— Какое содержание? — осторожно поинтересовалась я, начиная понимать, что Наташка не сбрендила. Уж слишком уверенно планирует страшные вещи, которые совершить не способна. А раз так, лечащий врач Мишурика может спать спокойно.
Подруга многообещающе заявила «Ща!», ловко подхватила с заднего сиденья машины черный пластиковый пакет и, сунувшись в него, удовлетворенно потянула носом:
— А запах! Давай-ка его съедим, пусть Бороде икается. Не надо было ему из больницы смываться. Хотя, с другой стороны, у него дома маленький внучок оставалась, вернее, оставался, и он явно не рассчитывал отдохнуть на больничной койке.
Очевидно, Бороде икнулось достаточно сильно и не один раз. Не успел кусок мясного рулета с грибами на белой бумажной салфетке перекочевать в мои не очень уверенные руки, как запел Наташкин мобильник. Очень уверенные руки подруги дрогнули, и «подачка» шлепнулась в район рычага коробки передач.
— Ничего, пусть пока там поваляется, потом съедим. Тебе половина и мне половина, — взволнованно отрапортовала Наташка, кидая мне черный пакет и снова перегибаясь к заднему сиденью за своей сумкой. Та тоже перекочевала ко мне, предварительно вытеснив к моим ногам пакет, предназначенный Арсению. Я никогда не была дружна с физкультурой и спортом.
— Алло! Я слушаю вас! — заорала подруга в мобильник. — Арсений?! — Обернувшись ко мне, победоносно скосила глаза в сторону переломившегося пополам рулета. — Надо же, как удачно поделился! — еле слышно шепнула она мне, закрыв трубку рукой. Затем «дадакнув» пару раз в ответ, включила динамик.
— …ребенок маленький. Я не мог оставаться в больнице. Приятель помог до дома добраться. Я, собственно, вот о чем: сегодня звонил врачу Михаила, пытался прояснить ситуацию, но он сообщил только то, что Миша непонятным образом исчез из больницы.
— Правильно! Мы как раз к вашему Мише и собираемся.
— Не понял. То есть вы хотите сказать… Где он? Как вы его нашли?
— Ну, это долгая история. Ваш Мишурик отдыхает на двести втором участке в садоводческом товариществе «Сокол» или «Сокол»? С ударением на втором слоге. — В ожидании ответа подруга развернулась ко мне. — «Гол, как сокол» — это как раз про Мишурика, стыдливо прикрытого только бинтами.
— Оставайтесь на месте, я сейчас подъеду. Секунду, возьму ручку.
Наташка вопросительно взглянула на меня:
— Что будем делать? С одной стороны, мы уже почти на месте, но присутствие Арсения не помешает. Если в пункте «Б» и получим по полной программе, так на троих.
Меньше достанется. При условии, что Борода от волнения не рассыпется на запчасти. С другой стороны, Мишурик просил держать эту поездку в тайне.
— Давай ориентиры дома Юрия Алексеевича, только не называй квартиру и его имя-отчество, а мы отъедем, спрячемся в укромном уголке и проследим за соратником.
— Что-то тебя так и тянет в кусты! Ты что, перестала ему доверять?
— А если за ним следят? Как раз те, кому доверять не стоит. Ты не успела до конца передать свой разговор с Мишуриком.
— Как я могла это сделать, когда мне все время рот затыкают? Да и разговора как такового не было. Он попросил срочно заехать за… Да-да, Арсений, я жду. За ваш счет это не очень обременительно. Значит, записывайте: город Люберцы. Он вам на фиг не нужен. Вы его почти проезжаете. По главной дороге. У моста сворачиваете налево. Словом, чтобы не запутаться, у этого моста и встретимся. Оттуда до садоводческого товарищества рукой подать. Мы будем на маленькой белой иномарке. Вы ее помните. Впрочем, встанете на обочине, мы к вам сами подойдем.
