— Участковый я, участковый! Воскресенский!
— А я — Натаныч Рамирес Санчес. Международный террорист! — Марик вновь спровоцировал томительную паузу, мимикой приглашая Артема оценить по достоинству.
Очередное продолжительное недоумение. И очередной звонок.
— Участковый? — на грани ерничества осведомился Юдин.
— Я! — на грани вызверения отозвался участковый.
Головка от руля, немыми губами произнес иезуит-Марик. А вслух:
— Знаете, постоянно занято. И по ноль-два, и по шесть-тринадцать-тринадцать. Зайдите попозже. Скажем, через часок.
— Марк Борисович! Всего парочка вопросов!
— Через часок.
— Один вопрос!
— Н-ну?
— Вы… не один?
— Разумеется, не один! Разрешите доложить, групповуха у нас, товарищ старший сержант!.. Если вы, конечно, старший сержант. За подобные вопросы — зонтиком по морде, старший сержант!
— Я не в том смысле.
— А в каком?
— Я ведь вернусь, господин Юдин! — за гранью вызверения посулил участковый Воскресенский. — Попробуйте не открыть!
— И пробовать не буду! — посулил зануда-еврей. — Как там погодка? Замерзнешь в подъезде, сержант… или кто ты там.
— Я на машине. Печку включу.
— Не перегрейся, участковый!
Марик вслушался в потусторонний затихающий топот сапог, в хлопок дверью подъезда, в тишину. Знаем ваши штучки — на цыпочках обратно и в засаду на лестнице. Знаем-знаем!
Вроде нет, вроде ушел и не вернулся старший сержант Воскресенский Егор Матвеич. Пока не вернулся…
Что участковый это участковый, а не волк в овечьей шкуре, было ясно изначально. Вопрос: зачем приходил и… всколькером?
Марик очень точно, без пережима и недожима, сыграл — почему сыграл?! прожил! — роль занудного нацменьшинства, с которым лучше не связываться без веских оснований.
…На токмаревской-омоновской памяти — Али-оглу, торговец порционной анашой в пределах Сенная — Апраксин. Такое лицо кавказской национальности, что дальше некуда. Больше года промышлял и ни разу не попался.
Специально его никто и не ловил — слишком мелкая сошка, но при проведении регулярных рейдов ОМОНа по проверке документов у золотозубых гостей Северной Пальмиры характерный Али-оглу не мог не попасться — хотя бы на глаза! Ан больше года…
Неуловимый Али-оглу!
А очень просто. Когда омоновцы приступали к прочесу вверенной территории, Али-оглу, в отличие от соплеменников, не паниковал, не бежал в ближайшую подворотню или чебуречную. И шага не прибавлял, пока вокруг развивались динамичные кошки-мышки. Доставал из кармана ермолку, нахлобучивал на макушку и — как бы нет его!
Дюжий омоновец, наткнувшись на типичное лицо кавказской национальности, гаркал было «Документы, бля!», но, зафиксировав специфический головной убор, на вираже обходил клиента — не наш клиент, в ермолке! Зацепишь — потом устанешь отбрехиваться. Начнется ермолафья, бесконечное шумное пустословие!
Иегова с тобой, носатый! Чур нас, чур! Были прен-цен-ден-ты. С точностью до наоборот, но были. Когда в Апрашке под горячую руку загребли чернявого доходягу без документов, ночь продержали в «аквариуме» — а он, сволочь, возьми да окажись старшим научным сотрудником ИВАНа (то бишь Института востоковедения Академии наук). Лозовских Святослав Михайлович — по паспорту. Дык! Не по паспорту бьют, а по физиономии! А физиономия у синоиста-сиониста аккурат восточная. А паспорта у синоиста-сиониста аккурат не оказалось.
Небывалый грай тогда приключился из-за этого пустяка. Еще из Публички книжки раритетные поперли в ночь на задержание синоиста-сиониста. Он каким-то боком причастен оказался — в качестве потерпевшего, не обвиняемого. Короче, ну их всех… без веских оснований.
Участковый Воскресенский, вероятно, в данный момент веских оснований не имел. Как и веских полномочий. Кто был нужен старшему сержанту, понятно — к бабке не ходи… а ходи к гр. Юдину М.Б., где, согласно последним оперативным данным, пребывает гр. Токмарев А.Д. Причин и санкций на силовое задержание не имеется… пока. Иначе двойная мариковская дверь не стала бы труднопреодолимой преградой — для привлеченного к операции «гоблина» с кувалдой делов-то на два удара. А то и окна, выходящие на другую сторону, во двор, — первый этаж, стекло материал хрупкий… Потому весь комплекс оперативно-розыскных мероприятий по гр. Токмареву А.Д. пока ограничен визитом участкового и деликатным «тук-тук-тук».
(Артем испытал сложное чувство, став свидетелем и участником интермедии «Кто там?» С одной стороны — юдинской-Токмаревской — открывать, конечно, не следовало. С другой стороны — милицейской — сколько раз в практике Артема бывало: знаешь, что в адресе засел бандюк, он даже хамский голос оттуда подает, но санкции прокуратуры нет — и стой дурак дураком, не моги снести дверь, уложить скотину мордой в пол, каблуком придавить!.. Или уходи, или организовывай наблюдение, жди, пока бандюк за пивком не навострится в ближайший ларь.)
К сожалению, далеко не факт, что все закончилось деликатным «тук-тук-тук». Все, к сожалению, только началось. И убедившись в наличии гр. Токмарева А.Д. на жилой площади гр. Юдина М.Б., личный состав РУВД под управлением полковника Карнаухова, пожалуй, разгуляется по полной.
