— Это было от ирисок из патоки, которые сварила Мод Синклер.
— Не важно, — продолжила Мэри Хейли, — главное, что мисс Тревельян отвела меня к себе в комнату и позволила расчесать ей волосы! Какие они красивые! Когда-то их отрезали, потом они отросли снова и стали еще лучше.
— Я слышала разговор моих теток, они рассказывали про мисс Тревельян что-то чудно́е.
— Ерунда! Так вот, я подумала: вот бы срезать у нее локон. Конечно, она сидела ко мне спиной, но я не решилась.
— Смотрите, вон она! — указала Мэри Хебден.
— Где?
Девочки завертелись в кустах лавра. Потом стряхнули крошки с будничных передников и помчались наперегонки.
— Я первая! — взвизгнула Мэри Хейли.
— Де-воч-ки! — прокричала старшая мисс Линси, растирая замерзшие руки на жаркой веранде. — Учиться владеть собой никогда не поздно.
Старшие и преуспевшие в этой науке юные леди прохаживались и беседовали, хмурясь на поднятую тремя Мэри пыль. Создания более грациозные, чем старшие девочки, непременно переломились бы — об этом уж точно позаботились бы законы природы. Их фарфоровые шеи были совершенны, их длинные прохладные ладони всегда пахли мылом. Они ловко держали в полусогнутых руках большие, чистые книги, к хрупким талиям они прижимали альбомы с нотами для фортепьяно и арфы, историю Англии, ботанику, пачки пористой бумаги для рисования. По пятницам они брали уроки хороших манер.
— Кто обуздает Мэри Хейли? — нахмурилась Лиззи Эбсворт.
— У меня создалось впечатление, — начала Нелли Хукхэм, понизив голос в связи с важностью того, что собиралась сообщить, — что эти Хейли — приверженцы римско-католической церкви.
И она бросила взгляд из-за плеча.
— О боже, конечно же нет! — воскликнула Мод Синклер, девушка простая и добрая. — Моя тетя с ними знакома. Хейли — люди порядочные.
— Этой Мэри, разумеется, потворствует мисс Тревельян, — заявила Нелли Хукхэм.
— Да, — кивнула Лиззи. — Вот и она сама.
Три девушки стояли, красиво выгнув шеи.
— Бедняжка, — вздохнула Мод Синклер.
— Почему?
— Ну, вы же знаете, — проговорила Нелли Хукхэм.
— В самом деле? — усомнилась Лиззи Эбсворт.
— Ей пришлось нелегко, — сказала Мод Синклер.
— Она гадкая! — заявила Лиззи. — Она язвит на математике!
— В самом деле, она довольно своеобразна, — вздохнула Нелли.
— Она — просто прелесть! — воскликнула Мод.
— Ни за что не стала бы обсуждать с ней ничего важного, — сказала Нелли. — Честно говоря, я пришла бы в ужас, заговори она со мной вне урока.
— Конечно, иногда мисс Тревельян бывает сурова, — признала Мод. — Бедняжка, ведь она испытала такое разочарование!
Лиззи Эбсворт смутилась и хихикнула.
— Сколько же ей лет, как вы думаете?
— Двадцать шесть.
— Не меньше.
Наступило молчание.
— Знаете, — сказала Лиззи, — я получила письмо от старшего брата Мэри Хебден, с которым познакомилась у Принглов прошлой зимой.
— Лиззи, и ты нам не рассказала!
— Какого он цвета?
Лиззи аккуратно переломила веточку.
— Не думаю, что можно сказать наверняка, — ответила она, поразмыслив.
— Мне нравятся рыжие мужчины, — поспешно призналась Нелли Хукхэм и покраснела.
— О нет!
— Ну, то есть не рыжие, — поправилась она, — скорее шатены.
И она покраснела еще сильнее.
— Я знаю, что имеет в виду Нелли, — задумчиво проговорила Мод. — Мне приходит на ум несколько таких. К примеру, бедняга Ральф Ангус.
— Он был моим кузеном, — сказала Нелли, перекладывая книги.
Подруги ее сочувственно охнули.
— Такая трагедия! — вздохнула Лиззи, имевшая обыкновение сопровождать свою мать во время утренних визитов. — И такое крупное поместье.
— Мой отец придерживается мнения, что в глубине континента они обнаружили райские земли и не хотят возвращаться. Но это всего лишь теория, конечно, — заметила Мод.
— Не думаю, что Ральфу настолько чужды человеческие инстинкты! — выпалила Нелли.
— Не забывайте про немца.
Листья лавров заколыхались. Кусты разошлись, и оттуда вылезла маленькая девочка, одетая в практичное платье цвета листвы. Довольно странный выбор для ребенка.
— Это же Мерси! — воскликнули девочки.
Мод положила книги на землю и сделала вид, что собирается ее съесть. Мерси взвизгнула.
— Где мои поцелуйчики? — спросила Мод.
— Нету! — завизжала Мерси.
— Тогда что ты мне дашь?
— Ничего! — засмеялась Мерси.
— Если ты такая злюка, я возьму вот это, — поддразнила Мод, дотронувшись до шарика в руках девочки, тоже зеленого.
— Нет!
Мерси готова была защищать то, чем владеет.
— Ну, тогда хотя бы поговори с нами вежливо, — принялась уговаривать Нелли.
— Кто твоя мама? — спросила Лиззи.
