И еще написал:
«Я, Юдин М.Б., передаю Клевцову С.В. в счет долга компьютер IPII-300/440LX/16DIMM и никаких претензий в дальнейшем к нему не имею…»
И еще написал:
«Я, Юдин М.Б., обязуюсь в месячный срок выплатить банку «Кредит-Вест» сумму в 15 000 у. е. для покрытия ущерба, нанесенного мной, Юдиным М.Б. локальной компьютерной сетке банка…»
Нотариус не понадобился — у Семы всегда отыщется нотариус, который будет рад помочь просто хорошему человеку.
Марик написал все три бумаги (не бумаги, козззел! документы!) машинально и отрешенно. Одно желание, чтобы ЭТО ВСЕ побыстрее кончилось, хотя бы на сегодня — во-первых. А во-вторых, он отнесся к бума… к документам не то чтобы не всерьез, но поверить, что все это всерьез, — склад ума протестовал.
Склад ума у Марика «шестидесятнический» (был!): нужно заранее предположить — он лучше тебя. Он, Сема Клевцов, просто взвинчен, пьян вдребезги, не в себе. Его кто-то ввел в заблуждение, дезинформировал, накрутил. Завтра-послезавтра он успокоится, протрезвеет, придет в себя. Нужно подождать, он позвонит, он скажет: «Борисыч, ну ты того… зла не держи. Я чего-то у тебя слишком наураганил. Нам же с тобой еще вместе работать и работать! Слышь… это самое… по исходникам пара вопросов».
Само собой, Марик ни-ког-да впредь не станет отвечать на вопросы Клевцова — буде про исходники, буде про «который час?» Но, главное, кошмар если не развеется, то поредеет:
Компьютер — бог с ним, коробка. Но там же вся юдинская база данных — отдай, Клевцов, не греши! на кой она тебе?!
Продукт «КлЮд» — бог с ним, с продуктом. Пусть все вырученное за «КлЮд» уйдет тем, кто кредитовал Клевцова (Кл-), пока Юдин (-Юд) создавал программу. Главное, он сделал это! А в немереные дивиденды до конца так и боялся поверить (пра-а-ально боялся! бойся, козззел!).
Но 15 000 у.е.?! За что?! Какой-такой ущерб локальной сетке?! Какого-такого банка «Кредит-Вест»?!
А такой, козззел! Такого! Семе в том банке один тоже не дурак растолковал доступно, что могло произойти, если бы… Или Беркович — дурак? А, козззел?! Ты ж сам его Семе называл как спеца. Беркович в интеллектуальном казино «Кто? Как? Когда?» до финала дошел. В Москве, понял?! Поумней тебя будет, козззлина захолустная! Или, скажешь, не могло произойти, если бы… в принципе?! Ну скажи, скажи!
В принципе могло…
Вот за принцип и плати! И с тебя еще «спасибо» за то, что не произошло. Иначе пятнадцатью штуками не отделался бы.
Откуда Юдину взять пятнадцать штук?!
А Семе насрать. Не его проблема. Квартиру продашь. И попробуй не уложись в месячный срок! Довольно ты время тянул. Хва!
…Клевцов не позвонил ни завтра, ни послезавтра. Через неделю он позвонил:
— Чо, козззел! Неделя прошла. Три осталось. Покупателя нашел на свою халабуду? Или помочь? Люди уже спрашивают…
И Марик осознал — кранты. Полный п-п… форс-мажор!
Он бросился было к Чепику (кто все-таки привел просто хорошего человека к Юдиным?!).
Но Чепик запропал — ни по домашнему, ни по «трубке». Объявился лишь на исходе второй отпущенной Марику недели (руки по локоть в… бинтах):
— Отъехать кое-куда п’йишлось. По делу. Что за паника, Ма’йик? ‘Йасказывай, но чисто конк’йетно. Без соплей.
Рассказал.
