– Я архитектор. Мы открываем здесь филиал, так что ищу промышленный лофт с хорошим освещением, желательно в Сан-Франциско.
– Не в Окленде?
Он качает головой.
– У Окленда дурная репутация, наши клиенты будут его опасаться. – Он разглядывает меня. – Вы очень привлекательны.
Никак не реагирую.
– И, – добавляет он, – вы заняли «Орлиное гнездо», где я так чудесно проводил время.
Пожалуй, пора сказать прямо.
– Да, я заняла жилье Шанталь, но я не по этой теме. Вам, наверное, непонятно, зачем мы встретились. Есть кое-что… о чем вам следует знать, а говорить по домофону такие вещи я не хотела.
В его взгляде появляется беспокойство.
– Несколько недель назад Шанталь скончалась. Полиция утверждает, что она была убита.
– Убита?! Господи, какой ужас!
– Мутная история. Она внезапно съехала, словно была сильно напугана, – исчезла. А потом ее нашли мертвой. Я разговаривала кое с кем из ее друзей. Похоже, очаровательная была женщина. Я планирую о ней написать.
– Вы журналист?
– Драматург. Пишу тексты, а потом ставлю моноспектакли. Вы вовсе не обязаны со мной откровенничать, но если решите что-нибудь рассказать, гарантирую: ваше имя не будет упомянуто, как и тот факт, что мы знакомы.
Он достает из бумажника визитку, протягивает мне.
– Карл Дрейпер.
На визитке название фирмы – «Дрейпер и партнеры», номер телефона и почтовый адрес. Тронутая таким проявлением доверия, я, в свою очередь, тоже даю ему карточку.
Он вслух читает:
– Тесс Беренсон, актриса… Я мог о вас слышать?
– Сам вопрос показывает, что вряд ли.
– Простите. Я сейчас плохо соображаю, еще не отошел от шока.
– Все знавшие Шанталь испытали такой шок. Никто ничего не понимает. Похоже, полиция тоже… хотя они работают.
Он внимательно изучает меня.
– А вы милая. Я с удовольствием поговорю с вами о Шанталь. – Опускает глаза. – Полагаю, вы уже поняли, что я из ее клиентов.
Киваю.
– Я пытаюсь понять, какой она была. Вы первый человек из встреченных мной, кто принимал участие в ее сеансах.
– Вы позволите пригласить вас на обед? Мы с Шанталь иногда ходили перекусить во вьетнамское кафе за углом. Тихо, чисто и хорошо кормят.
Я знала, о каком месте он говорит. Я соглашаюсь пойти, но если каждый заплатит за себя.
На улицах полно офисных клерков – как раз время обеденного перерыва: кто-то гуляет, кто-то сидит на скамейках в парке и жует сэндвичи, некоторые просто загорают на солнышке.
Мы делаем заказ.
Карл подается вперед:
– Возможно, вам покажется странным, но я бы хотел описать то, чем мы занимались. Без деталей, само собой, просто обозначить. Я не стыжусь своих сексуальных предпочтений.
Снова благодарю его за готовность быть искренним и обещаю не злоупотреблять доверием.
– Встреча с профессиональной госпожой – это великолепно! Поэтому каждый раз во время деловых поездок я захожу на местные сайты. Примерно год назад, когда я стал ездить в этот район, мне попалась страница Шанталь. Там было много интересного. Большинство профессионалок перечисляют конкретные специализации. Она предлагала «Психологические сеансы», «Психологическую поддержку с опорой на БДСМ» и «БДСМ: от теории к радости». И еще «Исповедь». Меня это зацепило. Я позвонил и спросил, что она имеет в виду. Мы встретились в кафе. Вот почему, когда вы тоже предложили встречу в кафе, я подумал, что вы, возможно, коллега Шанталь, и что вы хотите на меня посмотреть. Так вот, мы поговорили, беседа шла легко, мне показалось, что мои потребности ей интересны. Условились о сеансе. Через два дня я снова приехал сюда, и мы провели встречу. Мы разыгрывали… довольно неловко признаваться… впрочем, я уже столько всего вам рассказал… В общем, мы разыгрывали комбинацию церковной исповеди и сеанса у психотерапевта.
Я и до этого внимательно слушала, но теперь удваиваю внимание.
– Шанталь использовала слово «психотерапевт»?
Он качает головой.
– Она сказала, что в Калифорнии, чтобы называть себя так, надо иметь лицензию. Она использовала термин «коуч».
– А что было на «сеансе психоанализа»?
– Полагаю, проще сказать, чего там не было. Госпожа меня раздела, связала и уложила на медицинскую каталку. Лицом вверх. Устроила допрос, очень суровый. Жрица – и одновременно дознаватель. Она хотела, чтобы я всё ей рассказал: мечты, фантазии, сексуальный опыт. Чем больше я рассказывал, тем более настойчиво она спрашивала. Почувствовать себя настолько открытым и обнаженным – это такое освобождение! Она говорила, что хочет не только изучить мое сознание, но добраться и до подсознательного, до «животной составляющей сущности», до «самой глубокой части эго».
Официантка принесла наш заказ, расставила тарелки и ушла.
– Вам, вероятно, интересно, когда начнется БДСМ. Не буду вдаваться в подробности. Но, когда Шанталь сомневалась, что я полностью откровенен, или подозревала во лжи, она меня наказывала, связывала в болезненных и неприятных позах, причиняла боль.
