– У нас денежный кризис, – просветила Иннокентия Петровича Светлана.
– У нас просто кризис, – уточнил Валера.
– Не погибнут. Восемьсот винтовок страшная сила. Захватят озерный край, разживутся оружием. Плохо, что там больше половина уголовников. Около полутора тысяч старых уголовников в рабстве, и больше двух тысяч от первой партии гуляют по лесам. Царство ушкуйников будут создано раньше времени, – сказал Владимир Александрович.
– Царство ушкуйников без ушкуев? Ладно, жаба нас задушила деньги потратить, Скворцова давайте предупредим. Пусть он решает, – предложила свой вариант Светлана.
– У Василия с деньгами и товарами тоже плохо, – поправил Свету Валерий.
– Зато с ушкуями хорошо, – отпарировала она, – у нас встреча только через две недели. Еще десять дней Скворцову на дорогу. Десять тысяч человек за это время натворят там дел.
– Надо перехватить его раньше. И попробовать неделю продержать бывших узников в рамках приличий. С питанием нормально, мы завезли в Медвежью гору запас продуктов на три дня для двадцати тысяч человек, – поддержал идею Светланы Мышкин.
Утром Ольга, которая всегда просыпалась с рассветом, сидела на крыльце и пила слабый чай из душицы и зверобоя. По поселку шел пожилой мужчина, необычно и тепло одетый, без оружия. Бойцы из отряда Василия уважительно здоровались с ним, и показывали дорогу. Мужчина направлялся к Ольге.
– Здравствуй, красавица, Скворцов спит? – спросил ее незнакомец.
– Командир ее Ольгой зовет, господин штабс-капитан, – подсказал часовой.
– Буди Скворцова, утро давно, – приказал штабс-капитан часовому, и тот его послушал.
Ольге не понравился незнакомец, она не любила неожиданностей. Завтракать Василий уселся со штабс-капитаном, а Ольгу не пригласил за стол впервые. Она не подслушивала их разговор, нет. С крыльца ее никто не гнал, а то, что слух у нее хороший, так уши затыкать никто не заставлял.
– Бессовестные потомки хотят взвалить эту заботу на меня, – удивился Василий, – опять напортачили, а исправлять другие. Они ломают мне все планы. Я не буду возвращаться.
– Ты так не поступишь! – возмутился Мышкин.
– А сам? Здесь в поселке есть пара суденышек. Бери и вози, и вози, и вози – куда захочешь!
– Это нереально!
– А мне – реально!? Что они готовы дать мне для спасения этих людей? – начал сдавать позиции Скворцов.
– Для спасения местных людей от них, – уточнил Мышкин.
– Я хочу увидеть их предложения. Затем составить свой перечень.
– Много не заберешь, "лифт" захлопнется навсегда, – огорчил Василия штабс-капитан.
– Сколько смогу, заберу. Завтра встречаемся в Петрозаводске. Готовьте больше железа, а еще лучше стали. Годится любой металлолом, ломы, рессоры, из расчета пятьдесят килограмм на человека. Пятьсот тонн металла, – удешевил задачу Скворцов.
– У Коробова проблемы с деньгами. Но в Сызрани у "крестьян" тридцать тысяч винтовок и по двести патронов на ствол. Если ты согласен, мы перебросим сюда через неделю десять тысяч винтовок с патронами, – предложил Мышкин.
– Сам говорил, что из первой партии еще три тысячи, да моих почти тысяча без оружия. Всего четырнадцать тысяч получается. А патронов по триста штук на винтовку. Так будет честно. И не забудь про штыки, – смеясь, поправил Василий штабс-капитана.
– Спасибо, что согласился, – пожал Скворцову руку Мышкин, – для себя, почему ничего не спросил?
– Не хочу сюда ни жену, ни дочку тянуть. Трудное здесь время. Жестокое. А прощаться начнем, вдруг "лифт" закроется.
На крыльце Ольга весело болтала с комбатом. Изучала язык. Василий попрощался с Мышкиным.
– Может, с нами останешься? – предложил Скворцов напоследок.
– Стыдно сказать, у меня там любовь. Без особой надежды, но …, – засмущался Иннокентий Петрович.
Скворцов помрачнел и надолго задумался.
– Зачем нам столько винтовок, командир, через месяц это просто железо, – поинтересовался комбат.
– Хорошее железо, сталь. Сабли будем делать. А винтовок дополнительно тысячи штук хватит заглаза. Вооружать всех подряд я не намерен. Присмотримся к новичкам. Может, к какому делу можно будет пристроить.
– Тогда патронов надолго хватит. Штабс-капитан не знает, что у нас с деньгами ситуация изменилась? – усмехнулся комбат.
– Не напоминай мне про него. Пустой оказался человек. Без стержня, – опять нахмурился Скворцов.
– А ты, юла, что тут крутишься? – повернулся Василий к Ольге.
– Ты дал мне второе имя? Я теперь Юла? – засмущалась Ольга.
– Ольга, иди, собери сюда командиров. Планы изменились, – попросил уже другим голосом Василий.
Ольга несолидно, чуть не подпрыгивая, побежала выполнять поручение.
– Рана заживает, как на собаке, крепкая девчонка, – одобрительно заметил комбат.
– Лекарства. Так, комбат, давай прикинем, что еще от потомков потребовать.
