Dead Serious! Мы должны внушать страх преступникам, чтобы они держались подальше от наших офисов, от наших паркингов, от наших… бунгал… ов. Они должны нас бояться.
Вот и…
— Нет, ну а если бы стопанули?!
— А-а-арт!
— Нет, ну а если бы?!
— А если бы он вез патроны, блиннн!.. О, ребятки! У меня ведь еще что есть! Вы же без харчей! Я привез!
— Макароны?!
Не макароны. Полный рюкзак, блиннн, тушенки. «Великая стена».
— Что вы ржете?! Арт! Катюх! Что вы ржете, ну?!
Да уж, Марик, мы за тобой — как за великой стеной.
Гомозун не проявился ни к вечеру, ни утром в понедельник, ни днем. Только ближе к ночи. По мобильнику.
— Вас! — красноречивым жестом позвал глухонемой сторож, торкнувшийся в номер с «трубкой».
Ничего не скажешь — вовремя! Жаль, что глухонемой, а не слепой. Позы и одеяния у Токмарева с Гречаниновой были не менее красноречивы. Как раз Катюха очередной раз выражала свою… приязнь. Основной инстинкт, блиннн!
Ты думаешь, можно не переставая трахаться, как кролики, и жить счастливо?!
Судя по ее темпераменту в течение суток, да, думает.
А чем еще заниматься?!
— Пока Марика нет, давай?
— Катюх, отстань. Не хочу. Я сауну «зарядил».
— Фиг отстану!.. Пока Марика нет, а? И — в сауну.
— А где он?
— Мороз-воевода дозором обходит владенья свои. С «лупарой» своей бродит по периметру. На пару с Архаром. В войнушку играет… Ну? Кто у нас такой непреклонный-твердокаменный? Ух ты, и впрямь непреклонный! Твердокаменный! А говоришь, не хочу! ОН лучше знает. Что ты опять на себя напялил?! Сто одежек и все… еще и с застежками, блиннн!
— Погоди! Скребется к нам кто-то?
— Некому скрестись? Марик не раньше, чем через полчаса… А «мышь» его к компьютеру присоединена. Знаешь старую хохму?
— Говорю, скребется! Катюх, ну-ка… Пусти ты!.. Да! Войдите!
Как глухонемые улавливают звуки типа «войдите!» — загадка природы. Заодно загадка — как они ухитряются понять, что «трубка» звонит и абонент-Гомозун на другом конце провода (воображаемого, блиннн! беспроволочный, чай!) требует никого иного, но абонента-Токмарева.
— Тем? Эт’ я, Гомозун!
— Понял. Куда пропал?
— Никуда. В Бору. Как вы там? Развлекаетесь?
— До того ль, голубчик, было…
— Верю! Я вам верю, верю. Верю, что вы на пути к новой жизни!
— Олег! Говори по делу!
— А что сразу так официально?
— Так…
Именно что так… Катюха не унялась. Испытывала особый, с позволения сказать, кайф? Там, на «трубке», бывший муж, а здесь — будущий (да-а?!). А она щ-щ-щекочет… подзуживает.
«Окстись, балдейка! Мы не одни! Человек посторонний!»
«Пустяки! Он глухонемой!»
«Но не слепой, блиннн!»
«Можем и слепого пригласить в компанию. Где-то поблизости ошивался! Надо, Темуш? Я кликну!»
…Так они обменялись мимически. Что не утихомирило Катюху, а, наоборот, распалило.
Право слово, дос-с-садно, что она с ним, с Токмаревым, увязалась на Копанское! Или запереть ее в гараже?!
— Короче, други мои, — резюмировала «трубка», — конец развлекончикам. Мы к вам едем.
— С Маей? — окончательно распряглась Катюха, вмешавшись в “трубку» демонстративным придыханием.
— Катюх, прекрати! — рявкнул Гомозун. — Дай Артема и не мешай!
— Я мешаю?
