Бац! – и раздался шум разбитого стекла. Женя тут же отпустил Артема и, опустившись на колени, согнулся пополам, ухватившись за затылок. Второй юноша, тяжело глотая воздух, во все глаза таращился на Катю, чьи руки дрожали так сильно, что это невозможно было не заметить. Она в свою очередь со страхом и омерзением смотрела на своего парня, отказываясь верить в происходящее, и невольно ей вспомнился тот ужасный вечер, в который бывший бойфренд, вернувшись с какой-то сомнительной вечеринки, накаченный стимуляторами, избил ее безо всякой причины.
Держась за голову, Женя стонал, покачиваясь взад-вперед: девушка разбила об него полуторалитровую банку с вареньем, которая, неплотно закрытая, стояла на кухонном столе. И теперь, в довесок к вязкой и липкой темно-желтой (перетертая смесь лимона и имбиря) массе, по лицу и шее подростка стекала кровь. Катя стояла без единого предмета гардероба на себе, но сейчас это волновало ее в последнюю очередь; выплеснутая на нее вода каплями скатывалась по телу, на опухающей от удара щеке приятно охлаждая собой рассеченную кожу.
– Ну вы и твари, – пробурчал Женя, снимая со слипшихся волос и стирая с лица варенье. – Гниды! Прикончу вас обоих, паскуды. Пожалеете, что так по-скотски поступили со мной. И ты, шлюха, – имел в виду он Катю, – не думай, что я с тобой закончил.
Жестами обратив на себя внимание девушки, Артем так же молча подавал сигналы, чтобы она как можно скорее покинула квартиру. Она не сразу сообразила, чего именно парень хотел от нее (убраться из кухни – понятно, но одеться и выбежать за дверь – для разгадки этой части Артему пришлось повторить все телодвижения, причем в чуть более замедленном темпе), но когда до нее дошло – послушно кивнула и на цыпочках, огибая сидящего подростка, притом не спуская с того глаз, вышла в коридор.
– Слушай, успокойся, ладно? – попросил Артем друга, хотя прекрасно сознавал, что в лучшем случае тот пропустит эти слова мимо ушей. Зато таким образом получится отвлечь его внимание и выиграть для Кати немного времени. – Мы это не нарочно. Это все Лена затеяла. Я даже не успел понять, что происходит, а она уже… Да и Катя ничего не соображала. И вообще, зачем вы пригласили эту Лену? Раз она Катина подруга, неужели Катя не знала о ее выходках? Черт возьми, да какого хера мы натворили?! И все из-за такой херни! Да вы же с Катей три месяца всего знакомы, найдешь таких, как она, еще с десяток.
– СУКА! – рявкнул Женя, звучно шлепнув ладонью по линолеуму, оставив на нем брызги варенья и следы крови, а уже через пару секунд вновь прижал Артема к стене. Короткий рывок – и у того перехватило дыхание от удара в солнечное сплетение; он бы рефлекторно согнулся, да только Евгений предплечьем надавил ему на горло, ограничив в движениях и перекрыв доступ к кислороду на случай, когда организм затребует сделать вдох. – Задушу, урод.
Все его лицо было вымазано желто-алыми разводами; искаженная яростью физиономия, переполненные гневом глаза могли отпугнуть даже взбешенного ротвейлера. Никогда еще Артему не доводилось видеть друга настолько озлобленным, и он понимал, что в таком состоянии Женя мог вытворить с ним что угодно, чему подтверждение – избитая Катя и Лена с разбитой головой. Тем временем свободной рукой Евгений потянулся к холодильнику, жужжащему справа от них, нащупал ручку и открыл дверцу. И не успел Артем сообразить, что ровесник задумал, как его голова оказалась между рамой холодильного аппарата и дверным уплотнителем, а затем – хлопок! – виски и скулы пронзила острая боль, в ушах зазвенело, появившиеся на секунду перед глазами пакеты с молоком и соком сместились вбок, после чего – яркая вспышка, за которой последовала расплывчатая картинка. Вырвавшись из цепкой хватки, шумно втянув в легкие воздух, подросток, всерьез испугавшись за собственную жизнь, наотмашь ударил друга по лицу, а потом, вытянув руки, вдавил кончики больших пальцев в его глазные яблоки, одно из которых осталось незащищенным верхним веком. Закричав, попятившись назад, Евгений сбросил с лица чужие руки и, потирая ладонями слезящиеся глаза, грязно ругался.
Артем, держась за шею, лихорадочно соображал, как вести себя дальше. Из спальни доносились рыдания Кати: склонившись над Леной, кожа которой, как ей показалось, вдруг стала намного бледнее, она, уже одетая, топталась в луже крови и молила подругу подняться и вместе с ней убежать из этого ада.
– ЗАТКНИСЬ ТАМ, ты, потаскуха! – не унимался Женя. Кто-то из соседей – вероятнее всего, проживающие этажом выше, – агрессивно заколотил по трубе отопления. – Я тебе сейчас по таблу постучу! – взъелся пуще прежнего Евгений, задрав голову, с трудом, на самую малость разлепив глаза. Тут же подскочил к трубе и ответно заколошматил по ней кулаком. А потом, зарычав, развернулся и ринулся в коридор, по пути с силой пнув табурет, которым ударил в дверцу холодильника и тем самым его запер.
– Убегай, Катя! – выкрикнул Артем, понимая, что иначе, если она этого не сделает, ей сильно не поздоровится. – Убегай и зови соседей! Убегай скорее!
