Токмарев не застрял, идет он, идет. Ну подзадержался чуточку.
— Ц! Архар! Ц! Свой!
Архар-распаленный проигнорировал окрик, продолжил бурную истерику: «Какой он свой! Разуй глаза, хозяин! Он меня и по имени не знает! Он меня Куджо обозвал?!»
Аналогия с монструальным Куджо из ужастика достаточно корректна. Габариты помельче, а в остальном… Да и не были они дотоле представлены друг другу, Олег с Архаром. Марик был представлен, Катюха была представлена, аж Чепик был косвенно представлен (обонятельно) через Наталью. А Гомозун — нет. На период гуляний в «обкомовском номере» Архар с Бойкотом коротал время у Юдина в квартире. И — сразу Копанское. И Гомозун для бойцового-сторожевого самурая ничем не дружественней карнауховцев-каймановцев-нохчимохк… кха-кха!.. — цев. Оно так, но команда «свой!» прозвучала. Приказ начальника — закон для подчиненного! Или повторить?!
— Ар-р-арх!!! — рыкнул Артем. — Свой, сказал!
Свой так свой. Начальству видней, в конце концов. Недоуменная оглядка — ни дать ни взять футболист, косящий под придурка: «Я свистка не слышал! Гвалт ужасный! Не слышал я свистка, мамой клянусь!» — и преувеличенно выражаемая послушность. Не ровен час, удалят с поля под горячую руку.
— Ну, привет, старик! Шутку хочешь?
— Ну, привет, старик! Не хочу. Привет, Май!
Токмарев сыграл на опережение — к багажнику, коляску-то для Олега надо выгрузить. И делом занят, и на первых порах гарантирован тем самым от неприятных вопросов: фигли все вымерли? а где мой сторож-обходчик? трудно было пса привязать? что делать? с чего начать? как нам реорганизовать рабкрин?
— Помочь? — вкрадчиво осведомился над ухом Гомозун.
Артем расплошно обернулся — инвалидствующий Олег стоял рядом с ним, опираясь на мощную трость.
— Праздник святого Йоргена? — пресно вопросил Артем, маскируя растерянность.
— Он самый. Вчера гипс сняли. Трудись-трудись, выгружай. Die Arbeit macht frei! Я на своих двоих пока нетвердо… Но — на своих двоих.
— Рад за тебя.
— Не слышу искреннего восторга!
— Это не ко мне. Это к твоим «гвардейцам». Они в тебе души не чают.
— Бинго! А Куджу посади на цепь все-таки.
— Архара.
— Архара, Архара. Привяжи.
— Не тронет он тебя, не тронет.
— Меня не тронет, других тронет. «Гвардейцы» с минуты на минуту подоспеют. Мы их у ЛАЭС-2 обогнали. Полный автобус. Или ты про каждого будешь объяснять: свой?
Резонно. Ближний круг «своих» для настоящей бойцовой-сторожевой должен быть ограничен — раз-два и обчелся, ну три-четыре-пять, семь-восемь… не полный автобус, всяко.
— Ц! — тормознул Токмарев Архара. — Май, Оль, вы располагайтесь пока, я — сейчас.
— Спаси-и-ибо, благодетель! Век не забудем! Ноги мыть и воду пить!
— Ладно тебе, Оль! Поднимайтесь. Там у Катюхи Марик… — неопределенно плеснул ручкой на окна Токмарев. Про поверженного глухонемого — духу не хватило. А что скажешь? В холле валяется человечек, так вы не обращайте внимания — поскользнулся, упал, очнулся… Надежда, что успел очнуться и уковылял зализывать раны. Надежда, что глухонемой и впрямь глухонемой, — словечка клещами не вытащишь. Слабая надежда. — Пошли, Архар, пошли! — Где б тебя, неуемного, изолировать?.. — «Гвардейцы» твои надолго, Оль?
— До утра. Если управимся… А не управимся, то… Да нет, управимся. Должны!
— С чем?
— А вернешься — перекумекаем. Ты, собственно, куда?
— Псину в спортзале запру, и — обратно.
На цепи Архар отродясь не сидел. И ошейника никогда не носил… Или в сумку-«beskin» опять запихивать? На всю ночь до утра? Это «если управимся» (с чем?). А не управимся?! Наказание должно быть адекватно тяжести содеянного. «Спецсредство», да, провинилось неподчинением, но не до такой же степени! В спортзале же просторно и вольготно. Гм-гм! Свобода — суть забор, отодвинутый за горизонт.
— Не скулить! — цыкнул Артем, щелкнув выключателем. — Вякнешь — завтракать будешь в ужин!.. И не скрестись! — добавил он сквозь дверь, в которую заколотил лапами без вины виноватый пленник. — Мыш-ш-шка! Быстро ушел и заснул! Шелохнешься, пока не скажу, — завтракать будешь… никогда! Понял?!
Понял. Тишина. Пустота. Темнота.
То-то!
Н-ну, Олежек вещий, не пора ли объясниться? Что у тебя за серьезное предложение, от которого Токмарев не сможет отказаться?
— Перекумекаем?
— Иди ты в баню, Тем! — грубо-невежливо послал Гомозун.
— О-оль?! — Токмарев, да, провинился не меньше Архара (Марика на карачки поставил, сторожа-обходчика обездвижил, пса вовремя не урезонил), но…
— В баню, в баню, в баню! — сменил Гомозун тональность на утишающе-психиатрическую. (Шутка, блиннн! А «проколы» твои — пустое. Забудем. Все ты правильно делал. Лучше перебдеть…) И мечтательно: — Представляешь, старик, три недели толком не мылся! В смысле целиком. Гипс… Захвати упаковочку «Туборга». Я такую тараньку притаранил под пивко — сказка! Вперед, вперед! Я за тобой! Там и перекумекаем… — и подмигнул: —…Один на один.
