Ты сказал, дезактиваторщик Токмарев.
И ни один дурак (умный тем паче!) близко не подойдет! До наступления часа Икс (часа Хэ? — Прим. переводч.). В какие сроки планируется осчастливить Общий рынок? С января 1999-го?.. И в час икс, в час хэ, подходит мало того что умный, но к тому же ин-фор-ми-ро-ван-ный.
Не сказать гениально, но сказать просто.
Все гениальное просто. А обратное утверждение…
Залог успеха — в гробовом молчании всех соуча… всех подель… всех партнеров. Чтоб никто посторонний! Друг ли, враг ли! Никто!
— Тем? — сказал Гомозун, привлекая в сообщники.
— Я вот что, Оль… — сказал сообщник Токмарев. — По поводу посторонних… Твои «гвардейцы»… Я отслежу, чтобы никто из них по глупости не «сгорел». Понахватают они так и так под завязку, окажись в контейнерах «сборки», но… Не перебивай! Я о другом. Предположим, на минутку предположим — твой Ленивец не фантазер, а ты все досконально просчитал, и в контейнерах не говно.
— Он не фантазер. Просчитал. Не говно.
— Не перебивай. Я вот что… Два десятка бомжей вскрывают фуры и обнаруживают — не говно, деньги! Могу пальнуть в воздух, усмирить. Могу заставить их начать и закончить разгрузку — под стволом. А потом? Раззвонят на каждом углу…
— Не раззвонят. Свяжем попарно и — в прорубь. Как юнкеров. Копанское рядом… Шутка!
— Гы-гы, гы-гы, гы-гы! — раздельно спародировал Артем «коныка без ногы».
— По собаке узнаю хозяина. Предубежден ты, старик, предубежден. Они не бомжи. Кто сегодня здесь собран и на развилке дежурит — не бомжи. Все — сосновоборцы. В 1986-м ринулись по зову партии в Чернобыль. Вернулись инвалидами. Назад на ЛАЭС их не берут по здоровью. Живут потихоньку, доживают. Работы — фиг, пенсии — фиг. А «Доброхот» им — ежемесячные-пожизненные пособия. Сам понимаешь, при форс-мажорных обстоятельствах они всегда готовы угодить «Доброхоту» — и голыми руками в говне покопаться, и язык при этом в задницу засунуть. Но и окажись не говно, а мешки с купюрами, то…
— То…
— Я и не сомневаюсь, что мешок-другой при разгрузке прорвется. Любопытство людское… И что? Они знают рубли. Знают доллары. Знают марки — финские и немецкие. Найдется среди них умник, слыхавший про «евро»? Он должен слыхать, что деньгами, не бумажками, «евро» станет когда-а-то… Им всем отпущены месяцы жизни, максимум. Лучше синица в небе, чем «утка» под кроватью.
— Предположим, все же говно, а не деньги?
— Какие деньги?! Перекрестись! Различать оттенки говна — для гурманов! Это не деньги. Это фальшивка. Кстати, потому и криминала с нашей стороны — нихт… почти нихт. Наоборот! Радетели Отчизны! Орден минимум. Купание в овациях… Губу не раскатывай. Не надо оваций. И штатовцам, и нашим огласка противопоказана. При провале — вдвойне. Удалось бы — победителей не судят. А так… Осрамиться на всю Европу! Не-е-ет уж! И единственный крайний — некий Эжен Пудрэ, он при провале автоматически дематериализуется. Ну?!
— Олег… Не могу не… Что лично ты имеешь против… Е.Е.Е.? Больно рьяно…
— Ничего личного, старина, ничего личного. В отличие от некоторых. Е.Е.Е. твой… наш — винтик в машине. Ныне «глобалки» строятся без участия государства. Якобы. Частное лицо, агнец божий с фамилией соответствующей — Ягненок, Теленок, Котенок. От другой высокой договаривающейся стороны тоже какой-нибудь Бэмби. С них и спрос, гэпнись машина… А мне нужно чтоб гэпнулась! Не из-за ягнят-бэмби. Если машина эта через два года включится, то разорит и меня, и многих моих… Гриша Левинец дойчмарками кормится. Я тоже не на доллар поставил. За два года можно при желании переориентироваться и не слишком на этом потерять, да. Было бы желание. А нету! Почему это НАМ подлаживаться… Ай, ты все равно в бизнесе ни бум-бум! Короче, ломать не строить. Особенно чужую машину. Ну и… Машину рубят — винтики летят… Я ответил на твой вопрос?
— Не на все.
— Блиннн!
Не на все.
Например, на вопрос «Олег Викторович, вы шпион?»
«Тьфу на тебя!» — ответ ли?!
Каков вопрос, таков ответ. Обмен слоганами из стародавних фильмов, подобно парольному цитатничеству из Братьев.
Шутки шутками, однако впервые за многолетнюю дружбу мент-говночист подспудно всерьез озадачился подлинным статусом коммерсанта.
Нет, конечно, со школьной скамьи пробавлялись в своем кругу тривиальным истошным «Товарищ майор! Я не смеялся! Отметьте!» — в потолок, незримому-вездесущему оку-уху. Анекдоты неиссякаемого Гомозуна преимущественно были за гранью лояльности. Впрочем, все по-настоящему смешные анекдоты той поры — за гранью лояльности. Собственно, и гневное «Нет!» на провокационное «Шутку хочешь?» — из того же игрового ряда: наш ответ на происки идеологического недруга.