И, настигнув обезумевшего друга в три шага, с разбегу толкнул его в спину, отчего Евгений с грохотом свалился плашмя на пол и по инерции проскользил по линолеуму. Здорово ушибившись коленом, здоровяк, прежде чем уделить хоть сколь-нибудь внимания поврежденной ноге, лягнул Артема пяткой в голень, не позволяя ему проскочить вперед. Воспользовавшись моментом, пока тот, вскрикнув, согнулся и замер на месте, обхватив место ушиба, он резво поднялся на ноги и ударом в челюсть снизу едва не вышиб из него дух.
Прихрамывая, Евгений вернулся в кухню. Перешагнув густую лужицу из варенья и крови и проглядывающие из-под нее крупные фрагменты разбитой банки, выдвинул ближайший к себе ящик напольного кухонного модуля. Не обнаружив в нем искомое, с шумом задвинул и вытянул второй. Запустив внутрь руку, покопавшись в кучке небрежно закинутых столовых приборов, он выудил нож с узким и очень длинным, почти двадцатисантиметровым лезвием, деревянная рукоятка которого удобно легла в ладонь, а из-за налипшей на кожу сладкой массы словно стала продолжением его руки. Круто развернувшись, Евгений устремился к другу – или, что более верно, теперь уже недругу, – ведомый эмоциями, намереваясь если не расправиться с ним, то как следует ранить, после чего проучить и нерадивую пассию, но, в этот раз не смотря под ноги, ступил на один из стеклянных осколков, острием распоровшим его ступню и проникнувшим в плоть примерно на добрый сантиметр. Вскрикнув, юноша, ступая на пятку, захромал к столу и, навалившись на столешницу ладонями, согнул ногу в колене, оценивая увечье. Большим и указательным пальцами взялся за изогнутый кусочек стекла и, отвернувшись, зажмурился и выдернул из ноги.
Артем, стараясь не обращать внимания на последствия от удара (боль в зубах, нижней челюсти, легкой степени головокружение), медленно вставал с пола, используя стену как опору. Из спальни, сломя голову, выбежала Катя, пальцами подцепила с обувницы свою пару туфель, судорожно провернула замок, оставив на нем следы крови (своей? подруги?), надавила на ручку и, уже приоткрыв дверь, замерла, услышав позади себя какое-то движение. Повернувшись, увидела Артема. Они смотрели друг другу в глаза и оба словно бы чего-то друг от друга ждали: он – что она приведет помощь, она – что Артем выбежит вместе с ней. Или Артем ошибался и на самом деле прочел в ее взгляде сожаление и просьбу о прощении?
Так и не произнеся ни слова, девушка опустила глаза, перешагнула через порог и захлопнула за собой дверь. Артем верил в то, что она не оставит их с Леной.
Как раз когда Евгений выдвинул второй ящик, Тема двинулся в его направлении. Он подумал, что предугадать последующие действия Жени проще простого и, услышав лязг столовых приборов, понял, что не ошибся. А значит, ему следовало поторопиться. В шаге от кухни он вздрогнул, услышав вдруг вскрик, и тут же увидел Евгения, который, стиснув зубы, захромал к столу и, наклонившись, оторвал от пола ногу, притом стоя к Артему спиной. Пользуясь тем, что тот, похоже, совершенно не замечал его присутствия рядом, Артем проскользнул в кухню. Не спуская глаз с ровесника, нагнулся, опустил кисть в вязкую жижу и, нащупав один из самых массивных осколков, выпрямился, как можно крепче стиснув его в ладони.
И что же теперь ему делать? Нанести превентивный удар, пока есть возможность? Волей-неволей он со всей ясностью увидел пред внутренним взором, как стекло, пронзив кожу, с минимумом сопротивления проникает в плоть, ударяется об кость грудной клетки или – при нанесении удара в бок – повреждает почку или мочевой пузырь. А что же дальше? Вот он обращает внимание на огромный нож в руке ровесника: его можно выбить или просто отнять и тем самым взять под контроль ситуацию. Но остановит ли это Евгения? В голове всплывает строка, которую он давно вычитал – то ли в какой-то книге, то ли в интернете: «Часу медлить нельзя, а то придут лжепророки». Однако ведь трудно не медлить, когда на одной чаше весов лежит жизнь по-своему близкого человека, на другой же – своя собственная. И все же Артем никак не мог решиться. А Евгений уже выпрямился и, что-то отбросив в сторону, резко развернулся.
Непроизвольно вскинув руки, держа осколок на уровне груди, Артем отступил на полшага и принял нечто вроде защитной стойки, чуть подогнув колени. К слову, останься он на месте – и Евгений, возможно, напоролся бы – пусть даже самую малость – на острие.
– Остынь, Жень, – произнес Артем дрогнувшим голосом, мечась взглядом от его глаз к лезвию ножа и обратно. Такой длинный клинок – он крайне редко использовал его в быту и всяческий раз, когда смотрел на него, невольно представлял, как тот по самую рукоять входит в чье-нибудь тело, почти не оставляя жертве шансов на выживание. Только откуда ж он мог знать, что «чье-нибудь тело» однажды июньской ночью станет его собственным? Может, мысли и правда материализуются? – Убери нож. Ты и так уже дел натворил. Ну, пырнешь кого-нибудь им – и что? Ничего ты этим никому не докажешь. И легче от этого тебе не станет.