– Они сейчас деньги экономят. Лекарств не дадут. Чертежи парусников нужны. Я с нашими моряками разговаривал, эти местные суда никуда не годятся. Мы сюда шли против ветра неделю. Хорошо сейчас южный ветер, быстро доберемся до Медвежьей горы. А обратно? Если сможем построить хорошие парусники, потребуются карты.
– Попробовать можно, но в каждом деле столько секретов, тонкостей. Боюсь что, этот парусник мы будем строить всю жизнь. Увы, больше всего среди нас, умеющих стрелять, – опустил комбата на землю Скворцов.
Последовательность определил Скворцов. Сначала патроны, затем чертежи и карты, и, напоследок, винтовки.
"Лифт" захлопнулся, когда начали перегружать вторую тысячу винтовок.
– Можем продать Тройнину еще двенадцать тысяч винтовок. Миллион рублей в кармане, – обрадовался Никита.
– И дорога в 1894 год будет закрыта, – спародировал его голос, Валерий, – винтовки пригодятся нам в любом другом мире, оружие теперь брать негде.
– Китин говорил, что завтра прилетает Полина. Надо заранее все обсудить, выработать свою позицию, – опять перешел к обсуждению денежных дел Никита.
– Похоже, шкура неубитого медведя оказалась чересчур маленькой.
– Просто хомячок какой-то, – засмеялся Никита.
Скворцов сидел на крылечке, пил клюквенный морс, и просматривал стопочку книг по истории. Школьный курс, насколько он помнил, излагал этот период немного по-другому.
– Не хотел в политику лезть, так этот Коробов все равно сделал "подарок". Все бы ему завиральные свои идеи чужими руками осуществлять. Уже успел закладок налепить. Маньяк "добрых" дел, – ворчал Василий, потихоньку читая заметки на маленьких желтых листочках.
Комбат громко ругался на двух бойцов, уронивших ящик с патронами. Рядом стояла, пританцовывая, Ольга, с интересом запоминая новые ругательства.
Погода стояла замечательная. Южный ветер, сменивший западный, разогнал тучи и принес тепло. Но комары донимали даже днем. "Загорел, обветрил, все равно кусают", – жаловался сам себе Василий, – "Чистюля, мыло надо поберечь. Ольга натерлась травками, и комары не беспокоят."
Легкая на помине, Ольга подошла к Василию, тихонько проговаривая ругательства, с комбатовскими интонациями.
– У тебя память хорошая? – поинтересовался Василий.
– Да, – радостно сообщила Ольга, – я у местных новую песню вчера слышала, хочешь спою?
– Хочу, но не сейчас, вечером.
– Правильно. Это вечерняя песня, – хитро улыбнулась она.
– Я тебе сейчас назову слова. Это специальный мужской язык. Говорить на нем женщинам нельзя.
Седьмого ноября все компаньоны, включая американку Полину, отдыхали от утомительных поездок. Ближе к вечеру созвонились и договорились об утренней встрече восьмого.
Полина сразу взяла быка за рога, начала с баланса доходов и расходов. В этой части творился полный бардак. Только к вечеру подвели итоги и смогли определиться по резервам золота, денег и возможным поступлениям. Огромные денежные средства застряли в 1894 году. Изъять их оттуда было практически невозможно. Доступ туда мог прекратиться в ближайшие дни. Предложение остаться в девятнадцатом веке богатым человеком не принял никто.
Расставаться с имеющимися на руках средствами, чтобы потом "честно" поделить, никто не захотел. Полина и Китин младший успели получить основную часть золота в США. Их положение было превосходно. Девяносто процентов "живых" денег осталось у них. В России деньги, золото, винтовки и "лифты" оказались в руках молодого поколения семьи Коробовых. Основные деньги и золото аккумулировали Никита и Светлана. Света занималась снабжением двенадцатого века, а Никита торговыми операциями с 1894 годом. В руках Валерия осталось двенадцать тысяч винтовок. Коробовы владели большинством машин с "лифтами". Сам изобретатель "лифта", Китин старший, остался с тремя установками в активе. Один старый "лифт" и два маленьких, для связи с ближними, нестабильными, переходами. Практически с чего Китин начинал, к тому и пришел.
Все разругались вдрызг. Китин старший обозвал Полину хищницей. Светлана с Валентином еще намедни холодно смотрели друг на друга. До обоих доходили нехорошие слухи. Никита занял формально отстраненную позицию, купил – продал, заработал деньги. Почему требуют отчет – не понимает. У Валеры все мысли были заняты сложной семейной жизнью с Фёклой. Он с нетерпением ждал момента, когда можно будет прекратить этот неприятный разговор и ехать домой.
Про Пал Палыча и Владимира Филипповича никто не вспоминал. Они работали за спасибо, сейчас не нужны.
В конце дня решили разделить оставшиеся девять точек доступа в прошлое. То, что пока никому не принадлежит. Разделили на троих. По "учредителям". Китин, Коробов и Югин. Наследником Югина признали его внука. Полина, таким образом, получила три точки доступа. Китин старший в перспективе стал богачом, Коробов и Полина заказали ему оборудование для контроля состояния точек доступа. Каждый думал не о безопасности, а о браконьерах в "своих" вотчинах.
Ни Светлана, ни Никита не могли возражать против такого раздела. У них не было в руках "лифтов", вернее был "якорь" в С-Петербурге, настроенный на 1894 год. Но все единодушно считали переход туда – билетом в один конец.