Так вот, «чех»-человечище сообщил:
Не стало Гочу. Был, да. Но не стало. И двоих племянников Гочу тоже не стало. Детали — не важно. В лучшем для Гочу с племянниками случае — они отныне на земле своих отцов и дедов. И никогда, ни под каким видом здесь не появятся. В худшем — под землей, в земле… и необязательно в земле отцов и дедов. Зачем так далеко посылать?! До ближайшей лесопосадки — и довольно с них! Заслужили. Потому что земля отцов и дедов Гочу с племянниками — не Чечня. Они лезгины. Или кумыки. Или… если подумать… оттуда, где Баку — столица. Гочу, Гочан — имя нечеченское. Похожее, но нечеченское. Вообще к Чечне отношения не имеют. Но захотели наехать, как будто за… если подумать… Абалиева отомстить. На халяву. Подставили, получилось! Обвинят кого? Понял? Это чеченской общине зачем? Общине здесь еще жить и жить, дела делать… Таких шакалов, как Гочу с племянниками, наказывать надо. Они наказаны, понял? Очень жалели, машину оставили как возмещение — документы можно хоть сейчас. На «Кайман» машину записать? Или на ту женщину? Чеченцы с женщинами и детьми не воюют. (Да-а?!!) Только с мужчинами. Настоящими! А ее мужчина, ну той женщины, еще где-то гуляет и гуляет… долго что-то. Когда если засветится, вот бы Кайман ответно звякнул? Услуга за услугу, нет? Телефон Кайману известен…
— Такие дела, Тема, такие дела.
— Что ж ты, Ген? Звони! — пожал плечами Токмарев, уязвляя самолюбие. — Уговор дороже денег. Особенно уговор с «чехами». Звони, звони!
— Могу… — подтвердил Чепик, но интонационно опроверг. И пояснил: — Тебя думал дождаться и тогда звякнуть. В ментовку, само собой. Не «чехам», само собой. Я их, чучмеков любых оттенков, всегда бил, бью и буду бить. Ты меня давно знаешь, Тема!.. Ну вот. Почти час сижу, высиживаю неизвестно что. Уже думал — не появишься. Сам забил, а сам… Западло, Тема. Не знай я, что это именно ты, давно бы звякнул. Ст’е… если подумать… ст’елка есть ст’елка. А там в доме еще и замоченный боец из моих, из «Каймана». Каждая минута на счету, а я почти час сижу…
Токмарев демонстративно вскинул ладонь (по армейской привычке носил часы циферблатом «внутрь» — в рукопашной стекло вернее уцелеет):
— Одиннадцать. Без трех минут.
Чепик зеркально повторил жест (при его роде занятий для часов тоже полезней «внутрь»):
— Двенадцать. Без двух с половиной. Двенадцать, Тема.
Ёханный бабай! Таки да! Двенадцать!..
Спонтанный горячий прилив крови к голове. Ай-яй-яй, Токмарев! Стыдно на стрелку опаздывать, стыдно! Что молчите?! Надо встать и покраснеть!
Время — вперед, а он этот пустячок упустил из виду.
«Переход на летнее время. В ночь с пятницы на субботу не забудьте перевести стрелки ваших часов на час вперед».
В ночь с пятницы на субботу — нескончаемый вязкий и липкий разговор с Натальей на кухне. Потом в душе… освежающие процедуры. Потом тягомотина с Архаром — куда его? Потом — взрыв!
Про «на час вперед» вылетело напрочь, не отложилось…
Прокол, прокол. И вдвойне обидно, что бандюк носом ткнул: понял, где прокол, ментяра? то-то, профи! мы тоже не хухры-мухры!
…Не «мы», а «я», то есть Гена Чепик (количество — один, без свиты). Кроме него в бежевом «форде» никого не оказалось.
Такие люди — и без охраны!
