В их школе классы с первый по девятый делились на «А», «Б» и «В», а десятый и одиннадцатый в третьей букве алфавита уже не нуждались. Связано это было с тем, что треть учеников по окончании девятого класса неизменно покидали школу и поступали в техникумы или колледжи, оставшихся же разбивали на две группы. К огромному сожалению Максима и Валерии, их определили в разные классы, хоть они, прознав об этом, и упрашивали свою классную руководительницу не делать этого. «Это для вашего же блага, – в итоге сказала она им. – Сейчас в вас бушуют гормоны, но в оставшиеся два года как никогда важно сосредоточиться на учебе. Ведь вы оба способные, я это вижу. В конце концов на уроках нужно учиться, а проводить время вместе вы можете на переменах и во внеучебное время». А еще в старших классах обучение по определенным дисциплинам делилось на профильное и непрофильное. Если ученику для поступления в вуз требовалось сдавать экзамены, к примеру, по биологии, обществознанию или информатике, по этим дисциплинам ему приходилось терпеть (если только это, напротив, не было в радость) в значительной степени бо́льшую информационную нагрузку и выполнять бо́льшие объемы заданий, которые в довесок сами по себе были сложнее, чем у непрофильников. И в случае, когда школьники из обеих групп выбирали одинаковые профильные дисциплины, на уроках они пересекались гораздо чаще, чем с теми, кто вместо гуманитарных наук сделал выбор в пользу наук технических – и наоборот. Увы, Леру привлекала медицина, тогда как ее бойфренда – программирование, поэтому, пребывая в стенах школы, быть вместе им только во время перемен чаще всего и удавалось. Что касалось успеваемости этих двоих, то начиная с девятого класса у девушки она постепенно понижалась, и львиную долю ее оценок теперь составляли четверки (но классная руководительница еще не раз на протяжении года ей скажет, какая она способная). А вот парень с самого начала десятого класса свою успеваемость подтянул, его новый школьник дневник с изображением на обложке молодого Тилля Линдеманна буквально пестрил пятерками – все потому, что у Максима были большие планы на совместное с Лерой будущее.
В этом маленьком городишке, где жизнь многими и долгими годами стояла на месте, для Леры с Максимом, как и для, пожалуй, всех остальных живущих здесь подростков, от однообразного времяпровождения время протекало медленно, порой и вовсе словно бы останавливалось. Но теперь, оглядываясь назад, они оба – однако не вслух, а каждый про себя – с трудом верили: неужели подходит к концу последняя четверть десятого класса, неужели они знакомы уже без малого два с половиной года? В такие минуты жизнь начинает восприниматься как один-единственный символ со страниц романа-эпопеи, или отдельной нотой композиции I Found a Star on the Ground, или единственным кадром сериала «Как вращается мир» – вот настолько она коротка. Сколь бы длительными и утомительными ни были переживаемые нами события, в самом конце жизнь каждому из нас будет вспоминаться падающей звездой на фоне простирающегося в бесконечность неба.
– Ну что, ребят, вы придете? – спросила Марина Максима с Лерой, мимо их стола проходя с подносом в руках, на котором несла обед, состоящий из чашки безвкусного чая, мизерной порции молочной каши и одного аппетитного с виду пирожка с румяной корочкой, наверняка набитого луком и яйцом или картофелем. «Вроде так мало ест в школе, а весит никак не меньше пятидесяти пяти. И это при своем-то росте в метр шестьдесят!» – насмешливо подметил однажды Максим, намекнув на ее аппетиты за пределами стен учебного заведения.
– Эээ… – замялся парень и покосился на свою девушку, в надежде прочитать на ее лице скуку и нежелание присутствовать на фрик-шоу. Потому что если туда пойдет она, тогда он будет вынужден составить ей компанию. Ведь не мог он допустить, чтобы полоумные отщепенцы, воспользовавшись отсутствием рядом с ней ухажера, напоили ее и… В общем, он надеялся на то, что ему удалось заставить ее усомниться в необходимости их появления на обрыганном танцполе никудышного клуба-зверюшника.
– Придем, конечно, – без колебаний ответила Лера, растянув губы в улыбке. От такой ее решительности у Максима поползла кверху бровь.
– Супер! – Марина засияла. – Буду ждать вас. – И, огибая мельтешащих ровесников, направилась к своим подругам, что сидели через три столика от Леры и Максима.
И до того, как Максим успел открыть рот, Лера протараторила:
– Прости. Но мне нужны хоть какие-то подруги, пока мы с тобой не смоемся из Терниевска. Иначе я окончательно свихнусь или сдохну от скуки прямо во время какого-нибудь урока.
– Ладно, – пожал тот плечами.
Следующие пару минут они сидели молча, уплетая свои обеды. Был самый разгар перемены после третьего урока, и школьная столовая кишела доброй сотней учеников с пятых по одиннадцатые классы (ребятня из начальных классов трапезничала отдельно, на перемене после второго урока, когда для более старших столовая была еще закрыта). Шатенка из выпускного класса, с собранными на затылке волосами и одетая во все фиолетовое (на ногах – узкие брюки, стройное же тело обтягивал застегнутый на пуговицы приталенный кардиган), сидела одна за дальним столом, прямо напротив окна, и, морщась от бьющего в лицо солнечного света, похлебывала чай или кофе, задумавшись о чем-то, судя по лицу, грустном. Наверняка она была убеждена в том, что по ее любви к фиолетовому люди будут определять в ней поэтичную натуру со склонностью к меланхолии и самокопаниям; Максим при взгляде на нее подумал, что такая помешанность на фиолетовой одежде может сигнализировать об инфантильности человека вперемешку с острым желанием привлечь к себе внимание.
