Потом настал черед мне драца с Эльфом. Я даже получил разрешение сломать волшебную палочку об его башку. В подслецтвии дрался я со всякими другими хмырями, и в итоге мы с Дэном скопили почти пять тысяч долларов на организацию креведочного бизнеса. Без ложной скромности: у публики я пользовался очень большим успехом. Получал письма от девушек и от торговцев сувенирами в виде моего дурацкого колпака. По графику выходил на ринг, на трибунах всякий раз замечал околпаченных — человек пядесят или даже сто, которые меня встречали оплодисментами, выкрикивали мое прозвище и всячески подбадривали. Прикиньте: даже настроение как-то поднималось.
С Дженни тоже все ладилось, только на счет моей бойцовской карьеры у нас никак не получалось договорица. По вечерам, когда она приходила с работы, мы готовили ужин и распологались все втроем в гостиной, обсуждая наш креведочный бизнес. План был такой: отправица в Байю-Ла-Батре, на родину бедняги Буббы, и взять там в аренду заболоченный участок где-нибудь на берегу Мексиканского залива. Потом купить проволочную сетку, сачки, обзавестись не большим челноком с веслами, чтобы разбрасывать с него корм, пока креведки не потолстеют до нужной кондиции, и все это требовалось как следует продумать. Дэн напомнил, что нам потребуеца также подыскать жилье и сделать на первое время запас продуктов, потому как прибыли начнут поступать не сразу, да и не понятно пока, каким способом их на рынок доставлять. Вобщем, по его прикидкам, организация этого дела должна была обойтись нам в пять тыщ долларов и занять примерно год, после чего можно будет жить без бедно.
Так вот: начались у меня разногласия с Дженни. Она твердила, что пять тыщ у нас уже отложено, так почему бы не сняца с места прямо сейчас? Мысль, конечно, здравая, но если чесно, я просто не готов был все бросить и уехать.
Понимаете, с тех самых пор, когда мы сделали тех отморозков-кукурузников из Небраски в финале Апельсинового кубка, я ни разу не видел у себя никаких достижений. Ну разве что в течение не продолжительного времени, на соревнованиях по пинпонгу в Китае. А теперь, прикиньте, каждую субботу я выходил на ринг под авации публики. И эти авации были адресованы не кому-нибудь, а вашему покорному слуге, не задумываясь, идиот я или нет.
Слышали бы вы, какие грянули оплодисменты, когда мною был положен на лопатки Жирный Жернов, весь обклеенный перед выходом на ринг стодолларовыми бумашками. После него еще был Грозный Аль из Амарильо, к которому я применил захват «бостонский краб» и в итоге получил пояс Восточного дивизиона. Дальше моим противником стал Великан Юнон весом в сто шесдесят кило, одетый в леопардовую шкуру и вооруженный картонной дубинкой.
Но как-то раз Дженни, придя с работы, сказала:
— Форрест, нам с тобой надо поговорить.
Вышли мы с ней на улицу и прогулялись до не большой речушки, Дженни нашла, где посидеть, и начала:
— Форрест, я думаю, ты слишком увлекся этим своим ресьлингом.
— То есть? — спрашиваю, хотя уже примерно догадываюсь.
— То есть у нас сейчас отложено почти десять тысяч, это вдвое больше, чем, по расчетам Дэна, необходимо для организации бизнеса. И я отказываюсь понимать, зачем ты неделю за неделей продолжаешь валять дурака.
— Вовсе я не валяю дурака, — отвечаю ей, — просто у меня есть обезательства перед фанатами. Сейчас я на пике славы. Не могу же я вот так сразу все бросить и уйти.
— Чушь, — отрезала Дженни. — Кто такие «фанаты» и что это за «слава»? Есть сумасброды, которые платят за омерзительные зрелища. И есть взрослые мужики, которые, едва прикрывая срам, изображают драку. А кто из нормальных людей слышал про таких героев, как Овощ, Какашка и другие… включая, между прочим, и тебя, именуемого Дундуком?!
— А чего такого? — не понял я.
— Как по-твоему, что я должна чуствовать, когда мой любимый по имени Дундук каждую субботу делает из себя посмешище, да еще регулярно позорица на телевидении?!
— Телевидение, — замечаю, — приносит не плохие дополнительные срецтва.
— Да пошли они к черту, — говорит Дженни. — Не нужны нам такие дополнительные срецтва.
— Где это слыхано, — спрашиваю, — чтоб люди отказывались от дополнительных денег, и весьма не плохих?
— Нам не нужны деньги, добытые таким способом, — твердит Дженни. — Пойми, я хочу одного: чтобы мы поселились в тихом месте, где ты найдешь достойное тебя занятие, хотя бы тот же креведочный бизнес, где мы сможем купить небольшой домик, возможно, вырастить сад, возможно, взять собаку или другую живность и даже завести детей. Выступая с «Битыми яйцами», я досыта наелась славой — она не принесла мне ни радости, ни щастья. Черт побери, мне почти тридцать пять. Я хочу нормальной жизни…
— Погоди, — говорю я. — Сдаеца мне, это я должен решать, когда заканчивать карьеру. Выступать на ринге до конца своих дней я не собираюсь, но и торопить события не хочу.
— Ну знаешь, я тоже не собираюсь ждать до конца своих дней.
Но мне показалось, это она сгоряча.
20
После того разговора провел я еще пару боев и оба, естественно, выграл, а затем Майк вызвал нас с Дэном к себе в кабинет и говорит:
— Слушайте, на этой неделе состоица бой с Професором.
