плечье, затянутые запекшейся кровью.
Максим крепко, но без грубости обхватил ее запястье и приподнял руку.
– Порезы? – Он бегло осмотрел их и поднял взгляд. В его глазах можно было прочесть неподдельную обеспокоенность. – Зачем ты это сделала?
– Да ладно тебе! – воскликнула девушка и, вырвав руку, помассировала запястье, хотя ей совсем не было больно.
– Что – да ладно? Твоя бабушка видела это?
– Вроде нет, – ответила она небрежно, пожав плечами. – И говори об этом, пожалуйста, потише.
Максим понизил голос:
– Ты что, так беспокоилась за нее?
– А как ты думаешь? – сдвинула она брови удивленно. Подойдя к кровати, плюхнулась на нее и, поерзав, привалилась спиной к стене. Парень последовал ее примеру. – Но это не все. Еще я загналась из-за отчима. Опять. – Она прижалась к Максиму, положив голову ему на плечо, и он ее обнял. – Мне было страшно. Это было… не знаю… паническая атака, наверное. Я вдруг подумала, что разом могу потерять и бабушку, и тебя, и вообще все. Как однажды потеряла мать. А еще я боюсь потерять себя. – Она вздохнула. – Со мной что-то не так. Я думала, что просто психологически взрослее и умнее всех этих деревенских простушек. Но дело, кажется, совсем в другом. Мой мозг как будто воспален. Голова постоянно забита такими мыслями, от которых любой простолюдин этого отвратительного, богомерзкого городишки прыгнул бы под поезд.
Максим поцеловал ее в макушку и крепче прижал к себе. Ему были знакомы такого рода мысли, пропитанные ядом депрессии, неприязни к себе и всему живому, но он и не думал, что сейчас ей настолько тяжело. И понимал, что не сможет говорить первое, что взбредет в голову, что он не просто должен выказать поддержку, а произнести такие слова, чтобы Лера прочувствовала получаемую поддержку.
– Не говори так. Просто тебе тяжелее приходится, чем большинству – или даже всем – из тех, кого мы знаем здесь. Ты потеряла отца, едва не осталась без бабушки, еще и мама променяла тебя на какого-то… мудака – ну, каким ты его считаешь. А тебе ведь только семнадцать. Почти у всех здешних простолюдинов, как ты их сама назвала, твоего возраста самая большая проблема – это дожить до пятницы, чтобы нажраться в хлам в идиотском клубе и найти партнера для быстрого перепихона в выходные. – Лера издала одобрительный смешок. – Но скоро мы окончим эту хренову школу, вместе уедем в Москву, и все у нас будет хорошо. Так ведь?
Ненадолго задумавшись, она ответила, качнув головой:
– Угу.
Максим не стал озвучивать очевидный факт: когда-нибудь ей придется навсегда расстаться и с бабушкой, и с мамой, и даже с ним – таковы условия природы и времени для возможности хоть сколько-нибудь просуществовать в этом замечательном (замечательном ли?) мире. Столь циничные слова – последнее, что Лере хотелось бы услышать в эти минуты.
«Да, дорогая, как ни живи – а рано или поздно все мы умрем, и с этим ничего не поделать. Может, в отдаленном будущем научный прогресс позволит людям – а может, не только нам – если не обретать бессмертие, то хотя бы увеличивать жизнь в несколько раз. Вот только мы с тобой до того времени вряд ли доживем. Увы».
В свою очередь Валерия не посчитала необходимым сообщать Максиму о том, что на протяжении трех дней почти беспробудно пила, притом ей удавалось не показываться на глаза своей старушке (на вопросы отвечала через дверь, а когда требовалось ненадолго покинуть комнату – выскальзывала, пока та пребывала в зале или своей спальне). Да и стоило ли рассказывать о таких сомнительного рода похождениях? Во-первых, он и сам мог догадываться об этом, а во-вторых, если узнает, наверняка скандала не миновать, поэтому ее вполне устраивало такое положение дел.
Немногим позже они заговорили о всяких мелочах и не только, – чтобы отвлечься от неприятных раздумий. Затем приняли решение совместно выполнять домашние задания по школьной программе, в процессе чего Максим попутно бы посвятил девушку в темы изучаемых их классом материалов, чтобы она могла наверстать упущенное.
Он сходил домой за рюкзаком и уже через полчаса вернулся на такси, за время своего отсутствия строя догадки касательно того, почему его девушка только сегодня, спустя три дня, захотела с ним встретиться. Самое первое, что пришло ему в голову: она начала встречаться с кем-то за его спиной. Почему бы и нет? В то время как в столовой к нему якобы случайно подсела Лиза, в ее двор тоже мог кто-то якобы случайно забрести. Только вот кто? Также некто из новеньких в их школе? Но ведь Лера не уставала твердить, что ее воротит от всех них. И не только от новеньких, но вообще от всех, кого она встречала. Возможно ли, что что-то изменилось? В теории она могла познакомиться с кем угодно и где угодно – стоит ей только пожелать. Да и многого ли стоят ее максималистские выпады с объявлениями о неприязни ко всему и всем? Как бы то ни было, Максим решил, что украдкой поинтересуется у ее бабушки, не приходил ли кто-нибудь в гости к Лере (что, как он понимал, маловероятно, поскольку девушка она отнюдь не из глупых – не стала бы столь беспечно мутить воду), не покидала ли дом на длительное время и не говорила ли при этом, что будто бы идет на встречу с Максимом?
