Прошло не много времени, мы, кажись, чуток замедлились, всем полегчало. Майор Фритч разрешает отстегнуть ремни и приступить к работе, у кого какая есть. Движимся якобо со скоростью пятнацати тыщ миль в час. Оглядываюсь — и дествительно, Земля как шарик у нас позади, — на снимках из космоса именно так выглядит. А когда вторично оглянулся, увидел только матерого оран-мутана: сидит с кислой миной, зыркает из подлобья то на майора Фритч, то на меня. Майор Фритч говорит: может, обедом его покормить, чтобы подобрее был, а то еще выкинет какой-нибудь номер, и приказывает мне дать ему банан.
Для оран-мутана был приготовлен единоличный паек: бананы, сухофрукты, хлопья, сушеные листья и всякая такая отрава. Вскрываю пакет, начинаю там шарица в поисках чего-нибудь повкустней, чтобы нашего обезьяна ублажить, а майор Фритч тем временем выходит на связь с Хьюстоном.
— Послушайте, — говорит, — надо что-то делать с этим животным. Это же не Сью, это самец, и ему здесь явно не нравица. От него можно ожидать чего угодно, даже насилия.
Пока сообщение до Земли долетело, пока ответ пришел, но какой-то мужик нам сказал:
— Ерунда! Что одна обезьяна, что другая — без разницы.
— Ни фига, — возрожает майор Фитч. — Окажись ты сам в этой тесноте с таким чудовищем, запел бы по-другому.
Через минуту-другую сквозь радио помехи донесся другой голос:
— Отставить разговоры. Не делайте из нас посмешище. Приказываю щитать, что на борту находица обезьяна Сью, а что у нее между ног — никого не касаеца[22].
Глядя на меня, майор Фритч качает головой.
— Есть, сэр, — говорит, — но во время нахождения рядом со мной этот паршивец будет пристегнут — надеюсь, возражений нет?
Из центра прилетел короткий ответ:
— Вас понял.
Когда пообвыкнешься, в космосе даже интересно. Тут у нас невесомость, можно плавать по всему отсеку, разглядывать из элиминатора всякие красоты: Луну и Солнце, Землю и звезды. Вот бы узнать, где сейчас находица Дженни Каррен и чем занимаеца.
Нарезаем круги вокруг Земли. День и ночь сменяюца примерно каждый час, и смотреть на жизнь начинаешь совсем иначе. Я что имею ввиду: вот я сейчас тут, совершаю полет, а когда вернусь (или, правильнее сказать, если вернусь) — к чему мне себя приложить? Поехать туда, где разводят креведок, и начать не большой бизнес? Вновь отправица на поиски Дженни Каррен? Выступать с «Битыми яйцами»? Заняца вызволением мамы из богодельни? Даже странно как-то об этом думать.
Каждую свободную минуту майор Фитч стараеца подремать, а когда не спит — брюзжит. Ругаеца на нашего обезьяна, ругаеца на этих козлов из центра управления полетом, ругаеца, что у нее нету своего угла, чтобы подкрасица, ругаеца, что я норовлю перекусить между приемами пищи. Черт, разве ж это пища: сплошные батончики-мусли. Нет, я не жалуюсь, но можно ведь было назначить командиром женщину посимпатичней или хотя бы не брюзгу?
И еще: этот обезьян, доложу я вам, тоже не подарок.
Даю ему банан, так? Он его выхватывает, чистит — и кладет рядом с собой. Банан плавает по всему отсеку, а я за ним гоняйся. Поймал, приношу, обезьян начинает его жевать — и эта жевачка летит в разные стороны, а я отчищай все поверхности. За ним глаз да глаз нужен. Чуть отвернешься — он устраивает форменную греблю с пляской, челюстями клацает как заведенный. Рехнуца можно.
В конце концов достал я свою губную гармошку, подобрал какой-то мотив — кажись, «Дома, на ранчо». И обезьян мало по малу начал успокаиваца. Играю дальше: «Желтая роза Техаса»[23], «Мечта моя, шатенка Джинни»[24]. Обезьян лежит, не дергаеца, глядит на меня, мирный, как дитя. А я совсем забыл, что в отсеке установлена телекамера и центр управления полетом видит, что у нас делаеца. Утром просыпаюсь — а из Хьюстона нам показывают свежую газету. В ней заголовок: «Идиот ублажает обезьяну космической музыкой». Подобное дерьмо валица на меня постоянно.
Но по большому счету дела у нас идут не плохо, вот только я замечаю, что старина Сью как-то странно поглядывает на майора Фритч. При ее приближении Сью ожевляеца и тянет лапы, словно хочет ее схватить или приобнять, а эта брюзжит:
— Отстань, мерзкое животное. Не смей лапы распускать!
Но старина Сью явно что-то задумал. Это даже мне понятно.
И скоро тайное становица явным. Удаляюсь я за хлипкую переборку, чтобы без свидетелей пописать в бутыль, и слышую какое-то сметение. Высовываю голову — и что я вижу: Сью сгреб в охапку майора Фритч и запустил лапу к ней под скафандр. Эта вопит, кричит во все горло и лупит Сью по башке радиомикрофоном.
И тут до меня доходит, в чем проблема. Мы провели в космосе уже двое суток, и бедолага Сью все это время был пристегнут к креслу — ни тебе отлить, ни размяца! Уж я-то знаю, каково это — терпеть. Да он, небось, уже лопнуть готов! Короче, отбил я у него майора Фритч, она по прежнему верещит, орет, обзывает его «грязное животное» и еще того хуже. Вырвавшись из обезьяньих лап, майор Фритч переместилась в перед отсека, голову повесила и зашлась в рыданьях. Отстегнул я нашего Сью и увлек с собой за переборку.
