— Мистер Гамп, я полагаю?[29]
— Где вы шлялись, жопы чертовы? — заорала на них майор Фритч. — Мы торчали в джунглях без малого четыре года!
— Сочуствую, мэм, — говорит мужик из НАСА, — но мы, как вам известно, руководствуемся определенными приоритетами.
Короче, наконец-то спасли нас от такой участи, которая пострашней смерти, погрузили в пирогу и повезли вниз по течению. Один из сопровождающих говорит:
— Ребята, до цивилизации тут рукой подать. Уверен, вы сможете выгодно запродать свои истории какому-нибудь журналу и сколотить целое состояние.
— Остановите лодку! — потребовала вдруг майор Фритч.
Мужики переглянулись, но стали табанить к берегу.
— Я приняла решение, — заевила майор Фритч. — Впервые в жизни мне встретился мужчина, который по-настоящему меня понимает, и я его не брошу. Без малого четыре года мы с Грурком жили душа в душу на этой земле, и я решила остаца здесь вместе с ним. Мы уйдем в джунгли, начнем новую жизнь, создадим семью и будем жить долго и щасливо.
— Но это же людоед, — говорит ей один из насовцев.
— А тебе завидно, лузер? — бросила майор Фритч и, выбравшись вместе с Грурком из пироги, пошла с ним рука об руку обратно в джунгли.
Перед тем как они скрылись из виду, майор Фритч обернулась и незаметно помахала нам со Сью — больше мы их не видели.
Я посмотрел на корму: бедняга Сью сидит на дне пироги и пальцы крутит.
— Постойте, — говорю я мужикам и подсаживаюсь к Сью. — Какие есть мысли?
Сью молчит, но я-то вижу — у него в глазу поблескивает слезинка, и понимаю, что будет дальше. Обнял он крепко меня за плечи, выпрыгнул из лодки и побежал к ближайшему дереву. Последнее, что мы увидели: раскачался он на ветке — и пошел перепрыгивать с лианы на лиану, пока не скрылся в джунглях.
Мужик из НАСА только головой качает.
— Ну а ты как поступишь, дуболом? Увяжешься за своей компашкой в страну Каннибалию?
Поглядел я в ту сторону, где скрылись мои друзья, буркнул «угу», а сам вернулся в пирогу. Если я скажу, что меня не посещали никакие мысли, пока те двое налегали на весла, вы мне не верьте. Но не смог я. У меня ведь еще были не оконченные дела.
Переправили меня самолетом в Америку и по пути разъеснили, что дома в мою честь будет устроен грандиозный прием, но это я уже где-то слыхал.
Однако, приземлившись в Вашингтоне, нас встречала миллионная толпа, все выкрикивали приветствия и оплодировали, как будто и в заправду рады были меня видеть. В город меня везли на заднем сиденье здоровенного черного автомобиля и обьеснили, что едем мы в Белый дом, на встречу с президентом. Ну да это я тоже где-то слыхал.
По прибытии в Белый дом я ожидал увидеть все того же президента, который накормил меня завтраком и дал посмотреть по телику «Бевер или Хилл бились?», но президент оказался новый: волосы назад зализаны, щеки пухлые и нос типо как у Пинокио.
— Ну, как, — обращаеца ко мне этот президент, — интересная была поездка?
А крендель в костюмчике, который рядом с президентом ошивался, стал что-то нашептывать ему на ухо, и президент вдруг отыграл назад:
— В принципе, — говорит, — я другое имел в виду: это просто невероятно, что, пережив такие мытарства в джунглях, ты все же был спасен.
Костюмчик опять ему что-то нашептывает, и президент спрашивает:
— Э… а какова судьба твоей соратницы?
— Сью? — уточняю на всякий случай.
— Разве ее так звали? — А сам держит в руке шпаргалку и сверяеца. — У меня сказано, что звали ее «майор Дженет Фритч» и что в ходе спасательной операции вызволить удалось только тебя, а ее утащил в джунгли людоед.
— Где, — спрашиваю, — такое сказано?
— Да вот же, — отвечает президент.
— Это неправда, — говорю ему.
— По-твоему, я лжец? — возмущаеца президент.
— Я просто сказал, что это неправда.
— Слушай меня внимательно, — заводица президент. — Я — ваш главнокомандующий. А не какой-нибудь прохиндей. Лгать не в моих правилах!
— Я, конечно, очень извиняюсь, — говорю ему, — но насчет майора Фритч — это неправда. Просто ваши записи…
Президент — в крик:
— Записи!
— А? Что? — Ничего не понимаю.
— Нет-нет, — засуетился костюмчик. — Он имел в виду эту памятку и ничего более, господин президент!
— ЗАПИСИ! — вопит президент. — Вам было строжайше запрещено произносить это слово в моем присутствии! Меня окружает банда предателей-комунистов! — Президент уже бьет себя кулаком по колену. — Вы ничего не понимаете. Я ни сном ни духом ни о чем не ведаю! И ничего не слышал! А если и слышал, то либо забыл, либо это совершенно секретно!
— Но, господин президент, — уговаривает его костюмчик, — это было сказано без всякой задней мысли. Он всего лишь имел в виду…
— А теперь и вы называете меня лжецом! — кипетица президент. — Вы уволены!
— Но вы не вправе меня уволить, — возражает этот. — Я — вице-президент.
