Из окна увидела?
Значит, нарочно выскочила из дверей в трусиках и футболке?
– Мне повезло, – сказал я.
Было уже ближе к полуночи, когда я сел в кровати и посмотрел на Лену. Она лежала, глядя на меня, и улыбалась.
– Наверное, мне надо к себе, – сказал я. – Твой дядюшка требует форсайтов.
– Можем здесь, вместе, – предложила Лена. – У меня есть капсулы.
Я погладил ее по животу и покачал головой:
– Нет… я не усну.
– Тогда кыш отсюда! – Она изогнулась и хлопнула меня подушкой по голове. – Только посмей утром не прийти!
В результате ушел я не сразу. В одних трусах и держа одежду в охапке. Пробежал в свою комнату, умылся. Подумал, что отсутствие зеркал – это очень хорошо, наверняка у меня до глупого довольная физиономия.
На столе за время моего отсутствия появилось блюдце, в котором лежала капсула. Я проглотил ее, запил водичкой, прыгнул в кровать.
И вдруг понял, что тревожило меня последний час.
На фотке, которую показал мне Артур Давидович, была та самая Анна-Нюра, которая в форсайте превращалась в девочку-змею.
В том же самом возрасте, в котором я ее видел. Ну, может, чуть помладше.
Если прошло около четырех лет, то как могла пятнадцатилетняя девчонка остаться прежней?
Вон как Миша изменился!
Чушь какая-то… неужели Артур Давидович научился получать снимки из будущего?
Выключив свет, я закрыл глаза и натянул на себя одеяло.
Пожалуй, было бы здорово поспать без всяких форсайтов. Поспать, проснуться часов в шесть и нырнуть в соседний номер…
Но через мгновение (вряд ли даже капсула успела в желудке раствориться) я провалился в форсайт.
Глава шестая
Я стоял на маленькой кухоньке и жарил яичницу.
Разбил четвертое яйцо о край сковороды, разломил половинки скорлупы. На сковороду вылился и зашипел белок, упал желток – твердый, замороженный. Я выбросил в чашку скорлупу, раздавил и размешал желток вилкой прямо в сковороде.
Да, глазунья вкуснее, чем такая вот неумелая болтунья или скрэмбл, но, видимо, я не готов был ждать, пока яйца разморозятся…
Некоторое время я не вмешивался, наблюдая за тем, как моя версия из Мира После готовит. Пять яиц – завтрак лесоруба.
Лишь когда яичные хлопья схватились, я осторожно вышел на поверхность. Отставил сковороду с огня. Выглянул из кухни, осмотрелся. Та самая квартира, где я ночевал, куда лезла девочка-змея.
Вернувшись, я посмотрел на плиту.
Вокруг конфорки горел яркий голубой венчик газа. На кухне от огня стало совсем тепло, даже иней на пленке, которой было затянуто окно, растаял. Судя по свету с улицы, стояло позднее утро.
На всякий случай я осмотрел плиту. Нет, никакого баллона, газ шел из магистральной трубы. В других квартирах, уверен, можно было сколько угодно крутить краны, труба оказалась бы пустой.
– А у нас в квартире газ, – процитировал я.
Хорошо. Допустим.
Ну, а яйца откуда?
Холодильник был большой, пожалуй, даже слишком большой для семьи из трех человек. И выглядел новеньким, видать, незадолго до События купили. Я открыл дверцу, поморщился и быстро закрыл – плесень внутри породила целую цивилизацию и воняла соответствующе.
Странно.
Некоторое время я тупил, потом открыл морозилку. Загорелась подсветка, пахнуло холодом. Тут было полно продуктов: промороженная в камень курица в пакете, несколько стейков, две упаковки яиц, раздувшиеся пластиковые бутылки молока, коробка с пиццей, батон в упаковке…
Видимо, уходя из квартиры, хозяева сложили все, что влезло, в морозилку на максимально длительное хранение.
Они не вернулись.
Исчезло электричество.
Выключился холодильник.
Но морозилка продолжала работать все эти годы.
Я вздохнул, достал бутылку молока и батон. Если бутылку разрезать, молочную льдинку вывалить в кастрюлю и подогреть на газу…
– Поделишься завтраком?
Михаил стоял в дверях. Называть этого молодого увальня Мишей у меня как-то язык не поворачивался. Миша остался там, в Центре.
Итак… это Миша или Михаил?
– Привет, – ответил я. – Добро пожаловать к столу.
Михаил несколько секунд смотрел на меня испытующе, потом положил пулемет на стол и осторожно присел на табуретку. Да, это точно не Миша, это Михаил. Багровое пятно на шее у него совсем исчезло, значит, регенерировал полностью.
Как же бесшумно и легко он перемещается!
– У меня пропал дневник, – сказал он. – Не он ли?
Да, дневник действительно лежал на столе. Неужели здешний я его читал?
– Он. Забирай, я не читал.
– Зачем брал тогда?
– Думал, ты мертв, – ответил я, вспоминая надпись на первой странице. – Извини. Откуда было знать.
Михаил молча спрятал дневник за полу куртки, в здоровенный сетчатый карман. Вроде как объяснение его устроило. Пробормотал:
– Там ничего особенного… просто записывал все о жизни. Вдруг забуду. Но спасибо, если не читал.
Я тем временем разделил болтунью на две тарелки, поставил одну перед Михаилом, нашел в ящике пару вилок. Ножом разрезал бутылку с молоком и брякнул белую ледышку в кастрюльку, поставил на горящий газ.