Долговязый парнишка лет четырнадцати или пятнадцати запнулся о свою же ногу и, выругавшись, попытался удержать равновесие, неуклюже и размашисто переставляя нижние конечности. Однако удалось ему это не лучше, чем канатоходцу, которому во время выполнения трюка на один конец шеста закинули бы увесистую автомобильную шину, и он с грохотом распластался по полу, выпустив из рук поднос, содержимое которого разметалось и расплескалось во все стороны. Кто-то от неожиданности ахнул, а кто-то загоготал на всю столовую. Двое парней помогли ему подняться, один из которых следом по-дружески шлепнул по плечу.
Досмотрев представление, Лера продолжила разговор, сменив при этом тему:
– Сегодня училка по шизике (так некоторые называли одну из школьных преподавательниц по физике, у которой были явные проблемы с контролем эмоций) сказала нам, что вторую школу закрывают и со следующей четверти всех учеников из нее переведут сюда, в нашу школу. А вам об этом говорили?
– Не-а, впервые слышу, – мотнул головой Максим и откусил от пирожка с вишней.
– Такие дела, – вздохнула Лера. – Где-то плюс сто двадцать новых тел. И это не считая первоклашек, которые могли бы пройти инициацию по расставанию со свободой на девять или одиннадцать лет во второй школе.
Максим присвистнул.
– Ну очуметь! И этот сброд натолкают и в наши с твоим классы тоже? Да там же одни нищие гопники и неучи, которые если и посещают школу, то только чтобы пожрать в столовой, потому что дома есть нечего! – Казалось, он всерьез расстроился, скорчив недовольную гримасу. Но тут же хохотнул, запрокинув голову. – Как бы в нашей школе не воцарилась анархия!
– Как пить дать, подкинут нам кого-нибудь. Но что в этом смешного?
– Да так, просто… просто вспомнил фильм «Синяя весна». Смотрела?
– Нет.
– Посмотри как-нибудь. Не уверен, что он придется тебе по вкусу, ты ведь подобное, кажется, никогда не видела. Хотя новое интересное для себя часто можно найти только в процессе. Можем даже потом совместный просмотр устроить.
– Окей, – сказала она, вздохнув.
Вскоре он прикончил завтрак и теперь ждал, когда Лера допьет свой кофе.
– Ах да, – вдруг произнесла она, словно вспомнив о чем-то важном.
Приподнявшись со стула и нависнув над столешницей, Максим игриво, вполголоса изрек:
– Весь внимание.
– Только попробуй положить глаз на какую-нибудь новенькую. – Указательным пальцем она коснулась кончика его носа. А затем наставила на него зубцы вилки. – Прикончу вас обоих.
Свалившись обратно, он ответил:
– Тебя это тоже касается.
Оставив подносы с посудой на столе, они вышли из столовой.
Как Максим и предсказывал, дискотека, где отмечали заключительную часть дня рождения Лериной подруги, оказалась полным дерьмом.
Благополучно окончив десятый класс, парочка вышла на летние каникулы. «Еще один год в гребаной школе – и здравствуй, взрослая жизнь!» – потягиваясь, отметил Максим теплым июньским вечером, лежа с Лерой в одной постели в номере старой доброй гостиницы. Жизнь для них двоих только начиналась: они окончат школу, вернутся в Москву, поступят в вузы, потом получат дипломы, по своим специальностям устроятся на престижную высокооплачиваемую работу; своя квартира, свадьба, путешествие, дети. И дальше у них все будет прекрасно, Максим был уверен в этом. Заложив руки за голову, он мечтал о счастливом будущем, вперив взгляд в выбеленный потолок, по поверхности которого проплывали полупрозрачные образы из его гипотетический взрослой жизни. В этот момент он был юношей, полным сил и амбиций. Он был бессмертным.
По окончании полового акта, в процессе каждого из которых и Лера, и Максим старательно доводили друг друга до оргазма, девушка, как правило, почти сразу засыпала, положив голову на плечо своему суперпринцу (так она его называла). В такие минуты ей не хотелось ни о чем думать. Зато прошлой ночью, перед тем, как провалиться в сон в родной постели своей комнаты, ее голова была забита мыслями, аналогичными думам Максима: об их совместном будущем. Также она думала и о том, что благодаря ему уже многие месяцы не прикасается к алкоголю; тогда же осознала, что ей в принципе не следовало начинать злоупотреблять спиртным в столь юные годы, а мнимая возможность стать взрослой не принесла ровным счетом никакой пользы, не считая краткосрочной эйфории и полной – телесной и психической – расслабленности. В любом случае теперь ей достаточно позвонить Максиму, написать или встретиться с ним – его присутствие, пусть даже незримое, всегда ее успокаивало и заменяло собой дурманящее действие этанола.