Вот и письма-приветы от ДГБ по точным адресам.
Осуществить угрозу — кишка тонка. Что-то не слыхать о массовых (даже единичных) актах возмездия, совершенных на российской территории воинами Аллаха — скажем, над пилотами «крокодилов», бомбивших бандитские гнездилища. Бумаженцию с упомянутым грифом каждый из пилотов получил, но и все.
(И тот кретин, сбросивший весь боезапас на колонну наших «Уралов», скорее всего, тоже получил… На ту колонну, которую капитан питерского ОМОНа Токмарев сопровождал под Новый год…
Нет-нет, а сожалел Артем, что письма-приветы от ДГБ — пустое. Особенно когда легкое затылочное потрескивание перерождалось в долгую тупую, пульсирующую боль — контузия.
Тот кретин, ударивший по колонне, заслужил нечто большее, чем дешевый конвертик с дешевой угрозой! Наш кретин? Не наш? Но кррретин!)
Однако воины Аллаха предпочитают только вякать. И только издалеча, и только анонимно. По-мужски с мужчинами говорить — слабо. Разве что с женщинами и с детьми. (Немудрено, в общем-то. Если помнить: даже обычай справлять малую нужду не в сидячей позе, но стоя, «гордый-непримиримый народец» перенял у русских казаков менее ста лет назад.) Где им по-мужски!..
Но нервы потрепать — почему нет? Это ведь так по-женски, кстати. Напакостить исподтишка и мстительно хихикать в кулачок: «А пусть знает, урус неверный!»
Да вот хотя бы…
Из прошлого токмаревского опыта по Баку — не личного, тьфу-тьфу!
Но Филу Никитину, сержанту, надолго запомнится. Тоже питерский, тоже ОМОН. Приехал Фил домой на собственные «девять дней»…
Звоночек прошел, пока из столицы солнечного Азербайджана добирались:
— Квартира Никитиных? А Фил Никитин вам кто? Сын? А вы родители?.. Сообщаем, что ваш сын погиб, когда отдельные хулиганствующие элементы, экстремисты короче, штурмовали Сальянские казармы. Тело его… нет, от тела ничего не осталось. Но мы вам вышлем его документы и вещи…
— Але! Кто это?! Вы кто?! Але! Говорите! Говорите! Але!
Отбой.
Чего говорить! Все, что хотелось, сказано…
И не пользуясь никаким массивом данных!
Во времена зимнего Баку-90 Большой Союз кряхтел, пукал, мочился под себя, но еще жил. И ни одна офицерская сволочь не рискнула бы перекатать на дискету ни файла — с последующей перепродажей кому бы то ни было. Себе дороже…
Все еще элементарней! Проводник в вагоне. Сердобольный, услужливый, сокрушающийся:
— Столько лет вместе жили! Дружба была! У меня сосед — армянин. Гаспарян. Мне пятьдесят три года, и ни разу не поссорились! Брюки мне шил. Знаешь, как они умеют шить? Лучше, чем Америка! Вся Москва в армянских штанах ходит и думает — Америка! Я тридцать лет из Баку в Москву — проводником. Знаю. Кому было плохо?! Мы одна большая семья были. Правильно? А теперь?! Сумгаит-мумгаит! Разве так можно?! Но они тоже, знаешь!.. Геноцид, геноцид! Эщщи, какой геноцид! Хулиганы! Пьяные, обкурились. И, между прочим… ты не знаешь, но я знаю… Эщщи, все знают — это сами армяне устроили! Чтобы нас всех поссорить. Хорошо, что Москва все правильно понимает, — вас к нам прислала. А то знаешь, что было бы?! Не Москва? А откуда? А, Ленинград. О, Ленинград! Я там один раз был! Красивый! Самый красивый! Вы из Москвы потом сразу в Ленинград? А, неделю еще в Москве? Москва тоже хороший город! Столица! Наша столица! Тебя как зовут? Фил? А меня — Гаджи.
Всю дорогу водку трескали с проводником Гаджи — за Ленинград! за Москву! за Баку! за дружбу народов! за знакомство. Адресами напоследок обменялись, телефонами:
— Если еще в Баку приедешь, звони, приходи… мало ли что.
— И ты звони, заходи, если у нас еще будешь!
Зайти Гаджи не зашел, но позвонить позвонил: «Квартира Никитиных?..»
Зачем, спрашивается?! Сверхзадача?!
Да никакой! Просто подговнять…
Восток — дело тонкое!
Аналогичная (см. братского Гаджи) цель у писем-напоминашек от ДГБ — просто подговнять.
Правда, если вспомнить о КамАЗе годичной давности, чуть не угробившем Токмарева…
И что — КамАЗ? Банальный «глухарь»: не исключен чеченский след… но и не подтвержден…
Вот если бы Артема раздавило в месиво, то какой-нибудь сумасшедшенький полевой самоназначенный генерал Дуриев заявил бы постфактум: мы повсюду! мы следим за каждым из! мы уничтожаем и уничтожим всех агрессоров до единого! плевать на чьей земле!..
Присвоение чужих подвигов-«подвигов» — отличительная черта гордых-непокорных. Будь то ДТП по вине поддавшего шоферюги на Петергофском шоссе! Будь то ветхозаветный Авраам, родной язык которого, выясняется, вайнахский!
Иной коленкор — Гочаг, Гочу.
Бравый-храбрый— отчаянный, говоришь?! Разбойник-вымогатель-убийца, говоришь?!
Что-то тут не складывается.
Зная про мужа-омоновца, явиться к его жене и ребенку — напускать жути? Только при полной уверенности, что муж не вернется никогда.
Откуда такая уверенность? А ну как вернется?!
