Я покачал головой.
– Опасно, Миш. Опять взбесится, придется стрелять.
Он вздохнул.
И тут я увидел Сашу.
Ну, конечно, она выросла, как и Миша. Уже не девчонка, молодая девушка. В черном джинсовом комбинезоне и черной куртке, из-за плеча торчит длинный ствол – явно не автомат, скорее, снайперская винтовка. Саша приближалась к нам вдоль панельных многоэтажек и катила перед собой какую-то тележку, во всяком случае, вначале мне так показалось.
Потом я понял, что это не тележка.
– Блин… – сказал Миша растерянно. Поднялся со стула, внезапно став каким-то неуклюжим и громоздким. Посмотрел на меня. Спросил: – Ты знал?
Я не ответил. Смотрел на Лену, сидящую в инвалидной коляске. На коленях у нее лежал короткоствольный автомат.
Ниже колен ничего не было.
Сглотнув вставший в горле ком, я двинулся им навстречу. Миша, держа в опущенных руках пулемет, пошел следом за мной.
– Привет! – крикнула Лена и помахала рукой. Сашка шла молча, даже не кивнула, поглядывала по сторонам.
Мы сошлись и остановились друг напротив друга.
– Здравствуйте, Никита, – поздоровалась наконец Сашка со мной. Мише улыбнулась.
Я рассеянно кивнул, продолжая смотреть на Лену.
– Извини, что не предупредила раньше, – сказала она.
– Понимаю.
Я действительно понимал. Мне даже про больную ногу рассказывать не хотелось, будто я был в чем-то виноват. Но где растянутый голеностоп, а где потеря ног…
– Давно? – спросил я.
– С первого форсайта, – Лена криво улыбнулась. – Не знаю, как меня угораздило. Вроде бы варг отхватил.
Она почти не изменилась… кроме этого. Даже стрижку ухитрилась сохранить такую же. И никаких морщин-шрамов… ничего.
– Ты молодец, что справилась, – сказал я, глядя ей в глаза. – Тут занозу посадишь, боишься воспаления… а ты выжила.
– Была… с другом, – неохотно ответила Лена. – Неважно. В одиночку бы точно не выжила.
Переведя взгляд на Мишу, она подмигнула ему.
– Слушай, как ты вырос! Красава!
Миша подошел к ней, они с Сашей обменялись взглядами. Спросил:
– Лена, помощь не нужна? Я немножко разбираюсь в медицине.
– Там все давно зажило, – ответила Лена. – А вот коляску покати, Сашка устала.
До меня дошло, почему они добирались к нам так долго.
– Надо было нам приехать на машине, – сказал я.
– Нет, не надо было. По пути зоны, где бензин взрывается, – впервые заговорила Саша. Голос у нее оказался неожиданно хриплым. Причину я понял через мгновение, она достала пачку сигарет и закурила. – На востоке Москвы их мало, а в центре и на западе полно.
Она оценивающе посмотрела на меня, потом на Мишу. Отпустила коляску – позади, на спинке, были какие-то рукояти, чтобы ее катить.
– Берись, Мишка.
Миша безропотно взялся, и мы медленно двинулись к магазинчикам.
– У моего тут база. – Парень явно был растерян не меньше меня, но вел себя замечательно. – Но мы что-то с ним конфликтуем.
– Наши нормально, мы с ними поговорили, – ответила Саша. – И друг через друга, и записками, и видео на телефон писали… А что твой?
– На ночь приковал себя к кровати, прикиньте? А ключ в подушку спрятал. Хорошо, Никита сообразил, где искать.
– Нож был рядом? – спросила Сашка.
– Нет. Пулемет был.
– Ну и отстрелил бы себе руку, – спокойно предложила Сашка. – Ты же говоришь, у тебя все отрастает.
Миша, к моему удивлению, это предложение не отверг, а виновато произнес:
– Блин, не подумал.
– Пока со способностями освоишься, тормозишь постоянно. – Саша посмотрела на меня. – Свою не поняли еще?
Я не стал отвечать. Шел рядом с коляской, потом потянулся и взял Ленку за ладонь.
– Вот такая я… неуместная, – сказала Лена с улыбкой. – Такое зло берет, Никита. Знаешь, что с тобой будет, а ничего не поделаешь.
– Это со всем миром происходит.
Она кивнула.
– Да, так и утешаюсь. Мы-то хоть живы.
– Лена, тут недалеко есть хорошая больница, – сказал Миша. – Может, попробуем тебе протезы подобрать? Или костыли?
Лена засмеялась. Мы остановились возле входа в магазинчик.
– Спасибо, Миш. Никита говорил, что ты прирожденный доктор. Нет, не стоит. Привыкать долго, а нам через три дня в путь.
– Знаешь, куда? – спросил я.
– Догадываюсь, – ответила Лена. И совершенно неожиданно произнесла: – Нам надо многое обсудить. Вы дядюшке не доверяйте, ребята.
Мы с Мишей переглянулись.
– Пойдем внутрь, чего мерзнуть, – сказал Миша. Мы с ним приподняли коляску, занесли через пару ступенек и вкатили в дверь.
– Ну ты обустроился! – восхитилась Саша. – Свет… запасы… еще и тепло…
– Нагреватель сам собой работает, – похвастался Миша. – Даже розетка не нужна. Только за порог нельзя выносить, выключается сразу.
– Вода есть?
– Вода есть в магазине хозтоваров, третий в сторону метро, – ответил Миша. – Но я воду пью только из бутылок. Там умываюсь… и еще туалет работает.