Еще бы батон разморозить…
– Порубай ножом на куски, быстрее отмерзнет, – посоветовал Михаил. Склонился над яичницей, глубоко вдохнул: – У… нямка! Год яичницы не ел!
– Тоже морозилку нашел работающую? – я подцепил свой кусок.
– Из порошка, – вздохнул Михаил. Быстро работая вилкой, смел всю яичницу, встал, извлек из морозилки остатки яиц. – Сделаем еще? Я не наелся.
– Валяй, теперь твоя очередь готовить.
Михаил кивнул и стал неумело разбивать промерзшие яйца. На пулемет он временами поглядывал, но казался теперь гораздо более дружелюбным.
– Кто ты такой вообще, а? – неожиданно спросил он.
– Никита.
– А откуда я тебя знаю? – Оставив яйцо рядом с плитой, он запустил руку в карман штанов, достал смартфон, что-то нажал и положил передо мной. Яйцо тем временем покатилось и упало на пол. Михаил подобрал его, подцепил ногтем треснувшую скорлупу. – Во! Так их надо очищать!
Оставив его биться с яйцами, я взял смартфон – на экран была выведена видеозапись. Я запустил воспроизведение.
Говорил сам Миша. Он сидел на фоне стены, телефон держал на вытянутой руке: изображение слегка подрагивало.
– Михаил! Это записываешь ты сам, но находящийся в форсайте! Человек, которого ты спас, – Никита. Он вроде нормальный чел, не прессуй его. Найди и пообщайся. Никита все расскажет, можешь ему доверять. И поосторожнее, ладно? Уверен, что оживешь, если варг сожрет?
Я покосился на Михаила – тот деловито размешивал на сковородке яичный лед. Запись эту он, конечно, уже просмотрел несколько раз.
– Во втором классе тебе… то есть нам нравилась Наташка, с которой мы сидели, – продолжал Миша. – А потом мы чихнули, из носа вылетела сопля, Наташка сказала «фу», и мы пересели. Мы никому никогда про это не рассказывали. Это чтобы тебя окончательно убедить.
– На экране я, сто проц, – подтвердил Михаил, когда я отложил смартфон. – Ночью опять отрубался, когда ты ушел. Потом обнаружил эту запись… Никита, так что такое форсайт и кто ты такой?
Я восхищенно покачал головой.
Ай да Миша! Мне и в голову не приходило писать письма или оставлять записи самому себе. Я ведь был уверен, моя более поздняя личность все и так помнит.
– Ты не знаешь про форсайты? – поразился я. – Честно?
– Нулем, – сказал Миша, скребя по сковородке вилкой. – Писатель такой был, Фредерик Форсайт. И еще это «предвиденье» по-английски, я помню.
Он вернулся от плиты со сковородой, честно разделил вторую порцию по обеим тарелкам. Сел напротив.
– Ну, рассказывай.
– Несколько лет назад часть людей на Земле стала видеть странные сны, – сказал я. – Про мир после глобальной катастрофы, где почти нет людей, нельзя смотреть в зеркала, бродят чудовища…
Михаил сосредоточенно жевал, глядя на меня.
– При этом мы вроде как попадаем в свои собственные тела, только в будущем, – продолжил я. – Это и называется форсайтом.
– Понял. – Михаил отломил кусок замороженной булки и стал подбирать ею крошки яичницы. – То есть ты сейчас человек из прошлого – в теле себя в настоящем?
Я кивнул.
С моей стороны я был человеком из настоящего в будущем, но какая разница.
– А мне запись оставил я сам из прошлого, когда оказался в моем теле… Где в этот момент был я? В прошлом?
– Нет. Не слыхал про такое. Наверное, просто отрубился.
– Понятно. – Михаил прислонился к стене и о чем-то задумался.
– Ты мне веришь? – спросил я.
– Пожалуй. Нечестно получается. Я из прошлого в себя попадаю, а я из будущего назад – нет.
Как-то он странно отнесся к моему рассказу. Словно это и впрямь было для него полной новостью.
– Михаил, так что случилось? Почему мир стал таким?
Он вздохнул. Снял очки, достал из кармана тряпочку и очень бережно протер линзы.
– Никита… Расскажи, а как оно все было раньше?
Очкарик без очков сразу становится другим. Михаил теперь выглядел беспомощным и растерянным.
– Ой, блин… – сказал я, соображая. – Нет, серьезно, что ли? И все так, да? Раньше… раньше было иначе. Хорошо было, только мы не понимали. А что ты помнишь, с чего все началось?
– Года четыре назад, – сказал Михаил. Вздохнул, нацепил очки. – Я вроде еще совсем пацан был. Встал утром, в квартире пусто, электричества нет. Свет такой странный… красное небо с облаками. Я смотрю в окно и понимаю, что это неправильно, что все было не так. А вот как – не знаю. Во дворе шумят, выглянул – народ собрался, обсуждает, что случилось. Но немного народа. Так… я потом прикинул… процентов десять от тех, кто в доме жил. В некоторых квартирах все остались, в других, наоборот, никого. Мобильники еще работали. Я помнил, как звонить, как разблокировать. Как по интернету лазить. Все отрубалось потихоньку, странно так… Интернет через три дня только полностью лег.
– Так про интернет ты, выходит, помнишь, – сказал я с сомнением.