Фрагменты прошлого — страница 24 из 47

– Только потому, что это пиво – твое, – ответил он, и они засмеялись.

Макс помахал рукой, а Джулиан закричал:

– Кто следующий?

Хейли повернулась ко мне с улыбкой.

– Как думаешь, это глупости или нет?

Подруга скинула балетки и вытянула руку в сторону мяча.

– Давайте его сюда. Только нас двое!

Я со смехом разулась.

– Не-не-не, – покачал головой Джулиан и наградил каждого из своих друзей твердым взглядом.

Однако Макс, засмеявшись, бросил мяч в мою сторону.

– Посмотрим, на что вы способны!

Я поймала мяч и повернулась к подруге.

– Готова?

– Минуточку.

Хейли завязала волосы в хвост и выжидающе присела. Я улыбнулась ей.

– Поехали, – сказала она.

Игра началась.

Я бросила мяч Хейли, давая ей возможность добежать, докуда она сможет. Лиам подхватил ее сзади в свои медвежьи объятия, и она заверещала:

– Мое платье! – А когда он опустил ее на землю, со смехом метнулась прочь, крича через плечо: – Лошки!

Подруга бежала прямо на Джулиана, который, я это знала точно, ни за что на свете не пропустит ее, поскольку ее победа принесет его младшей сестренке и ее лучшей подружке пиво. И тут Хейли, не сводя глаз с Джулиана и не глядя на меня, бросила мяч в сторону, зная: я держусь рядом. Мне оставалось лишь пробиться через оборону Макса.

Я бежала прямиком на него, думая, что он в последнюю секунду не выдержит, отойдет и пропустит меня. Однако он не сдвинулся с места и предупреждающе покачал головой. Я налетела на него левым плечом. Макс гораздо выше меня и согласно непреклонным законам физики, конечно же, должен был меня остановить. Он обхватил меня за талию руками, и я застопорилась, но попыталась отбиться, и Макс потерял равновесие. Его тело накренилось, и мы начали заваливаться назад.

Макс, охнув, шлепнулся на траву, а я – на него. Он все еще обхватывал меня руками, зажав между нами мяч.

– Победа! – донесся крик Хейли.

Мы с Максом расхохотались.

– Ты в порядке? – спросила я его.

Он уронил руки и откинул голову на траву.

– Буду, когда ты с меня встанешь.

Я выпустила мяч, поднялась, разгладила платье и протянула Максу руку. Хейли позади подтрунивала над Джулианом:

– Считал себя единственным крутым Уитвортом, Джулиан? Тогда позволь познакомить тебя с твоей сестрой.

Макс забросил руку мне на плечи, он тяжело дышал.

– Неплохая игра, Джесса.

Хейли рылась в контейнере с пивом, а Джулиан буравил ее хмурым взглядом, скрестив руки на груди. И тут я почувствовала, как Макс напрягся. Поспешно убрав с моих плеч руку, он крикнул:

– Попытаешь удачу, Калеб?

Я тоже напряглась. Повернулась к дому и увидела Калеба, прислонившегося к стене и молча наблюдавшего за нами.

– Хей! – Я побежала к нему. – Ты приехал!

По его лицу невозможно было понять, о чем он думает. У меня же в голове скакали мысли: «Где ты был? Где тебя носило? Почему ты не отвечал на мои сообщения?» Под мышкой у него был зажат конверт с отпечатанным на нем именем Джулиана.

– Прости, что опоздал, – всего лишь сказал Калеб.

Но празднество устраивалось не ради меня, и мне не хотелось его омрачать.

– Идем! – Я подхватила Калеба под руку. – Я только что заработала тебе пиво.

И все дурное было позабыто.

* * *

– Полагаю, это объясняет, почему сборы занимают у тебя столько времени.

Слова Ив выдергивают меня из воспоминаний. Она стоит в комнате, у самой двери. Ногти на ее босых ногах накрашены темно-бордовым лаком. Ив застала меня уставившейся в окно, но не заметила лежащий на тумбочке у кровати листок со списком.

– Я просто кое-что вспомнила, – объясняю я.

Ив делает шаг ко мне.

– Что ты вспомнила, Джесса?

Я сглатываю, чувствуя себя загнанной в угол. Такое ощущение, будто эта комната и вправду является бункером, как называл ее Калеб, и выбраться из нее невозможно. Узкую лестницу преграждает Ив. Окно за спиной расположено слишком высоко над землей, а внизу – голый бетон.

– Рождество. – Я киваю в сторону золотой ленты на полке, поблескивающей в сумеречных лучах солнца. – Она осталась от подарка, который я подарила Калебу.

– Нашла еще что-нибудь интересное?

Я не понимаю, Ив спрашивает меня об этом из любопытства или она знает, что меня в этой комнате ждут сюрпризы? Возможно, Калеб приводил сюда свою бывшую девушку. Возможно, его мама знает об этом и хочет меня таким образом наказать – надеется, что я сама все раскрою.

– Нет, – отвечаю я. Не проглочу наживку. Ни из ее рук. Ни из рук кого-либо другого. Я медленно отступаю, обводя рукой стойку у изголовья кровати.

В ту секунду, когда я произношу это слово, мои пальцы касаются какого-то провода, ремешка. Чего-то, незаметно проходящего через переднюю спинку кровати. Я усилием воли заставляю себя не смотреть туда. Мне нужно дождаться ухода Ив.

