– То есть к Мише?
– Да, к Мише. Его с Сашей я тоже проинформирую. Но по сокращенной программе, хорошо? Про «летних» и «осенних» им знать не стоит.
– Что насчет Нюры? – спросил я. – Вы что-то узнали?
Григорян вздохнул.
– Узнал. Да, выявили несколько таких случаев. Если человек погибает в нашем мире после того, как начал видеть форсайты, то в Мире После он продолжает жить. Только становится таким вот… странным. Будьте с ней осторожны. Я бы предложил застрелить, но Миша ведь откажется.
– Откажется, – кивнул я. – Он рядом с ней полгода жил, привязался. Может, даже влюбился немного? Миша ведь сам еще пацан пацаном, даже тот, из Мира После.
Григорян вздохнул.
– Хорошо. Не трогайте, но и не доверяйте. Относитесь, как к больной. Сегодня спокойный тихий форсайт, завтра инструктаж и отдых. А вечером – операция «Карамболь».
На мой взгляд, название было слишком замороченным, но я не возражал. Григорян вновь достал свой прибор, щелкнул выключателем, кивнул нам – и пошел обратно к корпусам.
Лена смотрела ему вслед. Потом негромко сказала:
– И все-таки дядюшка чего-то недоговаривает.
– Про Событие?
– Нет. Про всех нас.
– Ты уже знала, что «летние» и «осенние» не важны?
– Знала. – Лена поднялась, посмотрела на меня. – Пошли ко мне! Я хочу, чтобы ты меня согрел.
Форсайт приходит во сне, но иногда сон накатывает словно сам собой, и ты понимаешь, что произойдет.
Мы лежали с Леной обнявшись, прижавшись так тесно, словно весь мир пытался оторвать нас друг от друга. А потом я почувствовал, что глаза закрываются и я проваливаюсь в сон.
…И снова увидел лицо Лены.
Я лежал на спине, она склонилась надо мной…
Мы и здесь занимались сексом!
Вот только эта была местная Лена. Дело не в том, что здесь у нее не было ног ниже колен, я видел в ее глазах, что она другая, для нее это как в первый раз, и она безумно стесняется – не только своей инвалидности, а еще и наготы…
Я подумал, что если сейчас вмешаюсь, если перехвачу контроль, то я-будущий возненавидит меня-настоящего. И я оставался где-то на периферии его сознания, словно подглядывая за происходящим, и это тоже было странно и неловко…
Лена застонала и опустилась на меня, прижалась всем телом, зашептала что-то. Моя рука гладила ее по спине. Я ощутил там какой-то шрам, которого не было несколько секунд назад, в моем мире. Здесь было холодно – как всегда в моем форсайте, но впервые на моей памяти я ночевал не один.
– Понимаю, почему любил тебя там, – произнесли мои губы.
Я подслушивал разговор себя-будущего с этой Леной!
– У меня такое ощущение, что мы и впрямь знакомы… – прошептала Лена.
– Но ты не помнишь?
– Не помню…
Если бы я мог сейчас выскочить из форсайта, я бы непременно это сделал. Но я не мог. И я лишь затаился, стыдясь непонятно чего, будто стал свидетелем интимной сцены совершенно незнакомых и не ожидающих этого людей, ворвался в их отношения… ну ведь да, ворвался же…
– У тебя есть кто-то? – спросил я-будущий.
– Был… давно. Я бы не выжила одна, когда потеряла ноги.
– Волк?
– Да. Посмотрела в зеркало, дурочка… Я его вскипятила. Но чуть-чуть поздно. Прижгла культи, потом меня долго выхаживали.
– А потом?
– Он ушел, – просто ответила Лена. – Нет, все по-честному. Он же меня не бросил сразу, помог восстановиться. Сейчас мы с Сашкой. Ну, потому что эти… форсайты. Но мы подруги, не подумай! У нее, по-моему, вообще никого никогда не было.
– Мне кажется, теперь есть.
– Наверняка. Миша такой… брутальный. А у тебя кто-то был?
– Никого, – ответил я-будущий. Не знаю, правду ли он говорил – скорее всего, да.
Я понял наконец-то, где мы были. Не в Мишином убежище, а в той квартире, где я ночевал и чуть не стал добычей Нюры. Но не на кухне, а в спальне. На кровати, застеленной чистыми простынями, в углу светил уютный ночник-фонарик, значит, мы нашли работающую розетку. Хорошая квартира… За окнами, забитыми фанерой и мутным пластиком, похоже, стояла ночь.
Видимо, спать мы разошлись в разные места, и причина была понятна.
– Ты им веришь? – спросила Лена.
– Нам? Которые из прошлого?
– Если они действительно мы из прошлого.
– Верю, – ответил я-будущий, помолчав. – Это многое объясняет, верно?
– Ну… – Лена задумалась. – Они сами ничего не понимают. Ты что-нибудь помнишь?
– О том мире? Нет. Мне иногда кажется, что вспоминаю. Но это из книжек и видео, наверное…
Теперь мы с Леной лежали на боку, лицом друг к другу. Она перебирала пальцами мои волосы, мы… да нет, не мы – они шептались, улыбались друг другу, а мне становилось все более и более стыдно. И не потому уже, что я застал их в такой момент, а потому, что с каждым произнесенным словом они отдалялись все дальше и дальше. Это были другие люди, не я с Леной. У них была своя жизнь, свои беды и радости, свои страхи и надежды…
– Тут никто не рожает, – сказала Лена. – Наш мир обречен, мы все рано или поздно умрем. Мы не знаем, что произошло, и в прошлом не знали. Мы можем только жить.
