Какое-то время Максим поглядывал на Лизу лишь украдкой, так, чтобы она этого не замечала. Однако вскоре, не стесняясь, мог задерживать на ней взгляды до тех пор, пока та не оборачивалась, уловив его периферическим зрением, либо, напротив, не отворачивалась после установления прямо зрительного контакта. Взгляды его она встречала нейтрально, не выказывая никаких эмоций: ни удивления, ни неприязни, ни раздражения. Поначалу Максим был раздосадован этим обстоятельством, искренне удивлялся, как так получалось, что девушка не проявляла знаков взаимной симпатии, словно он совершенно ничего из себя не представлял, словно был на одном уровне с теми невзрачными, непривлекательными сельскими невежами, окружающими ее ежедневно с самого детства. Но потом напомнил себе, что, по всей видимости, дело в той самой неприступности, за которую она ему приглянулась, и это в какой-то мере его успокоило.
Он и не заметил, как влюбился в нее, эту скромную девушку, которая никогда не позволяла себе ничего из ряда вон выходящего. Быть может, однако, на его чувствах бы все и закончилось, которые, не встретив взаимности, сошли бы на нет и – «здравствуй, Лера, нам, кажется, не хватало друг друга». Но Лиза, в очередной раз на одном из уроков поймав на себе изучающий взгляд Максима, прежде чем вновь обратить внимание на учителя, недвусмысленно улыбнулась, тем самым дав однокласснику зеленый свет. И тогда Максим вспомнил изречения множества небезызвестных личностей, каждое из которых составлено на свой лад, но в основе своей содержащих одну общую идею: ключик можно подобрать к сердцу любой неприступной женщины.
К восьми часам вечера Валерия опустошила 750-миллилитровую бутылку Martini Asti и примерно половину от полулитровой бутылки Martini Bianco. Морально ей было все так же плохо, но теперь, коль скоро затуманилось сознание, боль оказалась замаскирована пеленой алкогольной эйфории. Хотя изначально она не планировала напиваться (вторую бутылку купила многим позже, ранним вечером), но мысль о том, что ее бабушка может в скором времени покинуть этот мир, из-за чего Лере наверняка придется уехать в Москву, оставив Максима, сильно огорчила. И это стало лишь первым звеном. Ко времени, когда три четверти литра спиртного растеклись по внутренностям, голову ее разрывал шквал негативных мыслей, львиная доля которых, очевидно, жила своей жизнью, и тогда первое звено обросло вторым, явив собой всплеск хаотичных воспоминаний о родном отце и неприязни к отчиму. Все это и вынудило девушку повторно посетить магазин в надежде на время забыться, абстрагироваться от реальности, заглушить печаль и горечь. Но следующая бутылка только поспособствовала удлинению метафизической цепи до третьего звена, чуть погодя – четвертого, пятого и так далее, пока демоны не подвесили ее душу к потолку за раскаленный до чудовищных температур крюк.
«Мы разорвем твою душу», – ледяным, замогильным голосом кто-то обратился к ней – кто-то из давно просмотренного некоего фильма ужасов, – когда она бритвенным лезвием полосовала предплечье левой руки, любуясь проступающими каплями крови.
Ближе к девяти часам вечера Максим прислал ей эсэмэс с вопросом о самочувствии, на что она ответила, прикладывая дюжие усилия, чтобы грамотность текста не выдала ее состояния, что и сама не понимает.
Еще через час, опустошив наконец вторую бутылку, она провалилась в тревожный сон. На следующий день, в четверг, в школу не явилась. Как и в пятницу.
Вечер среды. За окном стемнело, дождевые крапинки барабанили по окнам. Максим, за ноутбуком сидя в социальной сети, начал беспокоиться за Леру, не появлявшуюся на своем аккаунте с прошлой ночи. Он отправил ей эсэмэс и, на его взгляд, получил вполне обоснованный ответ, ведь ее настроение и самочувствие будет зависеть от того, в порядке ли ее бабушка, останется ли она в живых.
Еще через пару часов, когда в правом конце нижней панели система отобразила 22:55, он попытался до нее дозвониться, но после четвертой безуспешной попытки отправил вторую эсэмэс с просьбой перезвонить сразу после прочтения. А в половине второго часа ночи, когда понял, что ответа теперь не стоит ждать как минимум до утра, лег спать.
Ему снилось, как они с Валерией стоят на самом краю крыши многоэтажного здания. Она, мысками ботинок упершись в бортик карниза, нависла над землей, полностью сокрытой туманом, а Максим удерживал ее за руки. Умеренный ветер раскачивал их тела и развевал густые волосы девушки, кончики которых щекотали юноше нос. Максим чувствовал легкость, блаженство, будто его сознание очистилось от всего скверного, ненужного, сохранив только самое приятное, лучшее. Но легкость в одно мгновение сменилась тревогой и безотчетным страхом, блаженство – ужасом, когда он вдруг осознал, что на самом деле держал Леру за руки только для того, чтобы отпустить ее, позволить упасть. Она обернулась, и в уголках ее глаз он увидел подступившие слезы, а во взгляде – невыносимую тоску и непонимание. Всхлипнув, она дрогнувшим голосом промолвила:
– Не отпускай меня.
