– Слушай, это нормально – видеть не только хорошее, но и плохое. В отношениях не всегда все солнечно и радужно.
Я кивнула. С моих глаз словно сняли розовые очки. Я видела теперь не только достоинства Калеба, но и его недостатки, наряду с его прошлым. И мне нужно было все это как-то переварить. По дороге домой я снова и снова прокручивала в голове случившееся, окрашенное в красный тон. Вспоминала прилив адреналина. Меня вдруг разобрало любопытство.
– А что обычно делают в круглосуточном лагере? – спросила я, глядя в окно.
Хейли прыснула от смеха.
– Боже! Да ты не на шутку разволновалась.
– Из-за чего? – влез в наш разговор Джулиан.
Хейли не обратила внимания на предназначенный для нее взгляд, который я направила в зеркало заднего вида: «Моему брату совсем необязательно знать об этом. Боже, только ничего ему не говори!» Она цеплялась за любую возможность поболтать с Джулианом, даже если дело касалось меня и моего парня.
– Калеб на базе наткнулся на свою бывшую. Девчонку из круглосуточного лагеря.
Джулиан, нахмурившись, перевел взгляд на меня.
– Правда?
– Господи! Хейли, пройди уже наконец программу по распознаванию сигналов, которые тебе подают глазами.
Подруга ответила мне улыбкой.
– Дай-ка подумать… круглосуточный лагерь. Там ходят в походы, – многозначительно подняла она палец. – Плавают в озере. Спят в летних домиках или палатках. Вода и мыло у них там не в чести. Все зарастают толстенным слоем грязи. Удивительно, как они вообще умудрились друг друга узнать.
Ее слова вызвали у меня смех, а у брата – улыбку.
– Тебя подбросить домой или ты едешь к нам, Хейли? – спросил он.
Я фыркнула. Мне не нужно было смотреть на Хейли, я и так знала, что она сияет, как медный таз. Джулиан обратился к ней, назвал по имени, улыбнулся ее шутке.
– К вам, – ответила она, даже не пытаясь скрыть воодушевление в голосе.
Я возвращаюсь мыслями к найденному в книге письму. Оно от той девушки? От Эшлин Паттерсон? Если да, то зачем Калеб хранил его, если она была ему безразлична?
Клюшка для лакросса
Под лыжными очками и палками лежит шлем, который Калеб надевал весной, играя в лакросс. Больше всего мне запомнились не его игры, а то, как он выглядел в экипировке. С лицом, закрытым решеткой шлема, его сложно было отличить от товарищей по команде. Они все надевали наплечники и объемные шлемы с решетками. Игроков я узнавала только по именной надписи на спортивной одежде.
В глубине сумки я нахожу наплечники, другие части защиты и клюшку для лакросса. Я достаю ее, и с нее летит пыль. Скотч на конце клюшки местами отклеился и болтается. К нему прилипла грязь.
Было начало апреля, весенние каникулы, и я только что вернулась с курорта «Ключи», где провела пять дней с родителями и братом, нежась на солнце и занимаясь подводным плаванием. Хейли отдыхала в Пуэрто-Рико – ездила навестить бабушку с дедушкой. А вот Калеб все каникулы провел дома.
Прохладный воздух бодрил и, казалось, радушно заключал в свои объятия. Я все еще ощущала жар солнца на своих обгоревших плечах, ткань рубашки натирала обожженную кожу. Входную дверь открыла Мия. В пижаме, хотя уже стоял полдень. Она обняла меня за талию и спросила, не хочу ли я помочь ей мастерить колье. На полу гостиной кучками лежали разложенные по цветам бусины. Я улыбнулась, подумав: Мия, как и Калеб, унаследовала ген, отвечающий за любовь к порядку.
– Попозже, – пообещала я. – Где Калеб?
Она указала на темную лестницу, затем проводила меня наверх – ей теперь нравилось быть провожатой. Без стука распахнула дверь в комнату Калеба и объявила:
– Пришла Джесса!
Калеб сидел на краю постели с обнаженным торсом, словно только проснулся. Он смотрел в окно, щурясь от света. Замешательство на его лице сменилось улыбкой.
– Ты вернулась.
– Я звонила тебе, – кивнула я.
Его мобильный лежал на тумбочке, подключенный к розетке.
– Он разрядился. – Калеб перевел взгляд на стоявшую рядом со мной сестру. – Эй, Мия, а не сделаешь ли ты Джессе колье? Ее любимый цвет – синий.
Мия начала спускаться, а Калеб подошел ко мне. Перешагнув спортивную сумку, закрыл за мной дверь.
– Я скучал по тебе, – притянул он меня к себе.
– Ай, – воскликнула я. Его ладони больно прошлись по солнечному ожогу на моей спине.
– Ай?
– Оказалось, мы ближе к экватору, чем я думала.
Калеб оттянул в сторону мой воротник. Покачал головой. Затем поцеловал меня в локтевую впадинку – щекотное место, – и я прыснула со смеху. Уступив, я дала ему заключить меня в объятия и уронить на постель. Мы оба смеялись.
– Все еще болит? – спросил он.
– Не-а.
Калеб медленно, очень медленно, опускался на меня, пока не коснулся своими губами моих. Я обхватила его руками и притянула ближе. Он задирал мою рубашку, оголяя обгоревшую на солнце спину, когда дверь распахнулась. Калеб отскочил от меня, словно моя кожа его обожгла. Я поспешно одернула рубашку.
На пороге комнаты стояла Мия, переводя взгляд с меня на Калеба.
– Пришел Макс. – Она указала большим пальцем себе за спину.
Макс, поморщившись, отвел взгляд в сторону.
– Да, эм… я просто… Потом, в общем. Идем, Мия. – Он взял ее за руку.
