Буквально в трех шагах от Жени он снова заподозрил, что принимает участие в квесте-перформансе, а стоящий впереди – качественно разукрашенный и разодетый манекен. Но, присмотревшись повнимательнее, подметил одну деталь, от которой ему стало самую малость легче: плечи парня едва заметно плавно поднимались и опускались – стало быть, в такт вдохов и выдохов. Значит, Артем пребывал в комнате в компании живого человека, а не части декорации. И все-таки подойти к нему вплотную могло оказаться чревато последствиями, поэтому, сделав еще пару шажков, Артем протянул руку и коснулся его плеча.
Тот сразу же отреагировал, но без резких телодвижений, и Артем посчитал, что ровесник попросту ждал, когда он соизволит к нему подойти, так как Евгений, очевидно, не чурался выказывать позицию доминанта в чужом доме, что периодически не могло не раздражать его друга (как, впрочем, и всех остальных, к кому он хотя бы единожды наведывался в гости). Повернувшись к Артему лицом, он не моргая смотрел ему в уцелевший глаз. Такой безэмоциональный, такой холодный и отрешенный взгляд – Артему показалось, будто эти глаза способны опустошить душу любого, даже самого жизнерадостного человека. И невольно задался вопросом: а Женя ли стоит перед ним? Скорее некто на него очень похожий. Но следом же увидел глубокий порез, вдоль пересекающий его шею от ключицы до челюсти, а ниже, до самого живота – огромное пятно крови. Плечо, пусть и в меньшей степени, тоже было покалечено: рваная рана проникала вглубь, должно быть, сантиметра на два и всем своим видом давала понять, что готова пригреть пятирублевую монету. Артему не хотелось в это верить, но пришлось окончательно признать, что перед собой он видит друга. Он не смог бы объяснить даже самому себе, как такое возможно, но точно знал, что не ошибался. Вот только Женя, как казалось Артему, не походил на самого себя. То есть это был он и в то же время кто-то другой, словно бы под его кожей скрывался посторонний человек. Хотя форма тела и черты лица совершенно точно принадлежали Евгению. И дело было не в ранах на его теле и не в неправильном освещении, которое, возможно, действительно могло исказить восприятие находящихся внутри него объектов; вероятно, если полностью стереть личность человека, память, лишить его возможности мыслить и нуждаться в чем-либо – даже в низших потребностях, – останется вот такая человекоподобная форма, суть существования которой потеряет всякий смысл. Следом в голове Артема созрел закономерный вопрос: а имеет ли вообще смысл существование людей?
Евгению – или тому, кто присвоил себе его внешность, – не было никакого дела до размышлений Артема. Отведя взгляд в сторону, он неторопливо прошел мимо него и покинул комнату. А тот посчитал, что не станет следовать за ним по пятам, ибо толку это не принесет ровным счетом никакого. Зато тут же вспомнил о Лене, которую в последний раз видел вот здесь, в этой самой комнате, где она сидела на полу с пробитой головой. И действительно, вот и подсыхающее багряное пятно, что, по всей видимости, пропитало ковер, которого теперь не было. Получается, Лена все-таки выжила? Или ее тело вынесли? Если выжила, то в квартире ли она сейчас? Оставалось два помещения, куда Артем еще не заглянул: ванная и туалет. В первую он и направился.
Еще не перешагнув порог комнаты, через дверной проем он увидел Женю, проковылявшего со стороны кухни, все тем же ничего не выражающим взглядом смотря прямо перед собой. Из коридора проследив за тем, как парень скрылся в спальне, Артем подошел к двери ванной. По привычке хотел нажать на выключатель, но тот, как и все остальные в квартире, невесть куда подевался. Однако в зазоре между дверью и порогом было видно, что об отсутствии света беспокоиться не придется.
Открыв дверь (ему и не пришло в голову, что она может оказаться запертой изнутри), заглянул внутрь. Никого. Да и что там делать человеку, когда в помещении не сохранилось ничего, что оправдывало бы его название и назначение? «И ни одного зеркала не осталось. Ни од-но-го, – с досадой подумал он, входя в коморку с голыми стенами и приближаясь к той, к которой совсем недавно была приставлена раковина. – А как я, интересно, теперь выгляжу? Не так ли, как Женя, – уродливо и неестественно? Будто бы загипнотизированный. Или как…» Как кто?
Ответ, всплывший из темных глубин его сознания, в иной, куда более обыденной ситуации показался бы ему несерьезным, даже смехотворным. Но в этот самый момент ему подумалось, что собственное сердце не выдержит столь мощного всплеска страха. Потому что предположение, вопреки здравому смыслу, походило на правду. Разве такое возможно, чтобы Женя был…
Ахнув, он резко развернулся, когда услышал за спиной какой-то шорох. Приподнял голову и, вытаращив глаза, вжался спиной в стену, больно приложившись лопатками. Он не ошибся: Лена в самом деле находилась в ванной. Но, похоже, ни в ванне, ни в умывальнике, ни в зеркале она не нуждалась. И вообще с таким же успехом она могла пребывать в любой точке квартиры. Значит, в этот самый час, в эту самую минуту ей просто захотелось быть именно здесь. Или именно в этом месте ей было проще всего поймать Артема и закончить то, что с ее подачи должен быть сделать Женя, который, вопреки планам Лены, набросился на нее саму?