– Как инквизитор.
– Да, верно, она была великолепным инквизитором! Ей было совершенно невозможно сопротивляться. – Карл поднимает на меня глаза. – Ладно, давайте есть, а то все остынет.
Мы жуем, и я пытаюсь представить эффект освобождения, который он так хорошо описал. Это очень похоже на мое состояние после визитов к доктору Мод.
– А сексуальные фантазии на тему исповеди… Шан-таль спрашивала, откуда они взялись?
– Я сам ей сказал. Меня воспитывали в католическом окружении. Священник жестоко обращался с нами, детьми, – возможно, вы слышали такие истории? Чтобы избавиться от последствий, потребовались годы психотерапии, но и это не особо помогало. Потом я обнаружил, что могу купировать боль, эротизируя ее. Каким-то непонятным образом боль, причиненная мне в детстве священником, и сеансы с разными психотерапевтами сплавились воедино и превратились в эротические фантазии на тему подчинения доминирующей жрице. Шанталь точно понимала, что мне нужно, и лучше всех могла это обеспечить.
– Она по-настоящему вам помогла?
– Хотя мы провели всего десяток сеансов, жизнь поменялась. Я выходил от нее с ощущением ясности; словно мое сознание отчистили. – Карл умолкает. – Конечно, это помогало только на время, а потом снова требовался сеанс. Я в прямом смысле стал к ней привязан. – Он качает головой. – Мне будет ее не хватать.
– Она рассказывала вам что-нибудь о своей личной жизни?
– Только после сеансов. Мы ходили перекусить, часто именно сюда. Потом гуляли – как равные. Во время сеанса она была строгой и суровой, а после – милой. Что мне нравилось, не было всех этих психотерапевтических кривляний. «Мы работаем вместе, – часто говорила она. – Неважно, откуда взялась проблема, важно, как ее разрешить».
Мы вдвоем оплачиваем счет, и Карл провожает меня обратно к дому. Я спрашиваю, как он охарактеризовал бы стиль доминирования Шанталь.
Он отвечает не задумываясь:
– Самоотверженность и погружение. Полная ответственность за меня как клиента и полное погружение в роль во время сеанса.
Как у любой по-настоящему хорошей актрисы, думаю я.
Он был со мной искренним; возможно, слишком искренним. Почему он так много рассказал совершенно чужому человеку? Мне это нравится и одновременно вызывает подозрение.
– Я очень рад знакомству, – говорит Карл, когда мы подходим к двери. И, после паузы: – У меня такие теплые воспоминания от этого места. Можно мне зайти? Просто в память о старых временах.
– Простите, это невозможно, – говорю я.
Он кивает.
– Да, понимаю. Но все равно, спасибо, что дали возможность выговориться.
Я снова благодарю его, вхожу в дом и на мгновенье замираю по ту сторону стеклянной двери. Поворачиваюсь, и наши глаза встречаются. Он расстроен и смущен.
Я улыбаюсь. Он улыбается мне в ответ и уходит.
Днем, после многочасовой репетиции перед видеокамерой, я решаю пойти на прогулку. Отправляюсь в новый арт-салон на Телеграф-авеню, примеряю прекрасное колье ручной работы, в последний момент убеждаю себя, что обойдусь без него. На обратном пути прохожу мимо книжного магазина, где обнаружила библиотеку Шанталь. А еще через квартал замечаю Джоша: он устроился в кафе рядом с «Фокс-театром».
Он тоже видит меня и окликает:
– Эй, Тесс! Привет, куда подевалась? Сто лет тебя не видел.
Я подхожу к столику, и Джош делает приглашающий жест.
– Никуда не подевалась. А ты?
– Уезжал в Лос-Анджелес, повидать детей. Теперь снова взялся за карточных королев. Королева Пентаклей готова. Сейчас заканчиваю писать Королеву Кубков. Та еще стерва! – Он внимательно смотрит на меня. – Так что?
– В смысле?
– Мы снова друзья?
– А были?
Он смеется.
– Боже, как высокомерно!
– Я вообще девушка высокомерная. Как Королева Кубков. Сам же сказал – стерва.
– Ты согласишься позировать?
– Для Королевы? Ты же сказал, что заканчиваешь.
– Кроме лица. Лица пока нет. И сейчас я смотрю на тебя и думаю…
– Имей в виду, Джош, ты рискуешь: будешь меня рисовать и однажды окажешься персонажем моей пьесы. Не факт, что положительным.
Он вновь смеется.
– Мне нравится, как идет наш разговор.
– Вообще, хорошо, что я на тебя наткнулась. Есть пара вопросов.
Рассказываю про беседу с детективом Скарпачи и его брошенную ненароком фразу, что именно Джош опознавал тело Шанталь.
– Ты забыл это упомянуть.
– Я много чего забыл упомянуть. Так что можешь составлять список. Потом я извинюсь за все разом. – Он внимательно смотрит на меня. – Что еще поведал тебе Скарпачи?
– Думаю, тебе стоит с ним поговорить.
– Мне не о чем с ним разговаривать.
– А я думаю – есть о чем! Учитывая, что именно ты следил за сеансами Шанталь.
– Далеко не за всеми.
– А денацификацию наблюдал?
– Ты и это раскопала?
– Скарпачи тоже знает. Но он пока не вычислил убийцу. Пока.
– Шанталь была очень осмотрительна в том, что касалось таких сюжетов. Опасалась, что ее неверно поймут.