Наташка продолжала мирно тратить деньги со счета Арсения, а я глубоко вздохнула, надув щеки, и замерла. Навалившееся беспокойство вызвало приступ тошноты.
— Эк тебя разнесло! — удивилась подруга, срочно сворачивая разговор. — Ну, что на сей раз? — и ткнула меня указательным пальцем в щеку. Раздалось легкое «пух-х-х», и я разом «похудела». — Звук как от аккуратно открытой умелой рукой бутылки шампанского, — хохотнула Наташка.
— Мне надо срочно позвонить, — резко оборвала я ее веселье, роясь в своей сумке и вытаскивая мобильник. — Из телефона-автомата. По номеру, который дал Листратов. Жди меня здесь. Я быстро.
Купить в «Супермаркете» карточку для таксофона было секундным делом. Набрав требуемый номер, а заодно и достаточную порцию воздуха в нос, дождалась ответа и выдохнула его в трубку вместе с набором цифр и связанной с ними скупой, но очень емкой по своей значимости информацией. Затем, не мешкая, вернулась к Наталье.
— Быстро за Юрием Алексеевичем! Потом к Мишурику. Зря ты выболтала Арсению название садоводческого товарищества. Да еще номер участка доложила. Сплошное безумие!
Наталья не обиделась. Задорная улыбка на лице подруги мгновенно переросла в ироническую. Она громко фыркнула и проорала:
— «Безумству храбрых поем мы песню!» Это я про себя. Ты у нас хоть и трусиха, но в своем уме. Где уж нам уж.
— Да уж, боюсь, что ваша песенка спета, а нашу не сумею и начать, если будем тут торчать. Забыла про просьбу Мишурика?
— Я всегда все помню! — разозлилась Наташка. — Дверь закрой! — И тронулась с места, не дожидаясь пока я это сделаю.
Устыдившись хозяйских манер, дверь сама услужливо подалась навстречу моим рукам, я ей старательно хлопнула, вызвав очередную порцию возмущения подруги в том плане, что машина хоть и не моя, но если бы дверь от такого наглого с ней обращения отскочила… И если на то пошло, именно Мишурик, еще будучи в больнице под капельницей, попросил нас связаться с Арсением. Значит, доверял ему.
На сей раз Наташкин монолог длился вплоть до момента полной остановки, хотя я ей даже слова поперек не сказала. Все вдоль. Разные там «угу», «да», «ну, ясное дело!». Но выдохлась она не скоро.
Обыкновенный пятиэтажный дом с большим зеленым и на редкость почти пустым двором выглядел мирно и немного сонно. Наташка поставила машину у третьего подъезда и сухо доложила:
— Прибыли. Выкатывайся. Нам в четвертый подъезд. Одна не пойду.
— Ну ясное дело, — отметила я очередной раз и гордо вылезла из машины, порадовавшись тому, что каблук только слегка зацепился за порожек. Не унизилась до состояния стыковки с асфальтовым покрытием. На нем и без этого хватало выбоин.
От следующего, четвертого, подъезда, помахивая замысловатой палкой, торопливо шел пожилой худощавый мужчина. Явно ко мне. Лицо у него было злое и сосредоточенное. Мигом захотелось сравняться с одной из выбоин на пешеходной дорожке. До нее было ближе, чем до сиденья машины, с которого я только что «выкатилась». Но тут Наталья пошла на перехват и удачно повисла на левом рукаве старого серенького пиджака целеустремленного дедули.
— Простите, вы случайно не Юрий Алексеевич? Дедуля повел себя странно.
— Почему так долго?! — рявкнул он зычно, переключив свое внимание на Наташку, и та испуганно от него отцепилась. — Юрка! — задрав голову вверх, заорал он еще громче.
— Иду! — ответила из открытого окна пятого этажа чья-то говорящая голова, и дед благосклонно кивнул. — Битых три часа тут на лавочке сиднем сижу! — не обращая на меня никакого внимания, сердито доложил он Наташке и поправил не замеченный мной ранее слуховой аппарат. — У всех полным полно питюкалок, а вот соображения договориться о времени встречи не хватает.