Артем смотрел ей в глаза, напрягшись всем телом, готовый в любой момент быть схваченным. Лена же сверлила его презрительно-ненавидящим взглядом, при этом белок ее правого глаза был испещрен вздувшимися капиллярами. Сама она, однако, с места не сдвигалась и продолжала молча за ним наблюдать, сидя почти в той же самой позе, в какой Артем видел ее в последний раз. Только, вопреки законам физики, сидела она не на полу, а… на потолке. Поэтому ее длинные волосы, местами слипшиеся от застывшей крови, свисали вниз, таки подчиняясь реалиям той жизни, с которой Артем был знаком с самого рождения.
Не зная, чего ожидать от девушки, он не мог себе позволить отвернуться или просто отвести взгляд, хоть и очень хотел этого; едва ли ни физически ощущая излучаемую ею опасность, он понимал: сделать это – значит обрести себя на неминуемую гибель. Поэтому, как ему подумалось, он должен показать, что без сопротивления не отдастся. Однако стоило Артему попробовать вообразить, как Лена набрасывается, – и обрывки возможных вариантов развития дальнейших событий залпом пронеслись перед внутренним взором, наслаиваясь друг на друга, не позволяя уцепиться ни за один из них. Разве получится предугадать поведение человека, игнорирующего, казалось бы, общее для всех и всего неизменное правило, установленное самой природой?
Они так и смотрели друг на друга – не двигаясь, не издавая ни звука. Как вдруг Лена приоткрыла рот, плавно поднесла к нему руку, пальцами ухватилась за зуб (судя по всему, клык), приподняв верхнюю губу, и принялась его расшатывать. Ее движения с каждой секундой становились все более агрессивными, их амплитуда стремительно возрастала – и вот она уже вытягивала зуб из десны, помаленьку проворачивая его из стороны в сторону. Подросток при виде происходящего невольно поморщился и прижал ладонь к губам; девушка же и глазом не моргнула. Еще совсем немного – и она держала зуб, вырванный прямо с корнем, на ладони. И непонятно почему не пролилось ни капли крови. Артем ждал, что Лена уронит клык на пол, но вместо этого она шире открыла рот, положила сомнительный трофей под язык и, сомкнув губы, почти сразу же, без колебаний его проглотила. После чего, не спуская глаз с Артема, все так же не выказывая ни единой эмоции, согнула ноги в коленях, раздвинула их и, приложив два пальца к вульве, начала…
Не выдержав зрелища, парень опрометью бросился прочь из ванной, пробежал в конец коридора, где должна располагаться входная дверь, вновь убедился в ее отсутствии, вернулся в комнату, где, кажется, всего несколько часов назад компания беззаботно проводила время, и, упершись в дальнюю стену, лицом развернулся к дверному проему. Тяжело дыша, он смотрел на дверь (которую плотно захлопнул, чему в глубине души был невообразимо рад) и ждал, что с минуты на минуту она распахнется. И тогда… что будет?
Он вспомнил, как увидел Женю, пялящегося – по крайней мере, Артем сомневался, что тот стоял с закрытыми глазами, – в стену. Повернув голову, обнаружил примерно в метре от плеча крошечное, трудноразличимое отверстие. Его охватило любопытство: что это за отверстие такое, о существовании которого в своей же квартире он даже не догадывался. Поравнявшись с ним, приложился глазом. Маленькое, в него вряд ли пролезло бы что-нибудь шире шариковой ручки, оно все же позволяло увидеть то, что за ним скрывалось. И когда он увидел, все его силы разом иссякли. Потому что теперь он знал: там, за пределами квартиры, больше не существовало мира, который он помнил.
Артем, вытянув ноги, сидел на полу, вжавшись в дальний угол все той же комнаты. Женя же так и слонялся бесцельно по всей квартире, не прерываясь на отдых, ни с кем не разговаривая и совершенно не обращая внимания ни на Артема, ни – по наблюдениям последнего – на Лену. Что до самой Лены, то ее поведение не поддавалось рациональному объяснению: она перемещалась по потолку и только по нему, причем так же свободно, как любой другой человек – по полу. Периодически она могла уставиться то на одного парня, то на другого, иногда даже останавливаясь, будто бы что-то против них замышляя, но ни разу так ничего и не предприняла.
Неизвестно было, свалилась бы девушка на пол или примагнитилась обратно к потолку, если б прыгнула, и могла ли она в принципе остаться внизу, получись у Артема притянуть ее любым из доступных способов. Еще один вопрос, который поначалу волновал его: была ли Лена в курсе того, что на ее затылке имелась вмятина? Пусть волосы и прикрывали рану, но он мог бы поспорить, что в центре вмятины – угловатое отверстие, в которое свободно влезет по меньшей мере первая фаланга его мизинца.
Бывало, Лена и Женя практически соприкасались плечами, и, если в эти секунды посмотреть на них под определенным углом, они походили на единый организм с весьма специфическим анатомическим строением. А еще зуб девушки, который она же себе вырвала и проглотила, через считанные часы возник на прежнем месте, но Артему было не до того, чтобы задумываться над тем, как такое могло быть возможным.