И то!
М-многолюдновато стало в «бунгало» и окрест, пока Токмарев избирал и осуществлял меру пресечения для Архара.
«Гвардейцы-доброхоты» прибыли. Дюжины полторы. На бомжей не похожи, на убогих тоже. Лица землистые, да. Но руки-ноги, прочие конечности… Все при них. Разве что поголовно лысы? А так — обычные работяги. Гурьбой высыпались из обшарпанного ЛАЗика и, не дожидаясь распоряжений, деловито направились в кухню-столовую. Там откуда ни возьмись взялся полуслепой завхоз-экспедитор-повар, очень зряче расставляющий пустые тарелки и полные бутылки.
Фью, работяги! Вы сюда работать или водку пьянствовать, безобразия нарушать?!
Работать! Предварительно водку пьянствовать. Когда одно другому мешало? Работа такая, сэр.
Безобразия нарушать — ни-ни:
— Мужики, не материться! Здесь женщины!
— Где?! Где?!
— Остынь! Это шефова жинка.
— А мне по х-х-х…
— А по сопатке?!
— А мне-то за что?
— А не матерись!
Шумно и гамно.
А в каком-либо свободном номере уединиться — тоже не… Пронумерованные двери, кроме гречаниновской и юдинской, были настежь, и туда-сюда шастал оклемавшийся сторож, преувеличенно грохоча, как свойственно глухонемому, — с ведрами-швабрами, с пылесосом, с комплектами постельного белья. Аврал!.. «Гвардейцы-доброхоты» и заночуют после трудов праведных?
Да-а-а, окажись тут Архар…
Н-ну в баньку так в баньку. Завсегда готова, перманентно. И для-ради изгнания цезия из организма по «методу академиков», и не помешает никто. Речь не о «гвардейцах» и прочей обслуге — те свое место знают. Речь о полноправных женах-подругах. Предлог благовидный — мальчики отдельно, девочки отдельно.
Для Катюхи — не аргумент, что показала интенсивная практика. Но она спала, как спала, — ни архарово буйство ее не пробудило, ни юдинский визит на четвереньках, ни галдеж «гвардейцев». Спи, моя радость, усни…
А индианка-Мая, по впечатлению, априорно просвещена о всех начинаниях-кончаниях мужа. Но ритуально молчалива на людях. И уж в сауну вместе с кем-то кроме мужа калачом не заманишь.
— Марик?
И Марик. Куда мы без него! Захвати, «висельник», свою умную машину с собой, если ты без нее — ни шагу, и пошли! Она у тебя жаропрочная? +130 по Цельсию все-таки… Марк?
Он не идет. Он у Катюхи еще посидит. Старший, понимаешь, приказал!
— Ну, не злись, Марик. Ну, извини, дружище. Ошибка вышла. Ну, идем, идем!
Он не злится. Не злится он! Но не идет. Правда, ногой не двинуть… После того как некоторые ка-а-ак прыгггнут.
— Ма-а-арик! Нет у тебя никакого перелома! Просто сильный ушиб. Ну еще раз извини, блиннн!
Извинил, извинил. Адаптационная пауза необходима. Идите, идите! Roverbook, так и быть, берите. Он, да, жаропрочный, но водопроницаемый — не закапайте. И не стройте невинные глазки! Вам не я нужен, а компьютер. Будь спок, Оль, факс твой заслал. Не доверяешь — проверяй. Там и время указано… А ты, Арт, поизучай-поизучай в поте лица своего (банном поте, банном!) СВОЙ файлик — он как «egor. doc» записан. Вдруг чего путного все же отыщешь? А то Олежек подскажет в крайнем случае?
— Ма-а-арик!
Идите-идите. Понятно, вам roverbook нужен исключительно для того, чтобы в doom-3 сразиться.
— Ма-а-арик!
Все-все! Получится у него — позже к вам подгребет. А сейчас, правда, не шевельнуться.
— Ну… подгребай к нам. Ждем-с.
Вообще-то удачно. И политес соблюден, и… Марк не третий лишний, но сподручней один на один, когда речь о…
О чем, наконец, речь, Олег?! Чего тебе надо, блиннн?!
— Говна мне надо, Тема, говна.
Токмарев намеревался взять быка за рога и напрямую выяснить, где-как-почему пересекаются его с Гомозуном интересы в отношении товарища-господина Е.Е.Е…
А пересекаются!
Олеговы намеки: «Yeah, yeah, yeah! Просто напеваю…»
Юдинское мимолетное: «Олежек подскажет в крайнем случае?» — по поводу файла «egor. doc».
Спелись, двурушники чертовы?! Час разоблачения близок! Дружба дружбой, но он им, закаканцам, устроит момент истины! Порознь, блиннн! А показания сверит! Мент он или не мент?!
Намеревался, м-да.
Не получилось у Артема быка за рога. Час разоблачения сначала буквализировался — в бане все-таки принято голышом…
Токмарев-то уложился в полуминутный норматив, привычка — вторая натура. А вот Гомозун разоблачался мучительно (и для себя, и для Артема) — час не час, но после гипса мышцы отвыкли-одрябли, слушались неохотно: люди добрые, не подумайте, что мы вас обманываем… мы пешком шли… поможите!
Не было печали! Друг, окажи услугу, сними с меня штаны. Последнюю рубашку я как-нибудь сам, но штаны… Да, и ботиночки, само собой. Там узел — внаклонку мне никак… Не было печали!
— Кома ходячая! Привстань! Олег, ну?!
— Ой, погоди, ноги не держат.
— Жопу-то перевалить слабо? С… боку на бок! Специально джинсы «в облипочку» напялил?
— Они мне на первых порах вместо гипса. Уй-юй!