– Пойдемте, – сказал Максим, и все восьмеро неторопливым шагом направились в юго-восточную, наименее людную в любое время суток и года часть города.
Игнатий, намеренно последним примкнувший к идущим, с вожделением задержал взгляд на худеньких ножках Наташи, обтянутых темными джинсами, и ее пятой точке, но лишь на самую малость, чтобы не быть замеченным и обвиненным в невесть чем похабном.
Они вышли на главную улицу, свернув влево, молча (время от времени только кто-нибудь откашливался или тяжело вздыхал) прошествовали мимо нескольких жилых домов и магазинов, мимо перекрестка, новой порции жилых домов, но уже частных. По самодельному мостку пересекли сточную канаву, оказавшись на узенькой тропинке, петляющей между двумя двухэтажными деревянными жилыми корпусами, и, сойдя с нее, остановились под небольшой ивой. Место это они выбрали неспроста. Во-первых, мизерный участок давно стал неофициальной точкой перекура, где ежедневно люди могли ненадолго уединиться, чтобы, никому не мешая, по-быстрому прикончить одну-другую сигарету, выпить банку-две пива или коктейля или просто поболтать с друзьями о том да о сем, оттягивая момент расхождения по домам. А во-вторых, тропинка служила кратким путем между главной улицей и Фрунзе.
Сначала все как по команде смотрели туда, где должно простираться поле (но с их точки обзор закрывали жилые дома и забор), ведущее к тому самому заброшенному дому. А потом шестеро просто стояли в ожидании начального слова от Валерии или Максима. И первая, осмотревшись по сторонам и убедившись, что поблизости никого нет, не слышно приближающихся чьих-либо голосов, заговорила, смотря в глаза то одному, то другому:
– Той ночью мы пообещали друг другу, что будем молчать. Все сдержали обещание? Лично я – да.
– Я тоже, – ответил первым ее бойфренд – твердо, ни секунды не раздумывая, честно.
– Да, – одновременно ответили Антон с Лизой.
Оставшиеся повторили то же слово. А потом Марина, чуть погодя, добавила:
– Если бы хоть один из нас проговорился, нам бы давно пришлось иметь дело с полицией.
– Она права, – согласно кивнул Арсений. – Кому ни растрезвонь – информация вирусом расползется по пирамидальной схеме. И если это случится, очень скоро из нас будут выбивать показания. А раз нас до сих пор никто не тронул, стало быть, никому ничего не известно. Но что мы будем делать дальше? – Наклонившись, он ладонью почерпнул горсть снега. Нулевая температура позволила ему запросто слепить снежный комок, который он, недолго перебрасывая с одной ладони на другую, в конечном счете метнул в ствол дерева.
– Потому мы и собрались сегодня, чтобы обсудить это, – сказала Валерия. – Нужно определиться, как мы поступим. И покончить со всем этим раз и навсегда. Нас всех в большей или меньшей степени терзает чувство вины или просто страх, нет смысла отрицать это. Нет смысла отрицать и то, что рано или поздно кто-нибудь из нас обязательно проговорится. Может быть, не завтра и не через неделю, но через год или два, когда мы уже будем жить в других городах, отчего чувство опасности может притупиться, потому что нам будет казаться, что все произошедшее осталось где-то в прошлой жизни.
Теперь согласно кивнул Антон и внес свою лепту, добавив к речи Валерии пущей убедительности:
– Любого из нас могут привлечь к ответственности и через пять лет, а держать язык за зубами так долго не каждый сможет. – Он приподнял руки с выставленными вперед ладонями. – Без обид, но я уверен, что так оно и есть.
Валерия, довольная комментарием, продолжила:
– Даже если всем нам удастся молча хранить секрет, может случиться и так, что алкоголь развяжет язык. Да и не только алкоголь, но любая дурь, изменяющая состояние сознания.
– Даже не знаю… – промямлила Марина, неожиданно для себя заливаясь краской и надеясь, что в такой полутьме этого никто не заметит.
– Чего не знаешь? – повернулась к ней Лера.
Помявшись, поправив шарфик на шее и пожав плечами, Марина озвучила предположение:
– Не будет там тело валяться пять лет. К тому времени его уже десять раз обнаружат.
– Смысл не в том, как скоро его обнаружат.
– А может, его уже обнаружили.
Вот и прозвучало всеобщее опасение, которое, однако, никому не хотелось произносить вслух, по крайней мере, вот так прямо, не сглаживая углы. «Уже обнаружили» – эти два слова подобны жалу осы, вонзившемуся в кожу, или копне жгучей крапивы, с размаху приложенной к открытому участку тела. Семеро подростков, огретые словами, готовы были словесно же наброситься на Марину, да только всеобщее понимание ее правоты не позволило им сделать этого. И все, что им оставалось, – на некоторое время умолкнуть, размышляя над тем, как им себя повести, если девушка окажется права.
– Э-э… а-а… – Игнатий, похоже, силился что-то сказать. Все уставились на него, но так ничего и не услышали. Возможно, он передумал, посчитав, что все равно не в состоянии будет грамотно сформулировать мысль.
