— Это почему еще? — спросил Ларион.
— Не могет он нынче. Шибко руку ранил Данилушка. Сейчас вот ко мне за леченьем идет.
Словно в подтверждение ее слов, во дворе скрипнула калитка, а через минуту Данила Донской вошел в избу с перевязанной рукой.
— Ну, что у тебя стряслось, сказывай? — спросила его Мариула.
— Оступился я, когда коня запрягал, вот и съерашился наземь, — ответил атаман, морщась от неприятных воспоминаний или от боли.
— А руку об обломок старой косы ранил, — продолжила за него Мариула. — О тот, что у дверей конюшни валялся и который ты еще с лета убрать мыслил.
— Руки не доходили, — буркнул атаман, даже не удивившись осведомленности ведуньи.
— А ты откуда про то знаешь? — вырвалось у графа, но он просто махнул рукой, уже перестав удивляться.
Распрощавшись, все вышли во двор.
— Ну, мы поехали! — сказал Александр Прокофьевич, вставляя ногу в стремя.
— Поехали, — сказал и Демьян, взбираясь на своего коня.
— А ты остался бы, Лариоша! — крикнула казаку Мариула. — С барином и слугою евоным ничего не стрясется. А тебе опосля одному вертаться придется.
Помахав всем остающимся рукой, Александр Прокофьевич повернул коня и подъехал к крыльцу:
— Дай бог, Мариула, чтоб все сбылось, как ты сказала. Я золотом тебя осыплю!
— Скачи с Господом да себя береги, — помахала она рукой. — А золото детишкам передашь своим, когда Господь дозволит вам всем свидеться!
11
Нага подошел к задней двери кабака и постучал в нее.
Человек, открывший дверь, поторопил его:
— Что же вы? Быстрее заходите, если угодно отдохнуть.
Нага, не задумываясь, переступил через порог и оказался в уже знакомой большой просторной комнате. В ней находились люди с бледными лицами, сидевшие молчаливо, глядя в одну точку, или лежавшие в забытьи.
Нага присел в стороне ото всех на чистый тюфячок.
Приказчик, расстелив перед ним скатерть, поставил на нее чилим.
— Убери, — отказался Нага. — Сегодня я хочу испить отвара.
Приказчик, пожав плечами, ушел, прихватив с собой чилим, но
вскоре вернулся с двумя чашечками опия, который в Средней Азии употребляли как отвар из маковых головок.
Нага пил опий глоток за глотком и опорожнил первую чашку. Тогда приказчик поставил перед ним большую кружку пива.
Допив опий, Нага взял кружку. Вскоре и она опустела.
Нага рассчитался с приказчиком, удобнее расположился на тюфяке и блаженно закрыл глаза. Он был уверен, что только здесь он отдохнет так, как требует его душа. Он чувствовал себя хорошо и спокойно среди окружающих его, таких же, как и он сам, пропащих людей.
Вскоре наркотическое опьянение овладело им.
Медленно, плавно сладкие грезы затуманили сознание Наги. Он увидел себя верхом на великолепном жеребце, в ушах которого ослепительно сверкали крупные бриллианты, сапфиры, рубины. Да и сам он выглядел, как прекрасный принц из восточных сказок. Справа от него слуги гнали огромный табун лошадей и слева — бесчисленные отары овец. Все животные представляли собой калым за красавицу–невесту.
Подъезжая к ставке хана Малой Орды, Нага уже видел довольное лицо своего будущего тестя и видел встречавшую его прекрасную Анию.
— Как долго я тебя ждала, милый! — закричала она, и Нага пришпорил коня, чтобы побыстрее приблизиться к своему счастью.
— Просыпайся, скотина, — вдруг кто–то грубо затряс его за плечо. — Ты опять за свое взялся, дармоед проклятый!
С трудом разлепив веки, Нага осмотрелся. Табуны коней, отары овец, хан, Ания — все растаяло, как хрупкий ледок на жарком солнце. Вместо прекрасных грез возвратилась явь — серая, подлая и гнусная, от которой он хотел убежать подальше и скрыться. Он увидел над собой перекошенное злобой лицо проклятого француза.
— Ты снова за старое взялся, дерьмо? — тряс его за грудки Анжели. — Уже позабыл, когда я подобрал тебя в трущобах Парижа, жалкого, нищего, несчастного, которому за сухую корку хлеба заплатить было нечем?
— А–а–а, это ты! — ухмыльнулся Нага. — Какого черта мешаешь мне отдыхать и расслабляться?
— Ах, ты мразь! — взъярился Анжели и с размаху, от всей души, врезал кулаком в умиротворенную физиономию «лжеяпонца».
Еще находящийся под воздействием опия, Нага не почувствовал силы удара кулака француза. Он лишь улыбнулся разбитыми губами, вытер кровоточащий нос и сказал:
— Я тоже рад тебя видеть, месье Анжели!
— Кретин! — зло бросил Анжели, уяснив наконец, что бессмысленно разговаривать о чем–либо с одурманенным наркотиком Нагой.
Он сгреб его за шиворот и поволок к выходу.
* * *
Жаклин провела бессонную ночь, размышляя с закрытыми глазами, и все время чувствовала себя так, словно находится в эпицентре
землетрясения. Ей казалось, что земля расступается у нее под ногами. Все падает, рушится кругом!..