— Это еще кто такой? — спрашивает Дэн.
— Гастролер из Калифорнии, — говорит Майк, — и по тамошним меркам довольно крут. Второе место в Западном дивизионе.
— А что, нормально, — говорю я.
— Но тут есть одна загвоздка, — сообщает Мак. — На этот раз ты, Форрест, должен проиграть.
— Проиграть? — Я не поверил своим ушам.
— Проиграть, — поттвердил Майк. — Имей совесть: на протяжении многих месяцев ты раз за разом побеждал. Неужели не ясно, что одно поражение только подогреет зрительский интерес?
— Как это понимать?
— Да очень просто. Люди сочуствуют побежденным. В следущий раз к тебе будет еще больше внимания.
— Не нравица мне это, — засомневался я.
— Сколько платишь? — вклинился Дэн.
— Два косаря.
— Два косаря — приличные деньги, — заметил Дэн.
— Не нравица мне это, — повторил я.
Но отказываца не стал.
Дженни в последнее время вела себя как-то не так, но я обьеснял это нервами или чем-то в этом роде. А потом она приходит домой и говорит:
— Форрест, я уже на пределе. Прошу тебя, не ходи больше на эти бои.
— Это не возможно, — отвечаю. — Тем более что я должен проиграть.
— Проиграть? — переспрашивает она.
Я обьеснил ей, в точности как Майк обьеснил мне, а она такая:
— Блин, Форрест, это уж слишком.
— Это моя жизнь, — говорю я и сам толком не понимаю, в каком смысле.
Вобщем, через день-другой Дэн возвращаеца после какой-то отлучки и говорит, что у него ко мне есть дело.
— Форрест, я вроде нашел решение всех наших проблем.
Я спросил, какое же.
— Сдаеца мне, — говорит Дэн, — нам нужно распрощаца с этой костоломкой, да поскорее. Тем более Дженни недовольна, и если мы по-прежнему хотим разводить креведок, то сейчас как раз подходящий момент. Но, — нажимает он, — я, кажеца, придумал, как нам отсюда сдернуть и остаца безнаказанными.
— То есть? — не понял я.
— У меня был разговор с одним букмекером. Прошел слух, что в эту субботу ты проиграешь Професору.
— Ну?
— А что, если тебе победить?
— Победить?
— Надрать ему задницу.
— Майк мне этого не простит, — забеспокоился я.
— Да пошел он, — говорит Дэн. — План такой. Что, если нам взять отложенные десять штук и поставить на тебя? Два к одному. А потом ты надерешь этому Професору задницу, и мы огребем двацать кусков.
— Но у меня, — говорю, — будут огромные неприятности.
— Получив свои двацать кусков, мы тут же смоемся из города, — продолжает Дэн. — Вообрази, какие перспективы откроют перед нами эти двацать тыщ. Мы организуем классный креведочный бизнес, и еще на прожитье кое-что останеца. Да и вобще пора завязывать с этими боями.
Ну, думаю, он как-никак мой менеджер, да и Дженни твердит о том же, а двацать тыщ на дороге не валяюца.
— Что скажешь? — торопит Дэн.
— Ладно, — говорю. — Ладно.
Настал день моей схватки с Професором. Поединок назначили в Форт-Уэйне, Майк за нами заехал, посигналил под окнами и спросил у Дженни, готова ли она выходить.
— Я не поеду, — ответила она. — Этот бой по телевизору можно посмотреть.
— Нет, надо ехать, — сказал я и попросил Дэна обьеснить ей, что к чему.
Дэн обрисовал ей наш план и что, мол, она непременно должна быть с нами, чтобы примчать нас обратно в Индианаполис, когда я вырублю Професора.
— Мы же с Дэном машину не водим, — поеснил я, — но возьмем на прокат автомобиль помощнее, нам его оставят прямо у выхода, ты сядешь за руль, и мы сразу поедем в букмекерскую контору, чтобы получить свои двацать тыщ и тут же убраца из города.
— Это без меня, — говорит Дженни.
— Но на кону двацать тыщ, — убеждаю я.
— Вот именно, при чем нечесных денег, — говорит она.
— А он, по-твоему, чесно поступает, — вклинился Дэн, — когда заранее поцтраивает все победы и поражения?
— На меня не расщитывайте, — повторяет Дженни, а Майк уже обсигналился под окнами, и Дэн говорит:
— Ну что ж, нам пора. Увидимся здесь, когда все закончица тем или иным образом.
— Постыдились бы, ребята, — говорит Дженни.
— Когда мы вернемся с двацатью тыщами баксов, у тебя гонора поубавица, — сказал Дэн.
И мы отъехали.
На пути в Форт-Уэйн я все больше помалкивал — не мог себе простить, что согласился Майка кинуть. Он мне ничего плохого не сделал, но с другой стороны, как обьеснил Дэн, Майк на мне тоже прилично нажился — так на так и получаеца.
Подъехали мы к арене, когда первый поединок был в самом разгаре: Юнон-Великан огребал по полной от Эльфа. Следущим планировался командный бой женщин-карлиц. Прошли мы в раздевалку, я обмотался пеленкой-подгузником и нахлобучил шутовской колпак. А Дэн попросил кого-то постороннего набрать номер фирмы по прокату автомобилей и распорядица, чтобы сразу после моего боя машину подогнали к выходу и не выключали движок.