– У вас форсайты бывают? – спросил я.
– Редко, – Владислав вздохнул. – Но мы с моим прежним быстро нашли общий язык. Переписываемся, советы даем друг другу. Я занимался бизнесом в обычной жизни. Строительство, торговля, всего понемножку. Пригодилось.
– Вы молодец, – согласился я.
Владислав кивнул. Спросил:
– Может быть, все-таки, кофе? Виски? Просто воды?
Я покачал головой.
– Спасибо. Может, нам что-то расскажете? О Мире После? Мы с Михаилом пытаемся разобраться, но местные…
– Не склонны к разговорам, – кивнул Владислав. – Не уверен, что открою что-то новое…
Он побарабанил пальцами по столу.
– Откровенность за откровенность? Вы же не сами по себе?
– Не сами, – признался я.
– Из какой-то военной структуры? Или научной?
– Разве сейчас есть разница? – вопросом ответил я.
Владислав рассмеялся.
– Да, верно… Институт форсайта, Лаборатория-четыре при Минобороны, группа «Ф» от ГРУ… Господи, у нас только в Москве их десятки! И что вас интересует? Флора, фауна… впрочем, флоры здесь нет. Я готов помочь. Чем?
– Природа События, – сказал я.
– Понимаю, вы с места да в карьер… – Владислав развел руками. – Увы. Если бы я сам понимал!
Он мне не нравился. Нет, я не ждал какой-то откровенной пакости и даже верил, что он говорит правду.
Я попытался разобраться в своих чувствах.
И с удивлением понял, что меня раздражает его успешность! То, что он не превратился в затворника, выбирающегося на склады и магазины за едой, и не стал шастающим по пустым домам странником. А твердо сел на место хозяина рынка и стал его обустраивать!
Владислав тем временем рассказывал. Оживленно, старательно, но увы – все то, что мы и так знали. Про ниблов, про серпардов, про летающих стражей. Про аномалии в виде работающего водопровода или электричества в обесточенном доме…
Хороший ведь человек! Собрал народ в одном месте, установил порядок – наверняка жесткий, но на тиранию никак не похоже. И люди тут явно исправляются, оживают, на лицах улыбки. Еще и пристраивает людей друг к другу, и одиночки становятся семьями!
Мне вдруг безумно захотелось, чтобы он сделал какую-нибудь гадость. Напал на нас, попытался обмануть, стал чего-то требовать.
Но он доброжелательно рассказывал про Мир После и, казалось, готов был помочь во всем.
Неужели это какая-то общечеловеческая черта? Завидовать человеку, делающему окружающим хорошо – если он сам при этом не сидит в дерьме и выглядит довольным жизнью?
– А много таких, как мы, к вам приходило? – спросил я.
– Из всяких разных секретных заведений? – уточнил Владислав. – Порядком. Так… восемь… девять групп. Вы десятые.
– Вы всем рассказываете то же, что и нам?
– Конечно. – Он сочувственно посмотрел на меня. – Что, кураторы не делятся информацией? Вы все это сами узнавали, по́том и кровью? Ну так обычная практика, как я понимаю. Для проверки и перепроверки информации.
– Сволочь все-таки Григорян, – сказал Миша, заерзав на диване.
– Так вы от Григоряна? – обрадовался Владислав. – Я его помню. Один из первых форсайтников, с кем общался. Хитрый дядька, да. Но вы не сердитесь, он никого не щадит, себя в том числе. Так и говорил: «Мы уже отработанный материал, нам бы разобраться с Событием».
– Почему «отработанный»? – спросил я резко.
– Ну так… – Владислав уставился на меня. Скривился, будто у него заболел зуб. – А…
– Владислав, объясните, – попросил я.
Владислав сидел и облизывал губы. Похоже было, что ему и хочется сказать что-то, и боязно.
– У нас два дня осталось до События, – сказал я. – Любая информация может помочь, а Григорян темнит, да!
– Всего два дня? – Владислав приподнял бровь. – Уже так четко…
Он вздохнул. Спросил:
– Версии хоть есть какие-то?
– Штук сто на выбор, – ответил я. – Сейчас Григорян думает, что виноват искусственный интеллект. Что запустили какую-то нейронную суперсетку, и та…
– И что та? В небе облака повесила? – Владислав пожал плечами. – Ничего они не знают о природе События, и я не знаю. И никто не узнает. Два дня и все… кому повезло, тот живой, а кому не повезло…
Взяв со стола листок бумаги, он начал что-то на нем писать. Писал довольно долго. Авторучка у него была какая-то очень крутая, толстая, из матового золотистого металла с черненым узором. Потом Владислав достал из ящика стола конверт, сложил лист и запечатал. Сказал:
– Чем могу! Но при условии – прочитаете потом, когда уедете. Вы же на машине, так? Обещаете, что прочитаете позже?
– Обещаю, – мрачно ответил я. – А почему такие сложности?
– Там все сказано, поймете, – пообещал Владислав. – Чай, кофе? Столовая у нас хорошая, покормят за счет рынка. Можете и женщин своих позвать, или им отнесут.
– Не надо, – я покачал головой. – Спасибо, у нас на обед куриная лапша, аппетит не хочу перебивать.
Миша глянул на меня укоризненно, но спорить не стал.