Теперь она была уверена в том, что Анжели хочет уничтожить ее, растоптать, как сорную травинку в огороде. Этот хитрый лис не устает твердить ей о каком–то деле во благо Франции, но не спешит посвящать в его суть. Жаклин чувствовала себя игрушкой в его руках, ширмой для какой–то грязной игры, которой Анжели готов прикрыться в случае проигрыша.
Жаклин чувствовала себя по–прежнему достаточно сильной, чтобы достойно ответить на пакости гадкого француза. Она вгонит его в гроб, как вогнала туда уже не одного человека. Анжели растоптал ее, уложив в постель с пьяным Барковым. Растоптал ее честь, гордость, превратив в жалкую грязную подстилку.
«Жизнь проходит стороной, — подумала она. — Я одинока, несчастна, покинута!» С ней нет даже Архипа. Ей трудно было осмыслить, что он никогда не принадлежал ей. Ей снова вспомнилось лицо Архипа, каким оно было в тот час, когда Нага приволок его из Сакмарска, и она увидела его. Архип изменился за те годы, что они не виделись. В нем было что–то новое, необычное и неизъяснимо привлекательное. Жаклин была поражена, она готова была умереть у его ног лишь ради одного только его ласкового взгляда, одной радостной, приветливой улыбки. Она все еще любит его и, кажется, не перестанет любить до конца жизни!
Но прежде надо рассчитаться с Анжели. Надо расставить для него силки! Она раздавит француза, как раздавила своего бывшего мужа — Михаила Артемьева. Потом она займется Архипом. Но ему она не причинит зла. Она заставит его любить себя, как когда–то давно…
Всю ночь Жаклин блуждала в потемках своих мрачных мыслей, наталкиваясь на островки воспоминаний и планов, но так и не смогла принять какого–либо определенного решения. Порой она приходила в ужас от своего состояния. Она старалась не поворачиваться, чтобы не видеть храпящего капитана Баркова.
Жаклин дремала, а мысли кружились в ее голове. Но она не могла додумать до конца ни один из замыслов: они возникали и исчезали, не приобретая четких очертаний. Она чувствовала себя усталой, расслабленной, разбитой. За окнами уже розовело утро. Жаклин
заставила себя повернуться и презрительно посмотрела на развалившегося посреди кровати Баркова.
Проснулась она от того, что спавший рядом Барков вдруг вскочил на кровати и полным непонимания взглядом осмотрел спальню. Его блуждающий взгляд остановился на Жаклин, и… лицо капитана вытянулось, а всклокоченные волосы, как показалось Жаклин, зашевелились на его голове.
— Господи, как я сюда попал?! — ужаснулся Барков.
— Пришли ногами, — заставила себя очаровательно улыбнуться Жаклин.
— И… вы меня не вышвырнули на улицу?
— Вы же не бездомная собака, месье Барков, — поощрительно протянула ему руку Жаклин. — В том состоянии, в каковом находились вы, с моей стороны было бы кощунственно указать вам на дверь!
— А как я попал в ваш дом?
— Пришли под руку с месье Анжели.
— А к вам в постель?
Прежде чем ответить, Жаклин заставила себя стыдливо покраснеть и прошептала:
— Вы не оставили мне выбора, месье.
Капитан затрясся. Она увидела, как побелело его лицо и пересохшие от волнения или похмелья губы чуть слышно прошептали:
— Господи, какой же я негодяй! Как я только смог сделать это!
— Вы так настаивали на нашей близости, Александр Васильевич, что готовы были применить силу в случае отказа!
— А ваш слуга Нага? А месье Анжели? Почему они не вступились за вас и не обуздали пьяного мерзавца?
Жаклин усмехнулась. Становилось все интереснее и интереснее! Она готова была до бесконечности разыгрывать из себя бедную овечку, мороча голову ничего не помнящему Баркову.
— Вы овладели мною насильно, месье капитан, растоптав мою честь и достоинство. При этом вы называли меня разными женскими прозвищами, как уличную проститутку. Слава богу, что он отвел меня от извращенческой вашей похоти, месье Барков. Если бы в доме был Нага или Анжели, они бы убили вас этой же ночью, — выдавив из себя слезинку, жалобно проронила она. — Но что могла сделать я одна против грубой силы пьяного чудовища?
Это был уже перебор. Капитан вздрогнул, вскочил с кровати и, позабыв о своей наготе, рванулся к столику, на котором увидел пистолет. Еще мгновение — и он оказался бы в его руках, и кто знает, как поступил бы раздавленный ею Барков.
С ловкостью кошки Жаклин вскочила с кровати. Еще мгновение — и она встала между столиком и Барковым.
— Идите и оденьтесь, месье, — сказала она. — Бросаться в крайности — удел трусливых и глупых людей, Александр Васильевич!
— Вы клялись мне в вечной любви.
— Простите мои пьяные бредни! — смешался Барков.
— Выходит, ваши признания — всего лишь пьяные бредни? — обиженно поджала губки Жаклин.
Барков смутился окончательно.
— Н-нет, нет… Вы меня неправильно поняли, — забормотал он оправдания. — Я действительно люблю вас, Жаклин! Я жить не могу без вас!
— В таком случае я не подам на вас жалобу господину губернатору, Александр Васильевич, — торжествуя в душе, но внешне оставаясь спокойной, сказала она. — Хотя, признаться, собиралась это сделать!
— Господи, я погиб! — воскликнул еле живой капитан и рухнул на колени. — Жаклин! Милая… не губи меня!