И Кайман отправился в Питер к Клевцову. Настроен был решительно: не типа «в натуре! за козззла ответишь!», но типа «перетрем тему, Сема! нельзя же так!» А вернулся удрученным:
— Почему не сказал, что бумаги написал и подписал? Ты ж меня в идиотское положение поставил! Сижу, слушаю Сему, как последний идиот! А он мне: «Видишь документ? Чья подпись?» База’а ноль!
— Гена! Не понимаешь?! Я в каком состоянии был! Я ведь рассказал!
— Что я не понимаю?! В каком состоянии?! Он тебя бил?!
— Нет…
— Стволом в лицо тыкал?!
— Нет…
— В лес отвез, ямку заставил копать?
— Нет… Но, понимаешь, есть ситуации, когда…
— Да понимаю, понимаю… Эх! Так и так не надо было ничего подписывать! Лох ты, лох ушастый!
— Лох, Гена, согласен. А если бы я не подписал? Ты бы тогда — что?!
— Ну-у, тогда! Иное дело! Хотя…
— И… что делать, Ген?
— Снять штаны и бегать!!! Извини… М-мда. Он, конечно, с тобой поступил жестковато…
— Главное, за что, Ген, за что?! Я три месяца, как папа Карло!.. Я…
— Головка от нуля! За что, за что! За то, что — лох!.. М-мда.
— Но ты ему объяснил? Ты на него… как это… наехал? Не томи, Ген!
— Наехал? Я? На Клевцова? Х-ха! Остынь, мудило!.. М-мда. И по понятиям у него все основания… Нет, кое-чего мы с тобой добились.
— Ген!!!
— Выдохни, выдохни. За систему свою ты, конечно, ни копья не…
— Это я понял, понял.
— О машине, конечно, тоже забудь…
— Это я тоже понял. Но там вся база данных и…
— Забудь, сказал!
— Понял…
— А вот насчет пятнадцати штук…
— Ген!!! Ген!!!
— Остынь…
Короче, пятнадцать тысяч у.е. на Юдине висят, как висели. Но! Кайман приложил титанические усилия и продлил срок — с месяца до года. Во!.. Марик?! Не смурней, не смурней! За год можно столько провернуть, что еще и наварить на этом! Чепик под свою ответственность уломал… Ну?! Марик! Или месяц устраивает больше? Да не месяц — две недели!..
Короче, садись, мудило грешное, работай-зарабатывай. А Гена по своим каналам варианты поищет. Юдинскую квартиру, если умеючи, за год можно сто раз продать-перепродать, причем не выезжая из нее, — и в конечном счете вернуться с наваром! От Марика требуется только генеральная доверенность и… Ма-а-арик, ты что, Генке Чепику не веришь?! Он — не Клевцов, он — Чепик!
Короче… надо Кайману отдать должное, за год пятнадцать тысяч у.е. отыгрались. А то и больше. Марик не считал, не вникал.
Правда, Чепик ПОПРОСИЛ занять малую комнату под склад… временно, разумеется, временно. (Ага! И «Великая стена», и «Вискас» — от Генки. Судя по конъюнктуре рынка, Марик до скончания века обречен жить с «Великой стеной» и «Вискасом»… Впрочем, Чепик сделал широкий жест: пользуйся, Ма’йик, потребляй! все ‘авно — говно! Никто не хочет и за полцены, заж’йались, сволочи!)
— Но самое смешное, Арт… Ты слушай, слушай! Самое интересное! Вытащил меня по-настоящему не Генка. Олежек меня вытащил! За веревочку. И концы обрубил! Представляешь?!
Токмарев представляет.
Чепика в качестве спасителя — не совсем. Какая-то у Каймана благотворительность… с душком.
Вот и давеча у подъезда… Чепик, допустим, предупредил Артема и не сдал ментам. Но! Предварительно позволил, не воспрепятствовал войти в квартиру, побыть наедине с трупом. Зачем? Чтобы Токмарев поглубже увяз? Была ведь у Каймана возможность остановить школьного друга-приятеля, играющего в гляделки с тонированным «фордом»!