А сзади послышался стук и шорох подошвы обуви. Кто-то подбегал к ним, и Максим хотел было увидеть его, но не успел оглянуться – его толкнули в спину. И вместе с девушкой они полетели вниз, в пропасть, рассекая туман. И все его существо охватило чувство неотвратимой гибели…
Когда Максим проснулся, на часах было без четверти семь утра. «Что же я вытворяю? – думалось ему. – Я не отпущу тебя. Никогда не отпущу».
И следующий час он лежал без сна, уставившись в потолок.
На занятия Максим пришел невыспавшимся, разбитым. На всех уроках был рассеянным, не мог сосредоточиться ни на речи учителей, ни на выполнении заданий. Одному из преподавателей пришлось даже трижды окликнуть его, прежде чем он отреагировал. Почти что без пауз прокручивая в голове увиденный сон, он старался не смотреть в сторону Лизы и все время думал о Лере, с каждым часом все больше за нее беспокоясь, пока, наконец, она не позвонила ему в одиннадцать, когда во время большой перемены он сидел на одном из подоконников в кабинете информатики. Говорила она сонным голосом, однако была рада слышать Максима, но попросила еще денек побыть одной и предупредила, что и на следующий день может не прийти в школу, поскольку ей не хочется никого видеть.
Днем Лера забрала бабушку из больницы, в обе стороны вызвав такси. Позвонив Максиму ранним вечером, сообщила, что уже все хорошо. К тому моменту задремавший Максим промямлил в трубку, что рад этому (и он действительно был рад), и вновь уснул.
Глава вторая
– Ты не против будешь, если я сяду рядом с тобой?
Максим узнал этот голос. Он поднял голову и, как и ожидал – но оттого не в меньшей степени удивился, – увидел стоящую подле парты, за которой сидел, Лизу. В нос ему пахнуло сладким, но не приторным, а по-весеннему мягким ароматом духов – такой хочется вдыхать снова и снова, пока не распробуешь все нотки. Волосы девушки были собраны в конский хвост, ниспадающий на плечо; на лице – легкий макияж; недорогая, но как обычно со вкусом подобранная одежда.
– Не против, – улыбнулся он и жестом предложил приземлиться на соседний стул. – Все равно пока что один сижу. Да ты и сама, наверное, заметила. А где твоя подруга?
Повесив рюкзак на крючок, прикрученный к ножке парты, она устроилась рядом с Максимом и на автомате зафиксировала стул в удобном для себя положении, после чего ответила:
– Спасибо. А подруга утром позвонила и сказала, что приболела. Да-да, так я ей и поверила. Не готова к контрольной работе, вот и все.
– Ха! – усмехнулся Максим. – Очень оригинальная отговорка.
– И не говори. А ты сам готов?
– Честно? Не-а. Ну, то есть что-то из пройденного материала я помню, но чтобы именно подготавливаться к контрольной – нет, этим не занимался. Как-то не до этого мне было.
– Мне кажется, всем нам не до этого. Многим, правда, просто не хочется тратить на подготовку ни времени, ни сил.
– Нет, я… – начал было оправдываться он.
– О! – спохватилась Лиза. – Нет, ты не подумай, что я и тебя имела в виду. Я верю, что у тебя были весомые причины. Вот у меня таких причин не было. Но мне все равно пришлось заниматься подготовкой, потому что иначе мама с папой меня прибьют, если я получу хотя бы тройку. А так бы я лучше погуляла. – Она прочистила горло. – Что ж, если что, я помогу тебе.
– Договорились, – сверкнул подросток зубами. Хотя он был уверен в своих знаниях, которые с высокой долей вероятности помогут ему справиться на четверку, помощь, признавал он, все же не помешает.
– Но с тебя обед в столовой.
– Без проблем, – ответил он, пожав плечами и подметив подступившую красноту к ее щекам.
«Ну надо же! – думал он. – А ведь она заранее все спланировала. Наверняка ведь обратила внимание на то, что Лера второй день отсутствует на занятиях. Или это простое совпадение? Не упросила же она свою подругу не приходить сегодня, пропустить контрольную?»
Затем он спросил себя: почему бы ему и не пообедать с ней? Леры нет, а значит, она ничего не увидит. Если же ей кто-то расскажет, он просто солжет, будто на самом деле Лиза сама к нему подсела в столовой. В случае чего, парирует: «Ну не убежать же должен был от нее!»
Внезапно в его сознание начали проникать обрывки сна, где вместе с Лерой их столкнули с крыши. Но Максим мысленно отмахнулся от них, словно прогоняя назойливых мух. «Не в этот раз. Это просто дурной он. Забудь о нем».
И до поры до времени он о нем не вспоминал.
Субботним вечером Валерия позвонила Максиму и попросила прийти к ней следующим утром, поэтому ему удалось увидеть ее только в воскресенье. Она встретила его на крыльце своего дома, где они упали в объятия друг друга. В прихожей сняв с себя ветровку и обувь, Максим проследовал за девушкой в комнату.
Выглядела Лера откровенно неважно: покрасневшие глаза, синяки под ними (Максим замечал их и раньше – да и у кого из ровесников на сегодняшний день их не было? – но за какие-то несколько суток они перестали выглядеть естественно, словно бы налившись болезненной синевой), растрепанные, явно не видавшие несколько дней расчески волосы. И с десяток неглубоких порезов на левом пред