– Я скоро уйду – говорю я. – У меня завтра экзамен. На сегодня я заканчиваю собирать вещи.

Ив явно недовольна. То ли напоминанием о том, что для меня жизнь продолжается и я делаю вид, будто мне не наплевать на такие обыденные вещи, как экзамены, то ли затянувшимися сборами из-за моих постоянных отлучек. Ив так же сильно не хочет меня больше видеть, как я хочу во всем разобраться. Вот только мне тяжело покидать эту комнату. С каждой убранной вещью здесь остается все меньше и меньше Калеба. Я не хочу спешить со сборами, страшась того, что тут совсем ничего не останется. И в то же время страшась того, что останется слишком много. Из тех вещей, которые я не желаю знать. Которыми Калеб не хотел со мной делиться и скрывал от меня.

– Я завтра приду пораньше, – обещаю я Ив. – И побольше успею сделать.

Ничего не ответив, она идет вниз, и я замечаю на лестничном пролете вторую тень – Мия, спрятавшись за угол, подслушивала наш разговор. Как только Мия уходит в свою комнату, а Ив пропадает из виду, я прослеживаю пальцами ремешок, свисающий с передней спинки кровати, и нахожу болтающийся у стены предмет. Это маленький бинокль, и я уверена: принадлежит он не Калебу. Приходят воспоминания о тепле и сменившем его резком холоде. Я несколько секунд сжимаю бинокль в ладони, а затем быстро прячу его в сумочку и ухожу.

Вечер понедельника

Я объезжаю на машине дом Калеба, решительно настроившись сложить вместе разрозненные кусочки пазла. Как будто это каким-то образом поможет обрести то, что мы потеряли. Я стучу в дверь Макса, зажав бинокль в руке. Никто не отвечает. Нажимаю на звонок. Никакого ответа. Машины Макса тоже у дома нет. Послать ему сообщение? Но мы больше не пишем друг другу. С того самого ливневого паводка.

* * *

– Я дома, – сообщаю я родителям, переступив порог, и сразу же поднимаюсь в свою комнату.

Там просматриваю фотографии Калеба, пытаясь отыскать на них стеклянный предмет, стоявший у него на тумбочке и разбившийся. Я изучаю их одну за другой, пока не нахожу снимок, где сижу с Мией на постели Калеба. За нами на тумбочке стоит лампа и маленькая стеклянная статуэтка.

Вспомнила! Это единорог. Его подарила Калебу Мия. Если бы я заметила исчезновение этой статуэтки, если бы задумалась о том, куда она могла деться, то решила бы, что Калеб переставил ее на полку или убрал в ящик или что Мия, передумав, вернула ее в свою коллекцию. Но я не заметила. Теперь понятно: Калеб разбил в тот день единорога Мии. Это его осколки затерялись в бежевом ковре. Стеклянная статуэтка оказалась очередной жертвой его рук, которые он раскидывал во сне или в кошмаре.

Душа встает на место – найденная толика информации успокаивает меня, показывая, что я все-таки способна во многом разобраться. В голове будто прокручивается задом наперед сцена из фильма: осколки с пола соединяются в статуэтку, она летит наверх и опускается на тумбочку Калеба. Кусочки мозаики складываются в единую картину, и я снова верю в то, что могу найти путь от начала и до конца, постичь причины и следствия, отследить цепочку событий, которые привели Калеба в машину и направили на восток.

* * *

Залогинившись на своем компьютере, вижу новое сообщение. Мой пульс учащается, пальцы зависают над иконкой. Сообщение пришло от Эшлин Паттерсон, и у меня возникает ощущение, будто где-то за монитором скрывается другой Калеб – тот, которого я не знаю. Я почти вижу его, молчаливого и выжидающего.

Эшлин Паттерсон написала в ответ всего одно предложение: «Не знаю, кто ты такая, и не знаю никаких Калебов Эверсов». Я издаю разочарованный стон и возвращаюсь к просмотру фотографий в профилях мессенджера, но ни одна Эшлин Паттерсон больше не подходит под мои критерии. Они или слишком юные, или слишком старые, или совершенно другой внешности. Я продолжаю изучать лица на снимках, пока папа не зовет меня ужинать.

Ужинаю с родителями в столовой, но душой я не здесь. И кусок в горло не лезет. Родители не пристают ко мне с вопросами, видя, что я просто возюкаю едой по тарелке. Они не обращают на это внимания. Со мной частенько случается подобное после того сентябрьского дня, когда Калеб съехал в реку с моста. Я то сижу в прострации, то мысленно где-то витаю. Я перестала принимать участие в забегах по пересеченной местности, но бегаю одна, ночью, в темноте, слыша в тишине лишь свое дыхание, а между вдохами – воображаемое гудение реки.

Еще я целыми днями просиживаю в своей комнате. Если я не спускаюсь есть, мама приносит мне еду наверх. Родители изо всех сил пытаются мне помочь, я это вижу. Говорят правильные слова, когда нужно – уделяют мне внимание, когда не нужно – не трогают меня. Скорее всего, они прочитали книгу, как вести себя с горюющими подростками. Их фразы осторожны и выверены, словно взяты из соответствующей литературы.

– Тебе что-нибудь нужно? – спрашивает папа, прочистив горло.

Он спрашивает не только о еде. Открывается для разговора со мной. Наверное, я их совсем измотала.

– Нет, у меня много домашки, – отвечаю я. – Спасибо за ужин.