Нашел для него пустую бутылку, а обезьян, облегчившись, схватил этот сосут и как жахнет об какую-то панель с цветным огоньками. Бутыль, конечно, в дребезги, а обезьянья моча поплыла этакими сгустками по всему космическому кораблю. Я говорю: да и фиг с ней, потталкиваю обезьяна к его креслу — и что я вижу: огроменный сгусток мочи плывет прямиком на майора Фритч и вот-вот ударица ей в затылок. Отпускаю Сью и пытаюсь отогнать мочу в сторону по средствам сетки, которую нам выдали для поимки предметов, плавающих по отсеку. Не успел я замахнуца, как майор Фритч выпрямилась, обернулась — и моча угодила ей прямиком в лицо.
Она снова в крик и вопли, а Сью под шумок принялся вырывать провода из панели управления. Майор Фритч орет: «Гони его! Гони его!», но я глазом моргуть не успел, как по кораблю полетели искры, а Сью на радостях запорхал от пола до потолка вместе с вырванными проводами. По радио запрашивают: «Что там за чертовщина?» — да только уже поздняк метаца.
Наш летальный апарат закружило, завертело, и нас всех троих стало швырять, как болванки. Ухватица не за что, выключать нечего, ни тебе сесть, ни встать. Из центра опять по радио недоумевают:
— Отмечены незначительные сбои в системе стабилизации вашего корабля. Форрест, произведи вручную ввод програмы Д-шесть в правый бортовой компьютер. Справишься?
Черт… издеваюца они, что ли?! Меня крутит, как юлу, а рядом не пристегнутый дикий обезьян! Майор Фритч верещит так, что мне команды не разобрать, но зато я другое разобрал, что командирша, похоже, пророчит нам пожар и крушение. Я сумел выглянуть в элиминатор и убедился, что дело наше — в швах. Земля несеца прямо на нас со страшной скоростью.
Каким-то чудом удалось мне добраца до правого компьютера и, держась одной рукой за панель, ввести другой рукой програму Д-6. Програма эта отвечает за вынужденное приводнение в Индийском океане, что в нашей ситуации — самое то.
Майор Фритч и старина Сью цепляюца руками и ногами за что могут, но майор мне кричит:
— Что ты там делаешь? — Когда я обьеснил, она говорит: — Забудь, придурок, — мы уже проскочили Индийский океан. Жди теперь следущего витка и сажай нас в южную часть Тихого.
Хотите верьте, хотите нет, но космическому кораблю облететь вокруг Земли — плевое дело, майор Фритч схватила радиомикрофон и давай орать сотрудникам центра, что сейчас мы, дескать, либо сядем, либо костьми ляжем в южной части Тихого океана и пусть туда мухой летят спасатели. Я как бешеный давлю на кнопки, а Земля, буть она неладна, все ближе. Миновали, по прикидкам майора Фритч, Южную Америку, дальше снова одна вода, слева Южный полюс, прямо по курсу Австралия.
Жарища уже ацкая, за обшивкой какие-то звуки не понятные, корабль шипит, трясеца, а Земля — вот она, рукой подать. Майор Фритч мне кричит, чтоб дергал парашутный рычаг, но меня вдавило в кресло. А ее саму вдавило в потолок отсека, и, похоже, нам кранты, посколько скорость у нас примерно десять тыщ миль в час и прямо нам в морду несеца зеленый кусок земли в океане. Ясно дело: если врежемся, от нас даже мокрого места не останеца.
И вдруг — хоп! — какой-то хлопок, и мы замедляемся. Озираюсь — и что я вижу: это старина Сью сам рванул парашутный рычаг и спас наши задницы! Тут я, конечно, сделал в уме засечку, чтобы выдать ему банан, когда закончица эта передряга.
Короче, болтаеца наш спускаемый апарат под парашутом, и нас, похоже, относит прямиком на тот зеленый кусок суши, но хорошего тут мало, посколько у корабля запрограмирована посадка только на воду, откуда нас должны вылавливать военные корабли. Впротчем, полет наш с первой минуты пошел сикось-накось, так чего хорошего теперь ожидать?
Майор Фритч выходит на связь и говорит центру:
— Мы сейчас приземлимся где-то в океане, к северу от Австралии, точные координаты сообщить не могу.
Через пару секунд прилетает ответ:
— Если не сображаешь, где находишься, разуй глаза, тупица!
Опускает она рацию, смотрит в элиминатор и ахает:
— Господи, это Борнео, что ли? — хочет доложить в центр, но тут связь прерываеца.
Суша уже совсем близко, апарат наш раскачиваеца под парашутом. Внизу только джунгли да горы и еще махонькое озерцо бурого цвета. На берегу какое-то кишение, но сверху не разбери поймешь. Мы втроем — я, старичок Сью и майор Фритч — прижались носами к элиминатору, смотрим вниз — и вдруг майор Фритч как закричит:
— Боже милостивый! Это не Борнео, это же проклятущая Новая Гвинея, а под нами, судя по всему, туземцы встречают дары богов!
Мы со Сью смотрим во все глаза и видим, что у озера собралась тысячная толпа дикарей, уставились в вышину и руки к нам тянут. Все в травяных юбчонках, головы налысо обстрижены, кой-кто со щитами и копьями.