Студентам группы, в виде исключения, по предъявлению студенческого билета, будет предоставлена возможность пообедать в зале профессорско-преподавательского состава. Последнее было весьма важно, поскольку обед в студенческом зале отнимал более часа, и то если удачно сядешь к расторопной знакомой официантке. Студенческий обеденный зал, так же, как и шестикоечная, храпящая по ночам комната, еще одна спартанская трудность, на которую Митенька себя добровольно обрек. Сидишь на колченогих, расшатанных табуретках в капустной духоте, жадно провожая взглядом пробегающих мимо потных официанток, которые, как цирковые эквилибристы, несли подносы, перегруженные тарелками, исходившими общим паром и издававшими общий аромат все той же вареной капусты.
Однако стоило выйти из обеденного зала на свежий осенний ветер, пройтись по опавшей пахучей листве мимо героического танка на гранитном постаменте, и сразу же с зеленого обрыва открывался вид на большую знаменитую реку, давшую свое имя этому городу. Речное пространство огромно, только по уходящему вдаль мосту можно определить, где противоположный берег, который сливается с горизонтом, и становится понятно гоголевское неверие в возможность птиц долететь до середины. Действительно, кроме водоплавающих крикливых чаек, иных птиц не видно. В теплые вечера городские жители любят собираться у обрыва и смотреть на реку, но Митенька теперь поглядывает на этих праздных любителей снисходительно. Для него река, для него вода — это профессия. Чудесная профессия!
Недавно они, первокурсники, провели первые занятия на гидрологическом посту, здесь же неподалеку, под обрывом расположенном. Измеряли скорость течения и вертушкой и поплавком, измеряли расход воды методом площадь-скорость. Опьяняюще пахло илом, мокрым песком, под специально выданными высокими резиновыми сапогами хрустела прибрежная галька. Видела бы Митеньку мама, видела б сестричка Линочка, видела б Валя Андреева, девочка, в которую Митенька был влюблен без взаимности с восьмого класса. Впрочем, Валя — это смешное прошлое, милое прошлое.
Вот минет Митенькин первый студенческий семестр, и поедет он на зимние каникулы. Сладко мечтается, сладко думается, как будет он подъезжать зимним вечером к родным местам, как увидит он вереницу знакомых, запорошенных снегом елок, как остановится поезд на последнем пригородном полустанке, как потянется длинный серый забор подступающего к самой железной дороге городского кладбища, как проплывут мимо багажные склады, стоящие на путях цистерны, товарные вагоны и наконец — городской перрон с мамой, с Линочкой, может быть, с кем-нибудь из его старых друзей, узнавших о приезде. Сразу же после первых поцелуев еще в городском автобусе начнутся разговоры, рассказы... После отдыха и вкусного обеда с вином, с домашней наливкой, в гости к друзьям... Эх, хорошо все-таки жить...
Потом будет вечер в школе, как в прошлом году, когда Митенька был еще десятиклассником и завистливо смотрел на школьных выпускников-студентов. Митенька был завистлив и тщеславен, эти свои теневые признаки он считал остатками изнеженного детства, которое старался преодолеть. Но, с другой стороны, что в этом дурного, если он выйдет на школьную кафедру, с которой выступают выпускники, и расскажет о своей чудесной профессии... «Сейчас модно говорить о стройках коммунизма, — скажет он, — о каналах, о рукотворных морях. Разрешите и мне...» И начнет рассказывать об этом без общих фраз, как бы невзначай употребляя профессиональные термины: гидрометрический створ, русловой процесс, смоченный периметр... Было бы также неплохо, если б за спиной у Митеньки оказалась классная доска и он бегло, небрежно перед глазами изумленных школьников и учителей набросал бы формулу измерения расхода воды: «Расход воды равняется произведению площади поперечного сечения на среднюю скорость течения в данном поперечном сечении».
А в конце выложит свой главный козырь — знаменитый московский иллюстрированный журнал с фотографией их группы гидротехников. И в центре он, Митенька, сосредоточенный на изучении гидрометрических приборов и нечто объясняющий иным, слушающим его. «В центре студент гидротехнического института, отличник учебы Дмитрий Брондз». Ведь Митенька отлично успевает, имеет пятерки по гидравлике, по начертательной геометрии... Будут выступать от разных институтов — от мелитопольского механизации сельского хозяйства, от одесского мукомольного, куда, он слышал, принимали по конкурсу и троечников, медалисты-отличники будут выступать от престижных университетов, от политехнического, от медицинского, а он, Митенька, будет скромно сидеть, снисходительно слушать, аплодировать, а потом скромно выйдет на кафедру, держа в руках иллюстрированный журнал с закладкой на фотографии... Может, даже начать с фотографии: «Здесь говорили о разных институтах и каждый хвалил свое. Наш, ордена Трудового Красного Знамени гидротехнический институт имени Климента Ефремовича Ворошилова в излишних словах и похвалах не нуждается...» И сразу аплодисменты, сияющие мамины глаза, сияющие глаза сестренки Линочки, Вали Андреевой, отличницы-медалистки, студентки медицинского института...