— Мешаешь! Дай Артема!!!
Язык наотрез — Гречанинова с таким рявканьем в свой адрес не сталкивалась доселе. Шутки шутками, но всему есть предел.
Он и наступил, предел! И не шутки! Не до шуток!
Гомозуну — и не до шуток?!
Представьте себе, представьте себе! Гомозуну — и не до шуток:
— Артем? Договоренность в силе?
— Какая?
— Насчет моего… предложения.
— В силе. Я, правда, до сих пор понятия не имею…
— Поимеешь. Мы — скоро. Короче, приготовься.
— К чему?
— Ко всему!
— Всегда готов!
— Тогда протопи ты нам баньку. По белому.
— На кой тебе банька, загипсованный?!
— Заодно и постираюсь. Как там у вас? Спокойненько?
— Как на кладбище. Архар и тот ухом не ведет.
— Архар?
— Псина моя. Марик привез.
— Марик с вами? Так и знал, блиннн! Следопыт долбаный! Сказал ему: будь дома, ми-и-илый!
— Он тебя неверно истолковал.
— Дай ему трубочку.
— Не могу. Он здесь, но… на территории.
— Угу. Короче, вам с Катюхой не мешает.
— Меша-а-ает!!! — вклинилась Гречанинова.
— Катюх, отзынь!
— Не отзы… не отозну! Меша-а-ает, Оль! — заблажила с новыми силами. — Милый дедушка, забери его отсюда! Пожалей ты меня, сироту несчастна… акх-х! — задохнулась от неожиданного Токмаревского тычка (прямым пальцем за ухо) и обмякла.
— Эй! Ф-ф! Артем! Катюх!
— Да, Олег. Я, Артем. Говори. Я ей… кислород перекрыл на минуточку… на полчасика.
— Риско-о-ов! Очнется — не завидую.
— Сам себе не завидую.
— Короче, ты Марика найди прямо сейчас, скажи: Гомозун сказал «Поехали!» и махнул рукой. Компьютер, надеюсь, при нем?
— А как же! Чтоб Марик — и без компьютера.
— Отлично! Ты там нашего «висельника» не слишком загрузил?
— Не слишком. Самую малость.
— Yeah, yeah, yeah!
— Олег?
— Просто напеваю.
— Олег?!!
— На месте перекумекаем, старик. Марика мобилизуй, насядь на него, чтоб он к моему прибытию управился.
— С чем?
— Да одна… короче, ерундовина. Он обещал. Сразу поймет.
— А я — нет! — делано заартачился Токмарев.
— Арте-о-ом… Сказал, на месте перекумекаем. Потерпи! — делано укорил Гомозун. — Английские пианино, старик…
— …никогда не текут, старик!
— Я тебя обожаю! Все!.. Да! Псину свою попридержи. Вместе со мной «гвардейцы» мои, а ведь он у тебя… спонтанный. Особенно по отношению к убогим. Чуть что — цап! Хуже капкана.
— Лучше капкана. Откуда знаешь-то?
— Я еще не то знаю.
— Почувствовал.
— И ты знать будешь. Ты и я.
— И Марик?
— Нехай и Марик! Ладно, отбой, короче.
— Что-то ты зачастил с «короче»…
— Да? Совсем, блиннн, не слежу за родной речью! Дай бог, мой единственный недостаток. Нет, старик, просто запарка началась. Короче… Тьфу!.. Разболтались мы с тобой. А радиотелефон — штука такая… Не ровен час, локаторы, спутниковое наведение, управляемый снаряд… Имеются прен-цен-ден-ты.
— Веселые у тебя шутки!
— Когда подъедем, еще веселей станет!
— Во-во! А то я совсем заскучал.
Заскучаешь!
Сутки бесцельного пребывания у озера. Хоть топись в этом самом озере по примеру ветхозаветных гидропланов. Все есть, но — томительная пустота.