Сложив руки на груди и закатив глаза, Наташа перехватила словесную эстафету:
– Я вчера полдня думала о том, о чем мы сейчас беседуем. Я ведь правильно понимаю: мы хотим решить, когда именно снова спустимся в подвал заброшенного дома и проверим, на месте ли тело убитого? А потом определимся, что делать дальше? То есть к какому бы решению мы ни пришли, все сведется к двум вариантам: либо расскажем кому-нибудь о трупе, либо нет. Так ведь?
– Все верно, – согласился Максим.
– Да, – вторила ему Валерия.
– Но тогда… – Наташа развела руками. – Есть ли вообще смысл возвращаться в заброшку?
– Есть, – ответила Марина твердо. – Если все же решим, например, пойти в полицию, а тела уже не будет на месте, что тогда полицейские подумают про нас, какие меры против нас примут?
– Воу-воу, стоп! – Арсений поднял руки. – А на кой черт, скажи, нам идти в полицию?!
– А если рассказывать, то, черт возьми, кому? Соседям?
– Я… ну… – Он запнулся и, опустив голову, усмехнулся. – Рассказать все полицаям – идея не менее безумная, знаешь ли.
Валерия заступилась за девушку:
– Зато так нам всем станет спокойнее. Расскажем все как было, бояться нам нечего, ведь не мы убили человека. И не придется больше держать все в себе. А если тела не окажется на месте – что ж, тем лучше будет для нас. – Устремив взгляд в бревенчатый домик на улице Фрунзе, она ненадолго ушла в себя. Мысленно вернулась к тому вечеру, когда вместе с Максимом и Арсением они в темноте ковыляли по травяному полю. Когда вернулись к условному двору двухэтажного дома. Когда вновь зашли внутрь. И через несколько часов спустились в подвал. Нахмурившись, она продолжила, но уже медленнее. – Вообще-то… если тело будет на месте… мы можем поступить иначе. И незачем будет идти в полицию.
– Иначе?.. – Арсений придвинулся на шаг ближе к ней, словно боялся упустить какую-нибудь важную деталь. Лиза также шагнула вперед.
Валерия повернулась к нему, но обращалась ко всем:
– Можем сжечь тело.
– Ч-чего?! – воскликнул Игнатий и затоптался на месте, не зная, куда себя девать. Очевидно, такое предложение пришлось ему, мягко говоря, не по душе.
Положив ему на плечо руку, Антон зашипел, указательный палец другой руки прижав к своим губам:
– Ч-ш-ш! Тише говори!
– Ты, блин, рехнулась? Зачем сжигать тело?! – возмутилась Марина – в отличие от Игнатия не повышая голоса.
– Говорю же: так нам не придется идти к легавым. Как говорится: нет тела – нет дела.
– Это все очень здорово, – встрял Максим, взяв девушку за руку, – но сжечь тело так, чтобы не осталось никаких следов, нам не удастся. Даже если получим огонь нужной температуры, до состояния праха ему необходимо будет гореть часа два. Где гарантия, что за это время мы не спалим дом? Или ты планируешь вынести тело на улицу? А как быть с дымом, вонь которого вряд ли напомнит соседям о растапливаемой бане или жарящемся шашлыке? А даже если процесс сожжения пройдет гладко – в чем я о-о-очень сомневаюсь, – как быть с прахом? Мы же не станем его с собой забирать и распылять по ветру где-нибудь хрен-пойми-где? Так что нет. – Он отпустил Валерию и развел руками. – Ничего такого делать мы не будем.
– Ты прав, – сказала Валерия и, поджав губы, опустила взгляд.
Какое-то время все молчали. Где-то вдалеке загрохотали одиночные залпы салюта. Вскоре по главной улице друг за дружкой пронеслись два легковых автомобиля, в салоне одного из которых громыхала какая-то электронщина. Стоящие под ивой восьмеро подростков одновременно мысленно выказали надежду, что остались незамеченными. Успев отвернуться и прикрыть нос рукавом куртки, Арсений дважды мощно чихнул, в промежутке крепко выругавшись. Максим покосился на Лизу, отметив про себя, что этот цвет волос – цвет огненной лисы – идет ей даже больше, чем родной. Антон прочистил горло и вдруг задал вопросы, от которых всем по-настоящему стало дискомфортно и сделалось еще холоднее:
– Интересно, а кто убил того человека? И что, если тот, кто совершил убийство, знает нас лично? Может, и не всех, но некоторых? – А потом его глаза округлились, и следующее он произнес севшим голосом. – А может, это кто-то из нас?
Короткое молчание. Затем Арсений заголосил:
– Ох-хо-о! Да ты сбрендил! Ты правда считаешь, что кто-то из нас мог это сделать?
– Н-ну…
– А что? – встряла Марина. – Вот тебе самому, например, откуда-то известны все пикантные подробности массового убийства в доме. И фото-то ты видел, и о том, что одно из тел скинули в подвал, знал. Да и сил тебе, думаю, хватило бы на то, чтобы арматурой…
– И что ты хочешь этим сказать? – перебил ее парень, перейдя на повышенный тон, выказывая явное недовольство, будучи уже сам не рад своим вопросам. – Ты считаешь, что, соверши я или кто-то из моих знакомых убийство, я бы вот так взял и выложил вам все? Не смеши. И вообще, то, что мы нашли труп в подвале, – гребаное совпадение.
– Быстро же ты сдал назад, – съязвила Марина.