Впрочем, Валя — милое прошлое. На недавнем студенческом вечере отдыха Митеньке понравилась Светлана Маркова с экономического факультета, смуглая, стройная гимнастка и певица. Тогда, на студенческом вечере она душевно пела, грациозно изгибаясь в бедренном суставе: «Улицу нашего детства хочется мне повидать, утренним солнцем согреться, выйти с друзьями, опять в старый наш сад, где у оград юные липы стоят...» Митенька в ближайшее время планирует как бы невзначай подойти к Светлане и о чем-либо заговорить. Надо только придумать о чем, чтоб сразу привлечь внимание.
Митенька спотыкается о булыжник и едва не падает.
— Ты что, с жопы сорвался, — говорит сердито Гацко, — спишь на ходу...
«Подтянись, подтянись, шире шаг...» Митенька пробуждается от своих мечтаний и видит, что колонна уже спустилась с асфальтовой горы на перекресток, где милиционеры и уполномоченные с красными повязками поворачивают демонстрантов в боковые улицы. Там колонны будут дожидаться своей очереди, чтоб выйти на широкий, главный проспект и проследовать по площади у городского парка мимо трибуны с областным руководством. Недавно Митенька с Богоутдиновым ездил обедать в обкомовскую столовую. Богоутдинов каким-то образом разузнал, что иногда, по средам и пятницам, туда пускали с улицы. В обкомовской поели сосиски с картофельным пюре, по стакану сметаны с булочкой и когда выходили, то увидели у бокового подъезда суету милиционеров. Вышел крепкий, черноволосый, с густыми бровями, одетый в полувоенный защитного цвета френч и широкие синие брюки.
— Это сам хозяин, — сказал Богоутдинов, — первый секретарь обкома.
И вот сейчас, после стояния на тенистых улицах, колонна должна была проследовать мимо хозяина, мимо руководства, и надо было проследовать хорошо, четко, подтвердить хорошую репутацию гидротехнического. Тем более, конкуренты были сильные в лице металлургического института. Недаром вчера в институтском дворе разучивали, как правильно кричать «ура». Заведующий кафедрой физкультуры, мастер спорта по гимнастике Валерий Евдохин кричал в мегафон, имитируя начальство:
— Да здравствуют советские гидростроители!
И надо было в уме каждому просчитать до трех, чтоб «ура» получилось стройным: «Раз, два, три». «Ура!» — в радостном самозабвении кричал и Митенька «Мечтания надо перенести на вечер, — думал Митенька, — вот сбился с шага. Как бы «ура» правильно крикнуть, не подвести коллектив».
Боковая улица, куда свернула колонна, была зеленой и тенистой, потому что осень выдалась на редкость тихой и теплой, без ветров и проливных дождей, сбивающих листву с деревьев. Те листья, которые уже тронуло осеннее увядание, красиво желтели и краснели на деревьях, на траве, на тротуарах, на булыжной мостовой. Колонне в ожидании дальнейших команд разрешено было вольно рассыпаться, аккуратно свернув знамена, транспаранты, а также поставив в строгом порядке портреты вождей. Сразу со всех сторон из разных концов колонны побежали к многочисленным ларькам и киоскам, стационарным и передвижным, к цистернам с надписями «пиво» или «квас», которые окружали уже представители ранее подошедших колонн. Староста группы Посторонко, перед тем, как разбежались, еще раз предупредил:
— Группа ГС-5, напоминаю, перед съемками не потреблять спиртного.
Митенька, в принципе, спиртного не потреблял, однако сегодня, по случаю праздника, хотелось бы и пива, и стаканчик винца, которым торговал в розлив молдаванин. Но вместо того, помня предупреждение и важность предстоящих съемок, побежал к цистерне «квас». Возле «кваса» толпилось выпившего народа даже более, чем вокруг «пива». Это были те, кто уже перебрал и спешил все освежить кваском. Потому Митенька оказался в конце очереди, среди трезвых, главным образом, девушек, и этот конец очереди не приближался, а все удалялся потому, что нетрезвых да плечистых прибывало и прибывало. Однако Митенька и сам устыдился стоять в таком немужском и немужественном положении. Тем более, мимо прошел Леня Булгаков, заедая нечто луковицей. Тогда Митенька от «кваса» отстал и прибился к «пиву».
«Одна кружка не развезет», — подумал. Не развезло, но тело полегчало, и только тело полегчало, как сразу увидел Светлану Маркову с экономического факультета После кружки пива она показалась ему совсем красавицей, шла, играя под легким платьицем тренированной попочкой, и ела пончик, облизывая повидло с губок язычком.
«Что б такое ей сказать, — подумал Митенька, — и как бы с ней заговорить?» И вдруг заметил: на ее смолянистых волосах, на самой макушке, легкой, багровой розочкой лежал осенний листик, очевидно, спорхнувший с дерева.
— Девушка, у вас листик на голове, — само собой сказалось.
— Что? — она подняла неприветливые серые глаза на постороннего, пристающего. Видно, не впервой приставали, отсюда и настороженность.
«Серые глаза при темных волосах — замечательно», — подумал Митенька.