– Туалет? – Саша захлопала в ладоши. – Что, настоящий, фарфоровый? Можно проверить?
Не дожидаясь ответа, она вышла, так и не сняв с плеча винтовки. Я разглядел, кстати. Настоящая лобаевская «Урбана», ничего себе…
– Как быстро тут слетают условности, верно? – спросила Лена. Подкатила коляску к кровати, переложила туда автомат и как-то неуловимо легко переместилась на нее с коляски. – Мишка, ничего? Пустишь инвалида на свою койку?
– Да пожалуйста, – ответил Миша, поставил пулемет на стол. – Вы всюду с оружием?
– А ты сам-то? – Лена с улыбкой глянула на меня. – У нас только Никита невооруженным ходит…
– У меня ствол очень редкий, ценный… – пробормотал Миша. – Но я не всегда его ношу!
– Миша, ты здоровущий парень, – сказала Лена. – Ну кто к тебе пристанет? А к двум девчонкам… бывали случаи.
Я сел рядом с Леной и, с секундным колебанием, обнял ее. Она вздохнула и прижалась к плечу.
– Спасибо, Никита…
Сжав ее ладонь, я почувствовал, какая грубая и мозолистая стала у Лены кожа. Видимо, натирает руки, вращая колеса.
Что-то внутри меня болезненно сжалось. Ну за что еще и такая напасть? Мало Ленке мира после апокалипсиса, еще и ноги потерять!
Она ответно сжала мою ладонь. Похоже, она понимала, о чем я думаю, и от этого было только больнее.
– Лена, ты не знаешь, чего нам Григорян готовит? – спросил Миша.
Лена покачала головой.
– Дядя Артур очень изменился. Я его раньше редко видела, но запомнила… он такой был, человек-праздник. У него своей семьи нет, близких родственников тоже, так что меня звал племяшкой, отца – братом… приходил с подарками, смеялся. Когда родители развелись, звонил, мать утешал… отца ругал, хотя мы с ним по отцовской линии родственники.
Она помолчала, что-то обдумывая. Продолжила:
– Когда у меня форсайты начались, сразу позвал к себе. В Центре поначалу очень уверенный был, говорил, что форсайты – это вызов, мы его приняли и обязательно победим. А два месяца назад в нем что-то изменилось.
– Что? – с жадным любопытством спросил я.
– Как-то иначе он стал на меня смотреть. Будто знает что-то плохое, но молчит.
– Решил, что не победим? – спросил Миша.
– Нет. Будто меня из списка… родных вычеркнул.
Я понял, что вместо слова «родных» Лена хотела сказать «живых».
Вернулась Сашка. Остановилась в дверях, оглядела нас любопытным взглядом. Спросила:
– Ребята, а вы тут затмения наблюдали?
Мы непонимающе посмотрели на нее.
– На улице темнеет, – пояснила Сашка. – На часах полтретьего, а темно, как вечером.
Я помог Лене пересесть на коляску. Она не протестовала, но вот толкать коляску не дала, сама крутанула колеса и вместе с нами выехала из магазинчика.
Еще в дверях я понял, что на улице действительно потемнело. Здесь никогда не бывает солнца, но облака светятся багровым то ярче, то тусклее. Глубокой ночью они едва-едва мерцают, практически ничего не освещая, но купол облаков над городом виден отчетливо.
А сейчас они будто угасали.
– Не нравится мне это, – сказал Миша тревожно. – Никогда такого не было.
Я прищурился, глядя вверх.
Мне происходящее понравилось еще меньше, чем Мише, потому что я заметил и другую странность.
– Облака не гаснут, – сказал я. – Они опускаются!
Красно-черные облака висели над Миром После всегда, сколько себя помню. Первые разы я все ждал, когда погода переменится, потом понял, что сезонов тут нет. Становилось теплее, холоднее – словно внутри «зимы» шли свои собственные маленькие времена года. Иногда дул ветер. Порой сеял снег или дождь. Но на облака это никак не влияло.
Пожалуй, если бы я взял труд над этим задуматься, то давно бы уже заподозрил, что облачный купол – это крышка над Москвой.
Но «крышка» висела так давно и так плотно, будто была привинчена к небу.
А сейчас она опускалась. Облака словно набухали, стекали вниз черно-серыми пластами, вихрящимися прядями, закрывая свою мерцающую багровым основу.
Хуже того – вместе с облаками все ниже спускались летающие существа. Их фигуры различались куда яснее, и мне даже показалось, что я слышу какие-то звуки: не то хлопанье крыльев, не то гортанные вскрики.
– Ешкин кот, – сказала Сашка. Достала свои сигареты, закурила новую. – Ребята, вы чего натворили?
– Мы ничего! – быстро ответил Миша.
– Ездили к границе города, – поправил я.
– Это не страшно, мы с Сашкой тоже выбирались в Химки, – сказала Лена. Она запрокинула голову, разглядывая небо. – Летучки отгоняют, но далеко не преследуют.
– Может, это не из-за нас? – с надеждой предположил Миша.
– А может, это из-за всех нас? – предположил я. – Знаете… «больше трех не собираться».
Саша задумчиво посмотрела на меня, потом снова вверх. Сбросила с плеча «Урбану», но целиться не стала, так и стояла, держа оружие перед собой.
– Клевая винтовка, – сказал Миша. – Но «Сумрак» лучше.
– Ты можешь хоть с гаубицей ходить, а я девушка хрупкая… – бросила Саша. – Снять одну птичку?