахрячу враз!
Подойдя ближе, Донской увидел улыбающееся лицо Ляли. У нее
был довольный и вместе с тем виноватый вид.
— Ты чего это здесь блукаешь? — резко спросил атаман. — Ты ж давеча говорила, что Архип без тебя не выживет?
Ляля облизнула обветренные губы, втянула воздух и сказала:
— Кузнец уже не помрет. Мы как раз вовремя его подлечили.
— Обожди, — прервал девушку подошедший Белов. — Откуда ты свалилась на наши головы?
— Я шла за вами, чтоб Вайду уберечь от расправы скорой. Он, может, и не виноват, а вы…
Донской осуждающе покачал головой:
— Ступай домой, и немедля.
— Не пойду! — дрожащим голосом возразила Ляля. — Я заблужусь. Я боюсь ночью идти одна!
— Вот язва! А сюда зараз в темень идти не испужалась?
— Не испужалась, — сказала Ляля, пряча улыбку.
К ним подошли все казаки. Куракин ахнул и пытался подмигнуть девушке, но она и не собиралась замечать его.
— Ничего, атаман, — сказал Белов. — Куда ж ее теперь денешь?
Отряд двинулся дальше. Ляля шла следом. Добравшись до шалаша, окружили его со всеми предосторожностями. Но внутри никого не оказалось. Атаман, Белов и досужий Мастрюков все осмотрели и обнаружили, что в шалаше кто–то жил. По всем признакам, один человек. Он жарил рыбу над костром, но, видимо, не ночевал. Атаман оставил четверых казаков в засаде, а с остальными пошел дальше. Ляля была не прочь, чтобы оставили ее: она сильно устала от быстрой ходьбы и от возни с раненым Архипом. Но Донской и слушать ее не хотел, и девушка пошла с отрядом.
Не застав цыгана в шалаше, атаман помрачнел. Глаза Донского горели охотничьим огнем. Он упорно искал следы и проклинал
все больше сгущающиеся сумерки. Белов, напротив, был спокоен и весел.
Наступила ночь. Скоро они заприметили отблески костра, мерцающие впереди.
— Там кто–то есть, — тихо сказал атаман. — Слышите?
Казаки ничего не слышали, но Мастрюков потянул носом и подтвердил:
— Дымком зараз тянет.
Атаман тихо распорядился: он и Матвей Гуляев подойдут к костру и выдадут себя за рыбаков. Казаки во главе с Беловым тихо окружат место. Если у костра разыскиваемый цыган, он может попытаться бежать и прыгнуть в реку. Казаки должны словить мерзавца даже в воде.
Атаман и Матвей передали казакам свои шашки, верхнюю одежду и пошагали к костру.
— О, да тута рыбку жарят!
У Донского был мирный, спокойный голос, без дрожи.
Казаки между тем тихо окружали место.
— Ты что, давно здесь? — поинтересовался Донской.
— Нет, пришел только, — ответил молодой мужской голос.
Ляля вздрогнула и сжалась. Она узнала голос Вайды и теперь искренне жалела цыгана, на которого надвигалась беда. Ляля решила, если Вайде будет что–то угрожать, она немедленно поспешит к нему на помощь.
Но в это время девушка услышала дикий рев и шум борьбы. Она кинулась вперед еле живая от страха и увидела два сцепившихся тела. Пыльные вихри взлетали вокруг мужчин.
Матвей Гуляев прыгнул на сцепившихся, пытаясь разобрать в темноте, кто из них Донской, а кто Вайда. Цыган по–звериному выл и тяжело сопел, короткие ругательства на цыганском срывались с его губ.
Гуляев получил сильный удар кулаком в челюсть, но из схватки не вышел. Казак лишь крепко выругался и вцепился в кудри цыгана, со всей силой вдавливая его голову в землю.
— Попался, сволочь! Сейчас посчитаемся! От меня не уйдешь! — хрипло выкрикивал атаман.
— Как есть вляпался, паскудник! — вторил Матвей, держа голову обессилевшего и задыхавшегося цыгана. — От сакмарских казачков никогда не уйдешь!
Остальные казаки подтянулись к костру. Гуляев ослабил хватку, и в тот же миг цыган изловчился и ударил его ногой в подбородок. Казак с криком отлетел, но голову Вайды не отпустил.
Казаки дружно навалились на цыгана, и минуту спустя он уже лежал у костра со связанными руками и ногами.
Атаман помог Гуляеву подняться и с уважением сказал:
— Молодец, Матюха! Держал себя как надо.
Ляля подошла к Вайде, присела и посмотрела в его глаза. При свете костра в них она увидела лютую ненависть и смертельную угрозу.
— Ты еще об этом пожалеешь, сука! — захрипел он.
— Ты что, думаешь так просто отделаться и живым остаться? — услышав угрожающие слова цыгана, подошел к нему Белов. — От виселицы тебе уже не отвертеться, пес цыганский. Да я сам разорву тебя на части только за то, что осмелился в казака стрелять!
— Ты что, очумел?! — взревел Вайда. — Я ни в кого не стрелял. У меня даже ружья–то нет!
— Молчать, душегубец! — все еще разъяренный атаман подошел к пленнику и пнул его в живот. — Кроме тебя, стрельнуть в спину Архипу было некому. Ничего, посидишь под арестом в крепости, и мы дознаемся обо всем, как и что здеся было!
— А–а–а, — заревел обреченно Вайда и посмотрел на девушку. — Ляля, скажи им, что не я это. Ты же знаешь все!
— Знаю, — мрачно сказала девушка. — Не прикидывайся. Я видела только тебя в лесу и никого больше.
— Видал, подлюга, — загоготал Мастрюков. — Даже цыганка — и та в твою святость не верит!
— Ну что, айда до дому, — распорядился атаман, вставая. — Бабы наши заждались, поди. Места себе не находят!
20
— Авдей, поглянь–ка на Луку. На нем прям лица нет! — мать подошла к сидевшему на чурбаке у бани сыну и потрепала его по голове. — Иль стряслось что?
— Я тоже гляжу, что неладное с ним творится. — Отец подошел и, закуривая самокрутку, присел напротив: — Тебе что, неможется, Лука? Я еще на круге углядел, что ты не такой какой–то?
Юноша насторожился, но не проронил ни слова.
— А где ты пропадал полдня? И чего с казаками в лес за Архипом не пошел?
— Я ж уже говорил, — раздраженно ответил Лука. — До круга в луга на Сивухе скакал, покос оглядел, как ты мне еще вечер велел.
— А кузнеца чего искать не пошел? — с лица отца спала маска радушия, и глаза его гневно сверкнули. — Вы ж с ним, почитай, не разлей вода были?
— Я не хочу говорить про Архипку, — не сдержавшись, грубо ответил Лука. — Он… он…
— Разлаялись, что ль? — спросила мать.
— Ну разлаялись, вам–то что? — вспылил юноша. — Никогда боле не талдычьте мне об нем!
— Ах ты, оглоед паршивый! — отец в ярости затряс перед Лукой скрюченными пальцами. — Как смеешь на родителей роток разевать? Нос еще не дорос родителям перечить!
— Мой нос Господь семерым нес, а мне одному достался. — Юноша вскочил и испепелил отца полным ненависти взглядом. Руки его затряслись, он едва не набросился на родителя.