Уже! Вернулся. И…
…посмотрим, посмотрим!
В частности, внимательно посмотрим за охранной структурой «Кайман».
Лихих бычков подобрал в свой «Кайман» Гена Кайман! Обратился клиент вечерком в «Кайман» — и с утречка будьте-нате! Какие проблемы? Никаких проблем! Чисто конкретно! Ужасающий, конъюктивитный Гочу — ни гу-гу…
Весьма похоже на азбучную «разводку».
Неужто Чепик исскотинился до напускания на «Одессей» купленных уродов «кавказской национальности» с тем, чтобы в дальнейшем (в ближайшем!) предстать: я злодея погубил? я тебя освободил? а теперь, душа-девица…
Кто-то из классиков-шестидесятников сглупил: дескать, для понимания другого человека нужно заранее предположить — он лучше тебя.
С позиций беспредельных-девяностых — смешно слышать!
Лозунг исхода века:…нужно заранее предположить — он хуже тебя.
Неужто, неужто!.. Ужто.
Натальин «Одессей» — лакомый кусок. Семнадцать, она сказала, точек?
«Кому платишь, тетка? — Никому. — Нам будешь платить, врубилась?» — тривиальный диалог эпохи дикого рынка. Давнее приятельство, общая с мужем тетки школьная скамья — не в счет, мимо денег. Дружба дружбой, а делиться надо. По понятиям. Врубилась?
Но! По тем же понятиям, заменившим конституцию, то бишь Основной закон, бандюки никогда не разинут пасть на кусок, принадлежащий (пусть косвенно) работнику правоохранительных органов, — подавятся, и по спине их сильно поколотят, чтобы кусок выскочил.
Отечественные бандюки свято чтут те понятия — из простого чувства самосохранения.
«Звери» — другое дело. Эти «черные» — полные беспредельщики, в натуре! Им что мент, что не мент! Нам, честным пацанам, обидно, слышь! И, тетка, если на тебя «звери» наехали, ты только скажи!..
Наталья и сказала. Не «честным пацанам», но давнему приятелю и однокласснику мужа:
— Гена? Можно к тебе обратиться?
— Нужно! Где ты раньше была?! «Черные», говоришь?! У-у, с-суки! Я их всех, пока жив!.. Даже без всяких «бабок», из принципа! Вот кто Россию поганит! «Черные» и жиды. Еще неизвестно, кто хуже. Э-э… Марик не считается, он не жид, он нормальный еврей. Хотя иногда… Ладно, не о том! Значит, «черные», говоришь?! Ну мы их — в момент!
…И они, охранная структура «Кайман», — в момент.
О Гочу больше ни слуху, ни духу.
А то! Безопасность обеспечивает охранная структура «Кайман»!
Ну и… платить, конечно, приходится честным пацанам. Про «без всяких “бабок”, из принципа» — чего не брякнешь ради красного словца. Будь добра, тетка, солидную сумму ежемесячно (как там они между собой делят, никого не касается… между собой и тем же сгинувшим Гочу, к примеру).
Сама, тетка, позвала? Сама. Ну?! Всегда готовы! Может, еще чем?.. Квартиру поменять, должок из кого выбить, а то и по хозяйству помочь…
Классик-шестидесятник возопил бы: зачем же сразу так?! Напраслину возводить на людей! А если они из лучших побуждений?!
Токмарев — не классик и не шестидесятник. Он мент конца девяностых. И бандюки для него — не люди, нелюди. И побуждения у нелюдей — какие угодно, за исключением лучших. Токмаревский опыт диктует…
И тот же опыт продиктовал: после взрыва в лифте не следует ему дожидаться приезда милиции. Из дознавателя он мгновенно превратится в допрашиваемого. Мгновенно и — надолго.
Ибо чуткое руководство полковника Карнаухова неизбежно…
И местные коллеги станут вытряхивать из гр. Токмарева А.Д. не только и не столько свидетельские показания о чрезвычайном происшествии в лифте дома на Новой Земле — по горячим следам.
Местные коллеги с усердием, достойным лучшего применения, начнут выискивать следы холодные, простывшие, касаемые гр. Токмарева А.Д.
Он для них, подчиненных Карнаухова, — не коллега, а именно гр.!
Дабы предотвратить свирепое Токмаревское «что ж вы, засранцы, дозволили шахер-махер с квартирой, где я, мент в законе, прописан и живу?!», коллеги-засранцы примутся на противоходе размусоливать: «Здесь вопросы задаем мы, гражданин, и потому ответьте под протокол, где вы были в ночь с двадцать восьмого декабря года прошлого на первое апреля года нынешнего?! А чем докажете?!»
Прописан и живу, говоришь?! Да, был прописан. А насчет «живу»…
Известен ли гр. Токмареву А.Д. факт: вывод последних российских войсковых частей (101-й бригады внутренних войск и 205-й бригады Министерства обороны) с территории Чечни завершен 31 декабря 1996-го, а значит, с Нового, 1997-го, ни одного российского солдата или там мента на территории Чечни быть не может и не должно?!
Факт! Факт! Неопровержимый. Президент заявил! Или кто-то смеет опровергнуть Президента?! Разница между «опровергнуть» и «свергнуть» — всего в три буквы… гражданин.
Если гр. Токмарев А.Д. настаивает на том, что три месяца (с конца декабря и по начало апреля, так? настаиваете?) он провел в Ичкерии, то, простите, в каком качестве?!
В качестве капитана ОМОНа, несущего службу?
Невозможно! Вам, гражданин, даже стаж, даже участие в боевых действиях за означенный период никак не засчитать. (См. «опровергнуть Президента». Если