— Виноват, погорячился, — говорит президент, — но вы никогда не станете президентом, если будете на всех углах обьевлять главнокомандующего лжецом.
— Да-да, вы совершенно правы, — соглашаеца вице-президент. — Это я виноват.
— Нет, я, — настаивает президент.
— Как вам будет угодно, — говорит вице-президент. — А сейчас прошу прощения, но мне бы по маленькому.
— Первое осмысленное высказывание за целый день, — бросает ему президент и поворачиваеца ко мне. — Слушай, а не ты ли так лихо играл в пинпонг и вытащил из реки председателя Мао?
— Угу, — говорю.
А он:
— Ну и на кой ты это сделал?
Я обьесняю:
— Чтоб спасти от утопления.
А президент мне:
— Надо было, наоборот, его притопить, а не вытаскивать. Ладно, дело прошлое: пока вы прохлаждались в джунглях, этот негодяй умер.
— У вас тут, — спрашиваю, — телик есть?
Президент косица на меня как-то подозрительно.
— Есть, но я в последнее время его почти не включаю. Новости, знаешь ли, все больше плохие.
— Вы, наверно, смотрите «Бевер или Хилл бились?», — предполагаю я.
— Этот сериал показывают в другое время, — говорит он.
— А сейчас, — интересуюсь, — что показывают?
— «По правде говоря»… там смотреть нечего… барахло, а не передача. — И потом: — Слушай, у меня сейчас встреча, давай я тебя провожу к выходу.
Выходим мы с ним на крыльцо, и президент меня тихонько спрашивает:
— Часы приобрести не желаешь?
Я такой: «Что-что?» — а он подходит ко мне вплотную, задирает рукав пиджака — и что я вижу: на руке у него, до локтя, часов штук двацать или даже трицать.
— Да у меня и денег-то нету, — говорю.
Президент рукав опустил, меня по спине похлопал.
— Ну что ж, заходи, когда будут, — мы с тобой столкуемся, о’кей?
И руку мне пожал. Тут фотографы понабежали, снимков нащелкали, однако я задерживаца не стал. Но должен сказать, что этот президент, похоже, мужик свойский по большому счету.
Призадумался я, куда меня теперь направят, но долго гадать не пришлось.
В течение примерно суток эта кутерьма улеглась, и поселили меня в гостиницу, но не прошло и двух дней, как являюца ко мне двое каких-то дятлов и заявляют:
— Гамп, халява кончилась. Финансирование этих програм прекращено — ты теперь сам по себе.
— Ну ладно, — говорю, — только хотелось бы получить какие-нибудь срецтва на дорогу домой. Я сейчас, так сказать, на мели.
— Даже не заикайся, Гамп, — осадили меня. — Скажи спасибо, что в тюрягу не угодил, когда запустил свой орден в голову заведующему канцелярией сената. Тогда мы тебя отмазали, но теперь сам выкручивайся.
Из гостиницы пришлось съехать. Посколько вещей у меня не было, подхватился быстро, выхожу на улицу. Иду по тротуару мимо Белого дома, где президент живет, и вижу толпу людей в масках президента и с транспорантами. Я еще подумал: президент-то, небось, радуеца такой популярности.
17
Перед моим выселением из гостиницы один из тех дятлов одолжил мне доллар, хотя о деньгах я не заикался. При первой же возможности я позвонил в богодельню, где прожевала моя мама, — хотел сообщить, что у меня все нормально. Но монахиня мне говорит:
— Она тут больше не живет.
И на мой вопрос, где ж она живет, монахиня ответила:
— Понятия не имею — она сбежала с каким-то протестантом.
Сказав спасибо, я повесил трубку. В каком-то смысле у меня отлегло от серца. Раз мама с кем-то сбежала, значит она хотя бы не мыкаеца в богодельне. Я решил ее отыскать, но, по правде говоря, бросаца на поиски отчертя голову не хотел, потому как мама, это ясно как день, непременно стала бы рыдать, кричать и ругаца, зачем я вобще ушел из дома.
А день выдался совсем даже неясный. Полил дождина. Как из ведра, пришлось укрыца под первым попавшимся козырьком, но вскоре вышел охранник и меня прогнал. Вымок я до нитки, как цуцык замерз, иду мимо какого-то правительственного здания в Вашингтоне и вдруг вижу огроменный пластиковый мешок для мусора, на тротуре валяеца. Приближаюсь и вижу: мешок не много шевелица, будто внутри что-то есть!
Я так и замер, но потом шагнул в перед и мешок легонько носком ботинка поддел. А он как прыгнет на зад — и оттуда голос:
— Пшел вон отсюда!
— Кто там? — спрашиваю.
А голос мне:
— Это моя решетка — ты себе другую поищи.
— Как это понимать? — Я совсем растерялся.
— Решетка — моя, — заладил голос. — Пшел вон с моей решетки!
— Какая еще решетка? — спрашиваю.
И вдруг мешок сам собой не много приподымаеца, из под него выглядывает мужская голова и щурица на меня как на идиота.
— Приезжий, что ли?
— Типо того, — отвечаю. — Мне бы от дождя укрыца.
Видок у этого, из мешка, — краше в гроб кладут: одна сторона головы лысая, щетиной зарос, почти беззубый, глаза кровью налились.
— Ладно уж, — говорит, — устраивайся, только временно. — И протягивает мне такой же мешок для мусора, сложенный еще.