Но чтоб всерьез? Друг и есть друг. Заподозрить в нем идеологического недруга — как шпиона, так и… наоборот — себя не уважать.
А с другой стороны… По прошествии лет и лет…
Гипертрофированная внутренняя и внешняя раскованность Олега — от давнишней безнаказанной фарцовки до нынешней аферы с «евро»… Позволительно не всякому-якому природному внутренне и внешне раскованному. Более того, лишь избранному. И привлеченному.
После Августа, само собой, Система гикнулась, и львиная доля привлеченных предпочла планиду отвлеченных — в коммерцию подалась. Возможности, само собой, не те, не прежние — про дочь не в курсе, скажем. Но…
Тогда понятны-объяснимы и «Доброхот» с его всепроникающим контингентом (глаза и уши!), и априорная осведомленность по линии Е.Е.Е. («egor. doc» — тайны мадридского двора, известные младенцу!), и лихое участие в битве за урожай «евры» (мы их угоним!). Жена-индианка. Зарубежный коллега Ленивец, понимающий с полужеста. Без последствий «кинутый» банк «Кредит-Вест», обидчик друга-Марика. «Обкомовский номер». Гипнотическое подчинение Каймана-Чепика.
Деньги решают не все, но многое. Многое, но не все.
— Олег Викторович, вы шпион?
— Шпион, шпион! Отстань!
Единожды солгав…
Когда это?
Умолчание не есть ложь. Да ты и не спрашивал, дружище!
По прошествии лет и лет наслаивается некий «культурный слой». «Дятлом» Олег не был — это как пить дать. А в остальном — работа есть работа, работа есть всегда. Дороги, которые мы выбираем. Гомозун — коммерсант. Токмарев — мент. То-то всенародная любовь из всех щелей прет — что к тем, что к другим!
Рефлексии побоку, и вопрос Артема не из разряда риторических-обличающих, а из разряда животрепещущих, трепещущих живо:
— Повторяю. Предположим, все же говно. Активное. Да-да, твой Ленивец не фантазер, и ты все просчитал. Но «евру» привезут не этим рейсом, а следующим. Допусти. Как?
— Допустил. А никак! Откроем, убедимся, быстренько закроем и с матерком отправим финнов строго по адресу — на Ленспецкомбинат. Российская нескладуха, семь пятниц на неделе, часовая заминка на круг. Нормальный ход!.. И будем ждать очередного подарка от «Tuore tuuli». Но этого не случится, Тем. Я же вещий! И не по бараньей требухе гадаю! Все схвачено.
…Не все. Залог успеха — в гробовом молчании. Чтоб никто посторонний! Друг ли, враг ли! НИКТО.
«Гвардейцы» — своеобразный друг. Гомозуну. И не они на самом деле беспокоили Токмарева. Вопрос «по поводу посторонних» — пробный шар. Лунка известна-уготована — Гомозуном же, знающим свой контингент вдоль и поперек. Артем и не сомневался. И не о том хотел сказать. То — друг.
А враг? О котором Гомозун, хоть трижды вещий, элементарно не имеет понятия. Ибо нельзя объять необъятное.
…о-о-о, это, согласись, Тем, слишком нарочито. Чего не придумает Токмарев, лишь бы время оттянуть и — ни твердого «да» или, на худой конец, ни твердого «нет»! А времени осталось…
Пискнула рация:
— Первый?! Я — развилка. Первый, первый!
…не осталось времени…
Гомозун цапнул рацию с проворством изголодавшегося кота:
— Я — первый!
Да или нет?
— Грузите апельсины бочках! Ушли к вам!
Да…
Производственная тема — бегло.
Все эти «Сталевары», «Трактористы», «А мы монтажники-высотники», «Говночисты»…
Горячечные моно— и диалоги: «Стране позарез нужен металл (хлеб, лес, уголь, апельсины бочках), а ты баклуши бьешь?!»
Конфликт лучшего с хорошим. Победа лучшего над хорошим.
Вдохновенный прорабский труд — экшн-экшн-экшн с участием стройматериалов, башенных кранов, бульдозеров, комбайнов и др. Идиотически счастливые лица, перекошенные истерическим «Дае-о-ошь!!!»
Тоска зеленая.
Не спасает ни обязательная комическая сценка, ни финальная пьянка с проникновенными речами, провоцирующими комок в горле от гордости за…
А сценка была-а-а. Насколько обязательная и насколько комическая — дискуссионно. Но была. В предбаннике.
Спешное одевание Гомозуна коленопреклоненным и голым Токмаревым (он-то всегда успеет, в тридцать секунд):
— Штаны, блиннн, «в облипочку»! Жопу от скамейки оторви!
И дверь извне — нараспах! И в дверях — Гречанинова. Вся как божия гроза.
Что она хотела стребовать с Артема, пославшего ее в долгосрочный нокаут, неведомо. Но хотела. («Риско-о-ов! Очнется — не завидую. — Сам себе не завидую!») Очнулась. С ней еще никто так… так… Куда делся этот доморощенный терминатор?!
Куда как не в сауну?! Повадился туда прятаться! Откр-р-р…
…р-р-рывай!
А там — оба-два. Бывший и будущ… Фигушки — будущ! После того как он с ней поступил?! И после того, что она воочию видит?! Неглиже. Позы — ваащщще. Бред сумасшедшего! Шутку хочешь? Позавчерашней свежести?