Или стой над душой у Марика, тупо пялясь в монитор и ни черта не соображая своим «чайником»:
— Арт! Не стой над душой! Закончу — позову!
Или неуклюже увиливай от ненасытной Катюхи по всему «бунгалу», изыскивая удобоваримые объяснения, почему «сегодня — нет»:
— Темуш, ты где? А, вот ты где! Пойдем? Говорит тебе человек человеческим языком: не стой над душой. Пойдем, что я тебе покажу-у-у!
Одно из двух. Третьего не дано.
Так живешь-живешь и — бац! — экзистенциальный невроз. Все есть, но томительная пустота.
Благо природа не терпит пустоты. И чем «вакуумней» бытие-сознание, тем с большим ревом прорывается плотина.
Плотину прорвало. Аккурат после гомозуновского звонка.
Беспардонно вломился Марик:
— Арт!!! — и перешел на оглушительный шепот. — Вы спите? Я — некстати?
— М-м, Катюха задремала… Можешь в полный голос. Она, м-м, крепко задремала. Ты — кстати. Гомозун отзвонился только что, сказал: «Поехали!» Сказал, поймешь.
— А, насчет факса? Без проблем! Главное, иди — смотри!
— Олег сказал, чтобы я на тебя насел.
— Насел ты, насел! Так ему и передам. Идешь или нет?! Я сделал это! Сделал! Yeah, yeah, yeah!
— Есть что-нибудь интересное? — спросил Токмарев подчеркнуто без эмоций, утишая юдинскую бурю чувств. Катюха… м-м… задремала, но щенячий восторг «Ай да Марик! Ай да сукин кот!» и мертвого разбудит.
Тьфу-тьфу про «мертвого»! Не переусердствовал ли спецназовец хренов при нейтрализации Гречаниновой в сердцах? Сама виновата. Доколе! Нет, вроде не переусердствовал. Самое то. Дыхание ровное. Кожные покровы чистые. Отключка на полчасика. И — ненавязчивый переход в глубокий живительный (живительный, блиннн!) сон. Должно, блиннн, накопиться утомление от интенсивного кроличьего образа жизни. Артем, например, подустал.
— Ну? Веди меня, висельник! Куда идти? На что смотреть?
…Идти — в номер к Юдину. Смотреть — в монитор.
— Сначала Олегов факсик зашлю? Секунда! Или?.. — Марику явно не терпелось похвалиться успехами в деле изымания из ниоткуда «все про Е.Е.Е.».
— Отсылай… — поощрил Артем, пожав плечами. Ему тоже не терпелось, но Гомозун попросил насесть. Пусть шутовским тоном. Тон — пустое, когда говоришь с другом.
— Секунда! — повторил Марик, садясь за крошечный (не больше папки для бумаг) roverbook. Всего делов-то! — объявил он через секунду (ну через десять, ну пятнадцать, ну тридцать самое большее).
Токмарев не успел отследить — пляска пальцев по клавиатуре, мгновенно сменяющиеся «иконки» на экране, ползущая полоса от 0 % до 100 %. И — ОК. Что-что, а компьютерные чудеса — мимо Артема. Эдакая электронная бздюлечка — и…
— И все?!
— И все, Арт. Теперь — с тобой…
— Погоди. Насчет… э-э… ерундовины для Олега… Все?
— Ерундовина и есть ерундовина. Все. Теперь — с тобой… То есть с этим твоим… Не скажу — ерундовина. Но получи! — и в краткой паузе органолептического колдования над компьютером — ворчание горделивого непризнанного гения: — ФАПСИ, блиннн! Курите в сторонке со своим ФАПСИ! Я это вообще у штатовцев перекачал! У штатовцев, представляешь?! Там защиты — не чета ФАПСИ!.. На! Разберешься? Я несколько упорядочил хронологически. С монитора прочитаешь? Принтера нет…
— Поднатужусь.
Е.Е.Е.
1935 г.р., Москва, русский.