– Я так понял, мы с вами были знакомы? – поинтересовался я.
– Да, где-то через месяц после События встречались, – кивнул Владислав. – Мы немного… повздорили… Я там написал.
Он снова побарабанил пальцами по столу. Спросил:
– Никита, вы не обидитесь, если я попрошу вас сейчас уйти? Вы правильно поняли, мы когда-то расстались при не самых хороших обстоятельствах. Мне очень приятно с вами-прошлым поговорить и по мере сил помочь… но вот с вами-нынешним я бы поостерегся общаться. Вдруг форсайт закончится?
– Боитесь? – спросил я в лоб.
– У меня редкая способность, – сказал Владислав. – Но не позволяет ни убивать, ни оживать.
Он глянул на Мишу, улыбнулся. Потом перевел взгляд на меня.
– К тому же прошедшие годы явно пошли вам на пользу. И все-таки я не хотел бы рисковать.
Я встал, протянул руку – он вложил мне в ладонь конверт.
– Ничего личного, Никита. Вы хороший человек, это время… плохое. Впрочем, времени здесь, по сути, нет, вы же в курсе, что Мир После живет тремя изолированными периодами?
– Знаю.
Владислав кивнул.
– Когда прочитаете, кое-что поймете. Привет Григоряну.
И он едва заметно ухмыльнулся.
– Мне отдадут мою способность? – спросил я.
– Конечно, – ответил Владислав. – Гена может забрать способность лишь на время и на оговоренных условиях. Как вы договаривались?
Он взмахнул рукой – и посреди комнаты появились двое: я и охранник.
Это походило не то на мультфильм, не то на обработанное изображение. Фигуры казались материальными, не просвечивали, но парили в нескольких сантиметрах над полом сами по себе, безо всякого окружения. Черты лица были размыты, словно их сняли на старенькую видеокамеру.
И все-таки, когда губы моего двойника шевельнулись, я вздрогнул.
«Я никого убивать не хочу. Если меня не трогают, я никого не убиваю. Меня не тронут?» – спросил «я».
«Не тронут. Смотри, ты слово дал. Дал слово?»
«Дал. Пока меня не трогают, я не убиваю».
«Ты дал, я забрал».
Охранник провел в воздухе рукой.
Фигуры исчезли, словно выключился невидимый проектор.
– Вот такая моя способность, – пояснил Владислав. – Могу воспроизводить недавние события. Не обязательно даже быть их свидетелем.
– Круто! – воскликнул Миша.
– Не слишком полезно в обычной жизни, разве что помогает решать споры, – скромно ответил Владислав. – Но необычная… Видите – ваша способность взята на время и лишь пока на вас не нападают. Вы молодец, очень аккуратно сформулировали.
– Это случайно вышло, – признался я.
Я дотерпел до возвращения. Мы не стали заходить к Мише, направились сразу в квартиру, ставшую моим временным пристанищем. Нюры у подъезда не было, мы ввалились в квартиру, и Саша сразу же занялась приготовлением обеда.
А Лена посмотрела на меня и азартно сказала:
– Читай! Интересно же!
Разорвав конверт, я развернул листок. Почерк у директора рынка был аккуратный и мелкий, про такой говорят «убористый».
– Уважаемый Никита! – прочитал я вслух. – Мы в прошлый раз нехорошо расстались, но это не моя вина. Вы были очень агрессивны, и это для многих кончилось плохо.
– А что было? – спросил Миша.
Я пожал плечами. Неохотно сказал:
– Видимо, я использовал способность.
– Убил он кого-то, – пробормотала Сашка. – Читайте дальше, Никита… У вас есть лаврушка?
– Чего?
– Лавровый лист. Какой бульон без лаврового листа!
Я пожал плечами. Как-то мне было не до вкусовых изысков.
«Убил кого-то…» Да не кого-то, а многих, судя по письму. А я-то считал, что в будущем веду себя абсолютно мирно, даже оружия не ношу…
– Не знаю, что стало причиной События, – продолжал я читать. – Версий много, все безумные. Но вы, я полагаю, подметили, что ни одна из версий не объясняет нарушения всех и всяческих законов мироздания. Физика, биология, химия. Даже время здесь идет не так, как положено, разделено на слои, сквозь которые людям проникнуть не дано.
– Тоже мне, открытие, – заметила Лена.
– Никто из нас не помнит момент События, я не исключение. – Я перевернул листок. – Вы наверняка знаете, что и видеокамеры, работавшие в тот момент, ничего не запечатлели. Но моя способность – демонстрировать события из недавнего прошлого. Я обнаружил ее в первый же день, когда очнулся в пустом офисе, не помня ни себя, ни прежнюю жизнь.
Я замолчал. Пробежал глазами последние строчки.
– Никита? – встревожилась Лена.
– Сейчас, – сказал я. – Секундочку.
Сашка отвернулась от булькающей кастрюли и посмотрела на меня.
Я молчал. В груди стало холодно, только сердце бухало часто и болезненно.
– Никита! – воскликнула Лена.
– Он врет или псих, – выдохнул я.
И сам понял, как беспомощно это прозвучало.
– Никита, прочитайте, пожалуйста, – попросила Сашка. – Пожалуйста! Знаете, как я за маму переживаю?
– За маму не волнуйся, – я покачал головой. Опустил взгляд к письму.