— Вы, наверное, всю жизнь в армии прослужили, — осторожно заметила Наташка, нетерпеливо поглядывая в сторону четвертого подъезда. — Голос у вас хорошо поставленный, командирский.
— Я, к вашему сведению, до пенсии и еще десять лет сверху отолярингологом в районной поликлинике отбарабанил. Юра! — помахал он палкой вылетевшему из подъезда мужчине лет сорока и не глядя сунул ее мне в руки. — Дарю! Возьмете с собой. Пригодится.
— Добрый день! Спиридонов Юрий Алексеевич, — представился нам на бегу такой же худощавый, похожий на дедулю мужчина, на которого мы с Наташкой разом уставились. — Спасибо, отец, извини за беспокойство, — расшаркался он с пожилым отолярингологом, наверняка потерявшим слух на своей тяжелой работе. Наверняка полвека, не меньше, «наушничал».
— Будь здоров, Юра, — на прощанье пожимая ему руку, добродушно проворчал отоляринголог в запасе, равнодушно кивнул нам головой и зашагал обратно к подъезду.
— Не мешало бы поторопиться! — прервала я не очень нужный и, по моему мнению, затянувшийся процесс знакомства с Юрием Алексеевичем. Наташка рассказывала ему историю нашей с ней многолетней дружбы.
— Ну так забирайся назад, — легко согласилась подруга.
Юрий Алексеевич предусмотрительно распахнул передо мной дверь, откинул переднее сиденье, и я с упорством танка полезла в машину. Все бы ничего, вот только мешал переходящий костыль, первоначально и ошибочно принятый мной за хулиганскую палку в руках безумного ее носителя.
И Наташка, и Юрий Алексеевич с тупым интересом наблюдали за моими тщетными попытками впихнуться внутрь. Вид у них был ничуть не умнее моего. Мне надоела роль единственной актрисы в этом затянувшемся спектакле, я сунула костыль в руки бездельнику джентльмену и мигом юркнула на заднее сиденье. К великому моему удивлению, оба зрителя мгновенно, молча и без осложнений заняли свои места. Вместе с костылем.
— Боевое оружие? — покосившись на него, поинтересовалась Наташка.
— Да нет, боюсь, что Михаилу без него просто не обойтись. Надо же, никогда не воспринимал «Таврию» всерьез. Нам сейчас налево.
— Зря, — попеняла ему Наташка. — Зря не воспринимали. Смею заверить, за последние годы с ее помощью вершилось много серьезных дел. Надо же! Я вот тоже не думала, что здесь могут быть такие красивые места.
А случайно не знаете историю названия «Люберцы»? Дальше прямо?
— Минутку. Сейчас проверю свой план. Совершенно верно, у второго поворота еще раз налево и прямо. К сожалению, с историей города знаком плохо. Вот отец вам бы много порассказал. А мне, опять-таки от него, известно только, что Люберцы, считая с официального упоминания, старее Санкт-Петербурга чуть меньше, чем на столетие, а первоначальное их название — Либерицы и Назарово. Возникли, можно сказать, «из ничего» — без конца продаваемой небольшой деревушки, которая в конце концов закрепилась за единоличным хозяином, думным дьяком Иваном Грязевым. Как раз тот вариант, когда «из грязи в князи». Фамилия дьяка сама по себе говорит о ничтожности его происхождения. А вот сам он сумел пробить себе дорогу и выйти в люди. Неоднократно направлялся в составе русского посольства за границу, а в Смутное время вообще отличился особым образом. Командировали его к ногайцам, так он не только ногайских мурз и улусных людей в повиновение царю привел, но и пятнадцать тысяч русских пленных освободил. Ну а между служебными поручениями и о себе не забывал, прикупал к своим владениям соседние деревеньки и пустующие земли. Кстати, о земле и ее дарах. Сорт картофеля «Лорх» слыхали?