С Мариком — аналогично. Вроде Чепик помог деньжат по-легкому срубить, человека привел с плодотворной дебютной идеей. Важно не что получилось, а что задумывалось, — Марик сам виноват… Вроде помог Чепик с пятнадцатью тысячами у.е., но…
Гомозуна же в качестве спасителя-благотворителя — вполне. Даром ли у него фирма — «Доброхот»! (Или нет уже у Олежека фирмы? Судя по вчерашней встрече в электричке, нет. Не до жиру, быть бы живу. А раньше, лет пять назад, еще была… Впрочем, «Jeep-cherocy», личный шофер, дива-индианка, непрезентабельная, но многочисленная охрана… Может, он гарун-аль-рашидствует на досуге!)
Марик, будучи в полной прострации после клевцовского наезда, слепым кутенком тыкался во все стороны — отыскал давнюю визитку Гомозуна: «Ассоциация «Доброхот». Президент Гомозун О.В. Телефон…»
Визиточные телефоны, само собой, устарели, менялись несколько раз. Но в конце концов Марик таки вычислил Гомозуна:
— Олег! Это я звоню! Я, Марик. Юдин! Ты по-прежнему «Доброхот»?.. Возьми в залог квартиру? На год… Мою, мою! Других у меня нет. И… этой, похоже, не будет…
Гомозун приехал из Питера в тот же вечер. Поминутно усмехался и подливал-подливал коньячку:
— Ты распробуй, Марик, распробуй. Тебе особенно должен понравиться. Израильский. «Сток». Я оптом взял — всю партию. М-м! Чувствуешь букет? М-м?! — и дослушав сагу про «КлЮд»: —Шутку хочешь?
Юдин обмяк — не блаженно, а от безнадеги. У кого супчик жидковат, у кого жемчуг мелковат. Усмешечки, коньячок, шуточки — в состоянии ли преуспевающий бизнесмен проникнуться горестями раздавленного и обобранного лоха?! Учились вместе? Ну и учились! Выучились…
— Олег! Ты скажи… Да или нет?!
— Что — да? Что — нет?
— Ты меня… вытащишь? — внутренне сжался в невесомый комочек от унижения и… черт побери, от призрачной надежды.
— Худо, — покачал головой Гомозун, эдакий отчаявшийся хирург над телом безнадежно больного. — Совсем худо. Совсем дурак стал. А еще компьютерный гений!
Ну да, ну да! Повальный американизм в новорусской среде. Немогемпоступитьсяпринципом: A fool and his money are soon parted. Если ты такой умный, то почему такой нищий? А потому, что все нажитое умом отнято бандитом. Зато бандит богатый и, следовательно (да?!), самый умный.
Иди-ка ты, Олег, куда подальше, если ничем, кроме еврейского коньяка, не можешь помочь бедному еврею!.. Секунда-другая — и стряслась бы бессильная и стыдная истерика.
— Вытащу! — опередил Гомозун юдинскую истерику на секунду-другую. — А ты как думал? Ты иначе думал? Говорю же, совсем дурак стал!.. Шутку-то хочешь? Две!
— Какие могут быть шутки, Олег?!
— Притчевые. Фигурально выражающие основные принципы русского бизнеса… Отвлекись ты от своей «жопы». Сказал, вытащу! Тоже мне — жопа! Вонючая, но неглубокая. Слушай сюда…
— Вряд ли восприму, Олег.
— Воспримешь. Ку-у-уда ты денешься!
— Ну давай…
Шутка номер один:
Едем это мы в поезде «Санкт-Петербург — Москва». Купе СВ. Я (Гомозун) и Гриша Левинец. Сокурсники, институт культуры. Весело едем и, что называется, культурно общаемся. И — водка заканчивается. В вагоне-ресторане — шаром покати. Это лет восемь назад…