И отсюда впрямь пора эвакуироваться, пока неповоротливая милицейская махина не набрала обороты (но уже мотор прогревает, рычит-фырчит). Пора, пора! Хотя бы во избежание н-неприятностей для Марика… ну и для Артема, само собой. Но вот незадача — куда и как эвакуироваться. В окошко сигать? И зигзагами, зигзагами?
Артем вдоль стеночки приблизился к окну. Вполне удачно, что Марик плотно зашторился от внешнего мира — снаружи не углядеть, приблизился кто к окну? И неудачно вполне, что комнатные окна — угловые, многого не углядеть изнутри.
А если из кухни?..
Артем чуть не наступил на массивного Бойкота, который по-прежнему дрых, развалясь на полу в позе морской звезды. Звонки, участковые, бряцающее оружие — суета сует, все суета. Не собака за дверью — и гут! Архар не в счет, он уже свой. Вскочил, правда, побежал куда-то, дурашка, — пустое! Сменим позу с клубочка на морскую звезду, спим дальше.
— Что там? — конспиративным хриплым полушепотом спросил Марик Токмарева, изучающего местность в узкий просвет.
— Шш-шторы не трож-жш-шь! — прошипел Артем.
Что там, что там! А то!
За окном была детсадовская обширная лужайка — икебанистые сосны, кайнозойские валуны, качели, скамеечки. Детский смех на лужайке не прослушивался — пустынно, последних спиногрызов забирают самое позднее до семи вечера, а уже восемь.
Но два спиногрыза так-таки отдыхали на скамеечке, покуривали. Нерадивых родителей дожидались, высматривали вдалеке?
Не родителей они дожидались. И не отдыхали. Работали. Работа у них такая — высматривать вдалеке. И возраст далеко не детсадовский… Шестипудовые пупсики в китайских ветровках. На юдинские окна исподтишка поглядывали.
Так-таки оно: или уходи, или организовывай наблюдение.
Не ушли.
Внешняя схожесть не с ментами, а с бандюками — не довод. Оперативники пристрастились к штатской одежке.
(И наоборот! Бандюки возлюбили маскарадные погоны, фуражки, лэйблы, мигалки, жезлы полосатые.
Небесполезно при потрошении «дальнобойщиков» на большой дороге: «Стоп! Превысили. Документы! Накладные! Вылезай. Иди! В лес, в лес. Проводим…»
И при квартирных грабежах тоже: «Откройте! Милиция!»
В глазок посмотришь — да, в форме, милиция.
Не все ж такие мнительно-бдительные, как зануда Юдин…
Милости просим!
А вот это зря. Просить милости у честных пацанов, прикинутых под блюстителей закона, бессмысленно. Впрочем, как и у блюстителей, прикинутых под честных пацанов…)
Да! О честных пацанах. Откуда бы знать участковому Воскресенскому и иже с ним, где искать гр. Токмарева А.Д.?! От честного пацана Гены Чепика, больше неоткуда. Ведь так? Он ведь у нас не только честный пацан и школьный друг-приятель, но и законопослушный Кайман, глава охранной структуры «Кайман»! Блиннн… Ладно, после…
Однако в окошко — не вариант. А куда? Варианты? В дверь?
— Вынесу-ка я… Накопилось дерьма… — схватился Марик за пластмассовое ведерко — полное, с верхом. — Мусоропровод — на лестничный пролет подняться, — объяснил с подтекстом, будто Артем впервые в гостях.
— Валяй! — одобрил Токмарев.
И то верно. В подъезде пупсики типа детсадовских-скамеечных вряд ли засели (не тот вариант… пока!), но профилактики ради посидеть где-нибудь рядышком, в машине («Я на машине. Печку включу») — отчего же!
Марик вернулся с пустым ведром и киношным прищуром:
— Они на машине. Сквозь окно на площадке рассмотрел. Милицейский «газик». За дверью подъезда секут. Арт?
Что Арт?! Что Арт?! Подниматься на последний этаж, чердачный люк на крышу, спускаться через другой подъезд?! Хило. Попахивает ширпотребным криминальным чтивом. И нет здесь, сколь помнится Токмареву, чердачного люка… Невольно просожалеешь, что не на Марсе! И что в сутках не пятьдесят шесть часов!
— А давай к Катюхе! — осенился Юдин. — Как я сразу не подумал! Точно! Давай!
Сразу не подумал, Марик, — это точно.
И не сразу.
И не подумал.
И не к Катюхе.
Она же — на Новой земле. В трех домах, в полутора сотнях метров от Токмаревской тещи. Мало того что топать через весь город, в котором задействован весь комплекс оперативно-розыскных мероприятий, но еще и в окрестности, где утречком рвануло и где сейчас густовато… Кроме того, нюанс — сто лет не виделись, мало ли что изменилось за годы и годы! Все изменилось…
— Арт! Она ж теперь не на Новой земле! Ей же Олег наш вещий однокомнатную купил!
— С какой-такой радости?
— Ах, да. Ты ж не в курсе… Ты не в курсе, что ли? Они же… М-м… В общем…
— Понял, старикан, понял. А чего ты жмешься?
— Арт…
— С чего ты взял?! Я-то при чем?! — прокололся на полунамеке Токмарев. — Грешным делом, думал — ты…
— Я?! Мы с ней друзья.
— Мы все с ней друзь