— Зачем мне… если подумать… опекуны?! Что я, маленький, что ли?! — с угрюмым смешком отозвался Чепик на самую первую (и тривиальную, признаться) реплику Артема.
Да уж, не маленький, большой. За дюжину лет, пока они не виделись, Чепик изрядно заматерел, килограммов сорок прибавил, но функциональных килограммов, как у борца сумо. Эдакий Таганагана. А то и Акебоно! При нарочитой грузности борцы сумо «шпагат» делают на раз — и продольный, и поперечный.
Чепик, правда, всегда пропагандировал не сумо, а Окинаван Годзю-рю каратэ-до. Ну да чепиковский кумир, Леонтий Стружкин, тоже не худышка — массивен, массивен.
Ирония судьбы! Блестящий мастер, сэнсей Стружкин, помимо президентства в российской ассоциации Окинаван Годзю-рю каратэдо, готовит бойцов восьмого отряда спецназначения «Русь», призванного бороться с вооруженными бандформированиями. А ученик и последователь Чепик (особенно греет, что название исконное! «Русь»!) — бандюк бандюком, даром что называет себя охранной структурой… И, кстати, ни дня в армии не отслужил. Ну да объявление «я ученик и последователь!» отнюдь не означает, что Учитель в курсе — есть у него такой ученик и последователь.
Токмарев приверженец другой школы — Косики каратэ. И хоть выпадала ему честь заниматься в группе, которую вел сам шихан Юрий Колчин, никогда не озвучивал: «я ученик и последователь!» Дешевым пижонством отдает… Дескать, Учитель меня к себе приблизил! Да не приблизил, но просто вел группу, в составе которой и Токмарев постигал науку боевого искусства.
Так вот чепиковский угрюмый смешок (мол, зачем мне охрана?!) воспринимай двояко:
то ли — зачем, если я, Генка Чепик, заведомо знаю, что встреча не с кем иным, но со старинным другом-приятелем Токмаревым! сколько лет, сколько зим, старикан! обнимемся-почеломкаемся, братие!..
то ли — зачем, если я, грозный Кайман, заведомо уверен в преимуществе своей школы и собственной квалификации (третий дан, епть!) над каким угодно воякой, пусть и омоновцем, пусть и чему-то когда-то кем-то обученным, пусть и бивавшим меня на заре туманной юности! да я его теперь просто массой задавлю!.. плюс, конечно, третий дан, епть!
М-да, весовые категории у них несопоставимы. Если Чепик догнал и перегнал Учителя-Стружкина (в килограммовом выражении!), то Артем сохранил вес и стать… под стать Учителю-Колчину. Эдакий… изящный лось («Действительно, страшно похудел, Тем…» — Наталья).
Извечно и лишено смысла: кто победит — кит или лев?
Заповедь шихана Колчина: побеждает не школа, побеждает мастер!
Токмарев настроился на победу изначально. Потому перво-наперво — рефлекс: внутри противник, враг, кто бы ни был — Гочу, не Гочу… Рефлексии — позже: о! приветик, Ген! ты как здесь?!
А угрюмость Чепика вполне объяснима и оправдана. Дверцу гостеприимно приоткрыл, окликнул узнаваемо (Токма’йов!) и… получил — дуло «тэтэшки» в харю. Харя во такая! За три дня не обцелуешь, но девятью граммами свинца ее в долю секунды разнесет еще больше, в клочья-брызги. Собирай потом… Как не посмурнеть?!
Ведь с открытой душой Чепик явился! На встречу с давним другом. На встречу! Без камня за пазухой, без волыны за той же пазухой!
Верно. Капитан ОМОНа Токмарев обыскал Каймана умело, как учили. Чему не учили, но от чего Артем не смог удержаться — хлопнуть Чепика в области бюста (бюс-с-ст нынче у Чепика!) и подъе… лдыкнуть: «Кайман?» Ан чист оказался! Впрочем, стволом ТТ Артем продолжал саднить скулу Каймана, не ослабевая нажима: знай, кто есть кто! знай свое место! знай!