Она оглянулась, но Макс тянул ее вниз. Калеб тихо смеялся, сидя на краю постели.
– Боже, – простонала я.
– Ей восемь. Она даже не понимает, что видела. Но пора положить конец ее сопровождению моих гостей наверх…
– Я про Макса, – пробормотала я, поднимаясь.
– Ну, он-то все правильно поймет. Знаешь, что нам необходимо? – спросил Калеб, шаря в валяющейся на полу спортивной сумке. – Замок.
Он вытащил клюшку для лакросса и заклинил ею дверь, поставив поперек ручки и втиснув между комодом и стеной. Потянул ручку, но дверь, застопоренная клюшкой, приоткрылась лишь на дюйм. Заглянуть в комнату стало невозможно. Калеб с улыбкой повернулся ко мне.
– Сойдет, – сказал он.
– О нет! – Я вытянула перед собой руки. – Нет, нет, нет, нет. Если ты не заметил, то момент напрочь разрушен.
Я глянула в окно. Макса не видать. Калеб проследил за моим взглядом.
– Ты это серьезно, Джесса? Тебя Макс смущает? Мы с тобой почти год вместе. Уверен, он догадывается о том, как далеко мы с тобой зашли.
Начало апреля. Я почесала нос, мысленно подсчитывая месяцы.
– Мы с тобой вместе не год, а чуть больше полугода, – поправила я Калеба. – К тому же догадываться и видеть – разные вещи. – Тут мне пришла в голову мысль: он рассказывает Максу обо мне, о нас? Делится ли с ним тем, чем мы уже занимались и пока еще не занимались? Я всегда полагала, что Калеб, как и я, оставляет подобные вещи при себе. А теперь эта уверенность пропала. У меня вызвала отвращение мысль, что я – тоже секрет, которым он с кем-то делится.
Я собрала свои вещи и сняла с двери клюшку. Шумно сбежала по лестнице, чтобы предупредить Макса с Мией о своем появлении. Они сидели за кухонным столом. В ушах у девочки торчали наушники Макса, он включил ей какую-то мелодию. Увидев меня, Макс сначала уставился в потолок, а потом прикрыл глаза.
– Я не знал, что ты в комнате. Клянусь. Мия забыла об этом упомянуть.
– Избегая моего взгляда, ты лишь ухудшаешь ситуацию.
Макс засмеялся, опустил голову, посмотрел на меня и улыбнулся. Чересчур широко.
– Так лучше?
– Нет. Ни капли не лучше.
Я развернулась и вышла из кухни. Из-за закрытой двери доносились голоса парней:
– Прости, друг.
– Да пофиг. Не понимаю, чего она раздувает из мухи слона.
В каком-то смысле он прав. Мы с ним встречались почти весь учебный год, больше семи месяцев. Он – мой парень. Мы были одеты (по большей части). Ладно Мия, но Макс?.. Я громко застонала, уткнувшись лицом в ладони.
Калеб встретился со мной на крыльце.
– Я заеду к тебе, когда мама вернется домой, хорошо? Твои ничего не планируют на сегодня?
Я пожала плечами.
– Джулиан вроде собирается посмотреть записи игр. Родители еще не вышли из режима «отдых». Приезжай ко мне в любое время.
Он поморщился.
– Мы можем сходить в кино. Я хотел посмотреть один фильмец.
– А что с моим домом не так?
– Ничего, Джесса.
Неправда. В эту секунду до меня дошло, что мы гораздо чаще бываем у него, чем у меня. Калеб оглянулся на раздавшийся в доме смех сестры.
– Мне кажется, твоя семья удивляется каждому моему появлению.
Я рассмеялась.
– Калеб, у них стадия отрицания. Я младшенькая. К тому же Джулиан тщательно скрывает свою личную жизнь от родительских глаз. По крайней мере изо всех сил пытается это делать.
Калеб фыркнул.
– И вопросы, – продолжил он. – Такое ощущение, будто твой отец собирает на меня досье.
– Боже, не веди себя как ребенок. Ну что ты такое говоришь. Он из вежливости задает столько вопросов.
– Ну да. Бьюсь об заклад, он знает даже мою группу крови.
Я со смехом шлепнула его по руке. Однако приехав ко мне позже тем днем, Калеб так и не зашел в дом. И уже купил билеты на интересующий его фильм.
– Подожди секунду, – попросила я, доставая мобильный. – Я сказала Хейли, что буду дома.
– Позвонишь ей по дороге, – отозвался он, направившись к своей машине. – Мы опаздываем.
Я помню чувство, впервые посетившее меня в ту минуту. Чувство, что существуют два Калеба: парень, которым он был со мной наедине, и парень, которым он был за пределами своей комнаты. Может, поэтому я столько времени проводила у него, а не у себя дома? Потому что там он мне больше нравился? В бункере или на пляже остальной мир отдалялся. Мечтала ли я в душе, чтобы Калеб всегда оставался таким? И возникали ли подобные чувства у него в отношении меня?
Тикающие часы
Больше в спортивной сумке ничего нет, и я ставлю ее со всем снаряжением в угол. Оно дорогое. Его, наверное, можно перепродать вместе с гитарой. Думаю, Ив уберет сумку туда, где складывает все коробки. Я почти ощущаю, как ускользает от меня Калеб – человек, которого, по моему мнению, я знала. Точно такое же чувство у меня возникло тогда. Я прикрываю глаза, пытаясь удержать Калеба рядом. Вспомнить прикосновение его пальцев, переплетенных с моими, звук его смеха, слова, что он шептал только мне. Но открываю глаза и оказываюсь в пустой комнате, одна, в компании тикающих часов. Я не слышу голос Калеба. Слышу лишь мерное «тик, тик, тик». И вдруг: вот он. Стоит на кровати и тянется к минутной стрелке часов.