Вторым предположением стала вероятность того, что спустя многие месяцы Лера сорвалась и вновь приложилась к бутылке, и теперь ей попросту стыдно показываться Максиму на глаза до того, как последняя капля опьяняющей дряни растворится в крови и выветрится из организма. Либо же не хотела, чтобы ее отрывали от этого способствующего саморазрушению занятия. Эта версия, по мнению Максима, казалась более правдоподобной и могла объяснить побуждение его девушки вернуться к шрамированию, поскольку, как ему подумалось, в трезвом состоянии она бы прежде взвесила все за и против и пришла к более разумному решению.
Но не исключал он и третий, самый простой и безобидный вариант: ей просто было необходимо временно побыть одной.
Далее они почти четыре часа кряду просидели за решением алгебраических и геометрических задач, заучиванием правил и теорий, могущих им пригодиться разве что в стенах школы и, быть может, вузов, и разбором – по памяти Максима – уроков, которые ей придется выполнить для закрытия долгов. Когда же Валерия поняла для себя, что полученной информации ей вполне достаточно для дальнейшего самостоятельного обучения и как только они справились со всеми полученными на предстоящий понедельник заданиями, – собрали рюкзаки и в обнимку развалились на кровати. Минут через двадцать задремали, но едва-едва погрузились в фазу глубокого сна, как их разбудила бабушка, радостно сообщив о том, что скоро будет готов состряпанный ею и поставленный в духовку яблочный пирог (они слышали возню на кухне, но не придавали ей значения и были поистине рады небольшому вкусному сюрпризу, ароматом которого наполнилась каждая комната).
Девушка первой поднялась с постели и вышла из комнаты. Максим, воспользовавшись моментом, заглянул под кровать, свесившись с нее: там, в дальнем углу, куда не проникал свет, лежала пустая стеклянная бутылка. Закрыв глаза, он неодобрительно помотал головой, но подумал, что не станет ничего говорить Лере, чтобы та не закатила скандал, как это обычно происходит с теми, кого подлавливают. Вместо этого он опустил ноги на пол, встал и, поправив на себе одежду и пятерней пригладив волосы, проследовал в ванную, где с мылом помыл руки и обдал лицо холодной водой, после чего пошел на кухню.
Валерия уже сидела за столом и смаковала кусок пирога. Максим сел рядом с ней. Забурлила вода в электрическом чайнике, от носика которого к потолку поднимался пар, раздался щелчок, – и старушка разлила кипяток в три кружки с заранее закинутыми в них чайными пакетиками. Подростки насыпали по две чайные ложки сахара, бабушка же предпочла наслаждаться горячим напитком без него. Разделенный на восемь частей, с крайне аппетитной на вид румяной корочкой пирог (и с уже отнятым от него треугольником) стоял в центре стола на крупной плоской посудине, и Максим, поддев один кусок плошкой, положил его себе на тарелку.
– Приятного аппетита, – произнесла, улыбаясь, бабушка, присоединившись к трапезе.
– Спасибо, – ответили ребята в голос, улыбнувшись в ответ.
– И вам того же, – добавил Максим.
В зале разрывались динамики телевизора (32-дюймового Sony, подаренного бабушке ее единственной дочерью (Лериной матерью) в позапрошлогоднюю новогоднюю ночь). Валерию раздражала бабушкина привычка оставлять его включенным – громко включенным – даже тогда, когда она его и не смотрела, и не слушала, но и упрекнуть ее за это не решалась, потому как считала, что лишать родную бабушку единственной дурной привычки было бы невежественно, даже эгоцентрично, учитывая то, сколько в ней самой крылось дурных привычек.
Какое-то время троица молча наблюдала за тем, как мимо их дома неторопливо, опустив голову, прошла девочка лет десяти, старательно обходя лужицы и слякоть на не обложенной асфальтом дороге. Еще через пару минут там же, на выбоинах, ковыляя из стороны в сторону, проехал легковой автомобиль.
Максим, не успев прожевать остатки первого куска, потянулся за вторым. Положив в тарелку, посмотрел на висевшие над столом часы: 15:15. Так много было уже сделано за день и так много времени оставалось до окончания суток! Он начал прикидывать варианты, чем бы заняться с девушкой после чаепития, но его мысли прервал старческий голос:
– Как поживают твои дед с бабушкой? – поинтересовалась старушка у подростка.
– Вполне нормально, – пожал он плечами и про себя подумал, что на самом деле и знать не знает, как они поживают, о чем ежедневно думают и что их беспокоит.
– Может, им хотелось бы заглянуть к нам в гости?
Максим слегка поперхнулся от такого неожиданного предложения, но кашлем не зашелся. Они встречались с Лерой уже более полутора лет и за все это время лишь единожды подняли вопрос о совместном семейном ужине. Впрочем, наверное, нет ничего удивительного в том, что двое влюбленных подростков желают проводить время только вдвоем, подальше от всех, желательно даже в другой вселенной.