Кстати, место…
— Подвинься, мясо! Пусти, сяду, раз так.
— Да пожалуйста! Ствол сп’ячь, п’иду’ок. Что ты как с цепи сойвался?! Хуже собаки, в нату’йе! Собака и то умней. Гля, п’изнала меня за своего. А ты…
Черт побери! Архар действительно признал в Каймане пусть не друга, но и не врага. Харю чепиковскую облизывать не бросился, но агрессию утихомирил. Разве по мелочи — «улыбнулся», клыки показал. Этикет есть этикет. Мы так улыбаемся, человек! Но, как говаривают японцы, не обманывайтесь нашими улыбками. Если что… то — все! Помни, человек (позвольте? прыг! оп-па! не задел? не обеспокоил? дык!), за твоей спиной, на заднем сиденье — мы, Архар-флюидоулавливающий. А загривок у тебя, человек, зна-атный, редкостный загривок! Имей в виду…
— Имей в виду, Тема, у нас с тобой сейчас не больше десяти, ну пятнадцати минут. Потом еще успеем. А мне пока — ментов вызывать, что-то им объяснять.
— По поводу?
— По поводу… сам знаешь. Был же только что в… ну, там.
— И ты тоже был.
— Ага. За полчаса до тебя. Но как бы не был. И с каждой минутой, Тема, это «как бы» для ментов будет все сомнительней и сомнительней. И мне, и тебе это надо?
— Объяснись.
— Да пошел ты! Элемента-а… если подумать… абсолютно безыскусных вещей не понимаешь?!
О! Понял! Для Артема вдруг будто мутную пленку прорвало на запинке «элемента-а…» А он-то, Артем, все не позволял и не позволял себе внутренне демобилизоваться по отношению к Генке!
Вроде бы индикатор-Архар не сигнализирует о подвохе…
Вроде бы Чепик впрямь чистосердечен…
Вроде бы логика в словах бывшего одноклассника присутствует и не хромает…
Ан (черт побери, а также повторно черт побери!) н-неестественность свербит в речи Каймана! Врать Кайман не врет, но чего-то недоговаривает…
Чего-то, чего-то, чего-то! Мне чегой-та смутно жаль! Ёпть! Элемента-а! Дефективную «р-р-р» Генка недоговаривает!..
Для кого Генка, а для кого глава охранной структуры «Кайман», сам Кайман. Не пристало главе охранной структуры, под началом которого десятки мордоворотов, шепелявить по-детсадовски: вой’она, й’ыба.
Вот и: скажи р-р-рыба! — селедка!.. скажи вор-р-рона! — птица!..
Если подумать, всегда отыщется аналог без пр-р-роклятущей (э-э… если подумать: ненавистной) буквы эр. А для мгновений на поиск, во избежание пауз — вставка-перебивка «если подумать». Удачная вставка-перебивка. По сути, «паразит», но воспринимается иначе, нежели всякие «так сказать», «это самое», «между прочим», — оратор не косноязычен, он рассудителен! Промолчишь — за умного сойдешь. А заговоришь — и пуще того. Через слово — «если подумать».
Не всегда, увы, адекватный эрзац отыщется за одно-другое мгновение, потому речь изредка странноватая-витиеватая. Но это проблемы не того, кто говорит, а того, кто слушает. Пусть слушающий непроизвольно ежится, ищет скрытый подтекст: что имел в виду собеседник, сказавши: вместо «охрана» — «опекуны», вместо «правильные понятия» — «истинные», вместо «коррупция» — «мздоимство», вместо «группировка» — «сообщество», вместо «звери» — «животные», вместо «Санкт-Петербург, Питер, Ленинград» — «столица-два» (сразу и не сообразишь!), вместо «азеры, зирбижанцы, черножо…» — «оттуда, где Баку — столица» (вааще!)…