– Люди всегда умирали, и ничего, кроме как жить, не могли, – тихо возразил я-будущий.
– Я рада, что мы встретились. Хоть и не помню… – сказала Лена. Прикрыла глаза. – Никита… кажется, я… это форсайт…
Секунду она лежала неподвижно. Потом ее веки дрогнули.
И это уже была моя Лена.
Я прогнал оцепенение и улыбнулся ей.
– Все, это я.
– Мы что, и тут занимались сексом? – поразилась Лена.
– Ага. То есть не мы, они.
– Без разницы, – сказала Лена. Рывком натянула на себя одеяло. – Не смотри. Не хочу, чтобы видел меня такой.
– Плевать, – ответил я.
– Тебе плевать, мне нет, – серьезно откликнулась она. – Как ты думаешь, дядюшка прав? Если дело в нейросети, если мы предотвратим запуск… этот мир исчезнет?
Я провел рукой по ее щеке. Поерзал головой по подушке. Вдохнул запах белья – сырой, будто больничный. В углу спальни светил ночник, теплое пятно света лежало на краешке Ленкиного плеча.
– Как это все может исчезнуть? – спросил я. – Как это все могло возникнуть?
– Тоже думаю, что все сложнее, – согласилась Лена. – Ну появится искусственный разум. Допустим, он может убить все человечество, но зачем? Он ведь сам тогда исчезнет. Миша говорит, что после События еще несколько дней работал интернет… не весь, но работал. Потом все заглохло. Значит, и нейросетка бы умерла. И не могла она все это создать.
– Не могла, – согласился я.
– Может, и впрямь инопланетяне… – вздохнула Лена. – Сетка с ними связалась, те прилетели и…
– И? – спросил я скептически. – Поменяли все законы физики и биологии?
– Чушь какая-то, – признала Лена.
Мы повалялись еще в кровати, держась за руки и размышляя. Потом сквозь матовые куски пластмассы (по-моему, это были куски разрезанной канистры) начал струиться красноватый свет. Наступило утро.
Лена категорически отказалась от помощи. Чтобы ее не смущать, я встал первым, оделся и пошел на кухню.
Там было тепло – по-прежнему горела конфорка в плите. И морозильное отделение работало.
Я аккуратно умылся над раковиной водой из бутылки. Вот бы найти квартиру, где все работает – и электричество, и вода, и канализация!
Потом, порывшись в морозилке, я вынул сосиски и последнюю упаковку яиц. Курицу я обнаружил на подоконнике, уже подтаявшую – то ли достал с вечера, то ли накануне.
Роскошный будет обед! Куриный супчик с вермишелью.
– Привет, встали?
Мишины шаги я услышал загодя. Хоть он и мог передвигаться удивительно бесшумно и мягко для своих габаритов, но сейчас явно не счел нужным скрываться. К тому же он шел, о чем-то негромко разговаривая с Сашей.
– Завтрак готовим, – искоса глянув на них, ответил я.
У Саши за плечом висела винтовка, Миша тащил свой пулемет – в общем я чувствовал себя голым.
Хотя, учитывая свою способность, был самым страшным оружием из всех возможных.
– Помочь? – спросила Саша.
Я смотрел на них и пытался понять, кто это. Наши Миша и Александра или здешние Михаил и Саша?
Видимо, что-то в моем взгляде их смутило. Миша быстро убрал руку, лежавшую на талии Саши. Потом так же быстро вернул ее на место.
И оба покраснели, как подростки, которых родители застали целующимися.
– Курицу разделай, сварим суп, – попросил я.
Миша внезапно смутился.
– Курицу?
– Я разделаю, – сказала Саша и пошла к окну, на ходу доставая из кармана здоровенный складной нож.
Учитывая, что вчера Миша спокойно резал ножом мертвых стражей (если не считать крыльев, совершенно похожих на людей), его растерянность меня позабавила. Но, в конце концов, у всех свои странности. Вот у меня мать никогда не разделывала рыбу, брезговала, хотя с мясом или птицей у нее никаких проблем не было.
Миша присел на тоскливо вздохнувшую под ним табуретку и спросил:
– Так что, сегодня снаряжаемся? Мне патроны нужны, и хорошо бы лекарств на всякий случай.
– Никита без всяких патронов всех убьет, – кровожадно сказала Саша, срывая с курицы пластиковую упаковку и начиная ее разделывать прямо на подоконнике. – С ним мы непобедимы.
В кухню вкатилась на коляске Лена. Она, кажется, даже подкрасила губы и глаза. И вообще выглядела великолепно.
Если бы не ноги…
– Привет, молодежь! – Лена хлопнула Мишу по колену. – На способности надо полагаться аккуратно. У меня долгая перезарядка…
– Тебе же кофе помогает, – бросила через плечо Сашка. – Зерна еще остались.
– Сегодня помогает, завтра нет. И все равно минуты три требуется. – Лена подрулила к столу. – Давайте, я тоже что-нибудь порежу?
– Никита вообще без перерыва может…
Лена усмехнулась.
– Мы не знаем. Может быть, у него ограниченное количество зарядов? Или чем он действует… Нет, вооружиться надо. Что там на улице?
– Дохлые стражи исчезли, – ответил Миша.
– Ниблы?
– Возможно. Или просто исчезли, или свои утащили, – с полным равнодушием отозвался Миша. – Нюра сидит перед подъездом, со свечкой. Как обычно. Нам даже улыбнуться попыталась. Но, по-моему, она теперь фанат Никиты.