Большие девочки ждали. Это была их любимая игра.
— Лора.
— Лора? Кто такая Лора?
— Мисс Тревельян.
— Мисс?! — удивилась Лиззи.
— Ах, Лиззи! — воскликнула Мод.
Мерси засмеялась.
— А кто твой отец? — спросила Нелли.
— У меня нет отца, — сказала Мерси.
— О боже!
Большие девочки захихикали. От удовольствия и стыда их белые шеи пошли клубничными пятнами.
— Что это у тебя? — спросила Мод.
— Шарик, который дала бабуля.
На самом деле это был шарик от настольной игры миссис Боннер.
— Значит, у тебя есть бабуля, — сказала Мод.
— Видите, у нее почти полный комплект! — хихикнула Лиззи.
Это была полная умора. Иное дело, если бы они не любили малышку. Впрочем, дальнейшие изъявления любви пресекла мисс Тревельян, которая стала звонить в колокольчик, созывая на урок.
Старшие девочки собрали свои безупречно чистые книги, поправили гладкие блестящие волосы, оглядели безукоризненные платья и устремились обратно в школу, продолжать репетицию жизни. Сколько важности было в их бедрах, в длинных шеях и бледных запястьях! Мисс Тревельян поставила колокольчик на место.
В принадлежавшей двум мисс Линси Академии юных леди, где она учительствовала и проживала уже почти два года, мисс Тревельян пользовалась всеобщим уважением. Если она и была слишком застенчива, чтобы обильно расточать свою привязанность, главным образом среди особ холодных и надменных, теплые чувства у нее все же имелись и постоянно изливались на особ невинных и простодушных. В определенных кругах ее обожали. Если же ее не любили, то почти всегда лишь те, кому справедливость казалась несправедливой, или те, кто боялся и ненавидел все, чего не понимал.
Меньше всех Лору понимала миссис Боннер, и решение племянницы стать школьной учительницей, принятое после чудесного выздоровления от непонятного недуга, могло бы вызвать у тетушки массу волнений и даже горькую обиду, если бы она как следует задумалась, однако миссис Боннер имела счастливую способность выкидывать из головы почти все мысли.
Надо признать, когда Лора впервые объявила о своем решении, та испытала настоящий шок.
— Люди станут над нами смеяться! — вскричала тетушка.
Для знатных особ нет перспективы ужаснее, но, разузнав подробности о предприятии двух мисс Линси и обнаружив, что его цель — предоставить нескольким избранным девочкам из лучших землевладельческих семей прекрасное воспитание в академических условиях, миссис Боннер капитулировала, а если еще и продолжала ворчать, то скорее из принципа.
— Подобный шаг способна предпринять лишь бедствующая леди, — сочла нужным сказать она, — или бедная девушка-иммигрантка без связей в колонии.
— Меня весьма удивляет, — проговорил торговец, сразу взяв высокую ноту, потому что иногда в беседах с племянницей ему не хватало дыхания, — что ты никогда не задумывалась о браке, Лора. В нашей стране сколько угодно молодых людей, которые с радостью ухватятся за шанс заключить союз со столь уважаемой конторой.
— Ничуть не сомневаюсь, — ответила Лора, — однако не хотелось бы стать причиной брака с магазином.
— Это была бы двойная инвестиция, — галантно отозвался дядюшка.
— Мистер Боннер, — возмутилась его супруга, — я готова поверить, что в торговле прямота — добродетель, но ведь в кругу семейном это нехорошо!
Лора рассмеялась и сказала:
— Если прямотой движет доброта, то это уже добродетель! Мой дорогой, добрый дядюшка, я непременно буду вспоминать сию добродетель всякий раз, когда запутаюсь в арифметике с дюжиной перепачканных чернилами девочек!
— Арифметика! — воскликнула миссис Боннер. — Хотя лично мне арифметика давалась легко, я всегда считала, что леди не способны ее преподавать. Это мужской предмет, и мисс Линси лучше бы пригласить какого-нибудь джентльмена. В арифметике главное — основательная подготовка.
— Мисс Линси сообщила, что это лишь один из предметов, которому я буду учить, — сказала Лора и добавила: — Почему бы мне не воспользоваться своим умом? Ведь кроме него у меня не было ничего, когда я приехала в эту страну бедной иммигранткой. Да, дядюшка, если не принимать во внимание вашу доброту, так оно и есть. Теперь же я надеюсь дать этой стране что-нибудь взамен.
— Дорогая моя, — рассмеялась миссис Боннер как девочка, — ты всегда была такой серьезной!
— Страна… — начал мистер Боннер, — когда речь заходит о долге перед страной, я исполняю его первым!
— В самом деле, — кивнула миссис Боннер, — все мы жертвуем многим, начиная с мучений с прислугой и заканчивая ужасным климатом, от которого так портится цвет лица.
— Лично у меня цвет лица от природы желтушный, — признала Лора, вставая.
— А как же долг по отношению к твоей семье? — спросил мистер Боннер.
— Я никогда не была вашей, — высказала Лора несчастливую правду, — разве что иногда или случайно.
— Порой я задаюсь вопросом, что в нашей жизни бывает не иногда и не случайно, — со вздохом проговорила миссис Боннер.
— Давайте только не будем обсуждать материи, нам не подвластные! — взмолилась Лора и вышла в сад, где по ее чувствам хлестнул столь яростный порыв песчаного ветра, что они почти онемели.