– Но я не хочу разорять ни тебя, ни Жанет. Слушай… Давай попробуем мою карточку в Сан-Хосе – и, если не сработает, я… Я с удовольствием одолжу у тебя наличные. И верну, как только окажусь на своей территории. – (А может, Джордж согласится воспользоваться для меня кредиткой лейтенанта Дики? Женщине ведь дьявольски трудно получить наличные по кредитке мужчины. Одно дело всунуть кредитку в автомат, когда платишь за какую-нибудь покупку, и совсем другое – получать наличные.)
– Ну что ты все время твердишь: «Одолжу, одолжу…»? Ведь это я твой вечный должник.
Я решила изобразить из себя дурочку и спросила:
– Ты действительно считаешь, что должен мне? За эту ночь?
– Да. Ты была адекватна.
– Что-о-о? – Я чуть не задохнулась.
– Ты предпочла бы, чтобы я сказал «неадекватна»? – без тени улыбки спросил он.
– Джордж, – сказала я, когда ко мне вернулось дыхание, – раздевайся. Все снимай. Сейчас я затащу тебя в постель и буду убивать. Медленно… Очень медленно. А в конце я тебя задушу и сломаю тебе позвоночник в трех местах. Я тебе покажу «адекватна-неадекватна»!
Он улыбнулся и потянулся к молнии на брюках.
– Ладно, прекрати, – прервала я его движение. – Лучше поцелуй меня, и поехали в Сан-Хосе. «Неадекватна»! – Я фыркнула. – Ну, какая я?
Поездка из Беллингема в Сан-Хосе занимает примерно столько же времени, сколько из Виннипега в Ванкувер, но на этот раз нам достались сидячие места. Мы вынырнули на поверхность в четырнадцать пятнадцать, и я с любопытством стала озираться по сторонам – мне никогда раньше не доводилось бывать в столице Конфедерации.
Первое, что бросилось мне в глаза, – это огромное количество гравилетов в воздухе, снующих, как огромные мухи, – в большинстве своем такси. Я не знаю второго такого города, где разрешалось бы до такой степени заполнять воздушное пространство. На улицах тоже было полно конных экипажей, вдоль каждой улицы шли огороженные движущиеся дорожки для пешеходов, и тем не менее от самоходных колясок было не продохнуть – как от велосипедов в Кантоне.
Второе, что привлекло мое внимание, – это сам дух Сан-Хосе. Это не город. Теперь я поняла смысл классической фразы: «Тысячи деревушек, съехавшихся вместе в поисках города».
Кажется, у Сан-Хосе нет других занятий, кроме политики. Но Калифорния вообще отдается политике больше, чем все остальные страны, вместе взятые, – здесь полнейшая, безо всяких ограничений и поправок, демократия. Конечно, демократию можно встретить повсюду – слабенькой ее формой пользуется даже Новая Зеландия. Но только в Калифорнии найдете вы демократию в ее первозданном, двухсотлетней выдержки, неразбавленном виде. Любой гражданин здесь начинает голосовать, как только его рост позволяет ему дотянуться до кнопки регистрации без помощи няни, а регистраторы нипочем не желают лишать гражданских прав гражданина, если им не предъявлено заверенное свидетельство о кремации.
Я не понимала этого до тех пор, пока не прочла в колонке новостей, что на Сосновом кладбище в приходе было организовано три избирательных участка и голосование шло полным ходом с помощью доверенностей, выписанных умершими на своих родственников. («О Смерть, не будь горда!»)
Лично я столкнулась с демократией в ее наиболее мягкой, незлокачественной форме уже будучи взрослой женщиной. В умеренных дозах и разумных пределах она кажется мне вполне нормальным делом. Скажем, британские канадцы пользуются демократией в слегка разбавленном виде и прекрасно себя чувствуют. Но лишь в Калифорнии демократию глушат круглые сутки, не просыхая. Здесь, кажется, дня не проходит, чтобы где-то не проводились какие-нибудь выборы, и, как мне говорили, избирательные участки не живут без выборов и месяца.
Думаю, они могут себе это позволить. У них везде чудесный климат – от Британской Канады и до Мексиканского королевства – и богатейшие плодородные земли на всей планете. Второе любимое занятие калифорнийцев – секс – в его простых формах почти ничего не стоит. Как марихуана, оно доступно всем и везде. Это оставляет калифорнийцам уйму времени и сил для первого любимого занятия – сборищ и резких дискуссий о политике.
Они избирают всех и каждого – от регистратора на избирательном участке и до председателя Конфедерации («Вождя»). И почти так же быстро они их всех отзывают и переизбирают. Например, Вождь избирается сроком на шесть лет, но из последних девяти Вождей лишь двое отбыли полный срок, а все остальные были отозваны, кроме одного, которого линчевали. Во многих случаях чиновника не успевают привести к присяге, как появляется первая петиция о его отзыве.
Однако калифорнийцы не ограничиваются выборами, перевыборами, отзывами и (иногда) линчеванием стай своих чиновников, они еще обожают принимать законы. На каждых выборах в бюллетенях больше законов, чем кандидатов. Провинциальные и национальные представители обладают порой здравым смыслом, – во всяком случае, меня уверяли, что типичный калифорнийский законник снимет свое предложение, если вы сумеете доказать ему, что число «пи» не может равняться трем, независимо от того, сколько избирателей проголосовали за это. Но на региональном уровне законодатели («инициативные группы») не принимают во внимание подобные «мелочи».
Например, три года назад один экономист (из рядовых) обнаружил, что выпускники колледжей зарабатывали в среднем на тридцать процентов больше, чем их сверстники, не имеющие степени бакалавров. Подобный факт попирал святая святых калифорнийской демократии – саму Калифорнийскую Мечту, – и потому он был предан анафеме, и на следующих же выборах были приняты меры: выпускники средних школ, а равно и все калифорнийские граждане, достигшие восемнадцатилетнего возраста, автоматически получали степень бакалавра. «Пункт о предках» в конституции распространил это правило на восемь лет в прошлое.
Эта инициатива прекрасно сработала: обладатель степени больше не имел никаких антидемократических привилегий. На следующих выборах действие закона распространили еще на двадцать лет в прошлое, а сейчас ширилось и крепло движение за распространение этого закона на всех граждан.
«Vox populi – vox Dei»[29]. Лично я не вижу в этом ничего плохого. Это не стоит ни гроша и делает всех (кроме нескольких зануд) счастливее.
Было около трех часов, когда мы с Джорджем шли по южной стороне площади Нации перед дворцом Вождя, направляясь в главный «Мастеркард». Джордж говорил, что не видит ничего плохого в том, что я попросилась зайти в «Бургер кинг» на предмет маленького перекусона вместо ланча. По его мнению, гигантский бургер, приготовленный из верхних филейных частей, и солодовый шоколад, изготовленный с минимальной примесью мела, являлся единственным вкладом Калифорнии в мировое кулинарное искусство. Я согласно кивала, тихонько порыгивая и сыто отдуваясь.
Группа мужчин и женщин, числом не меньше дюжины, спускалась по величественным ступеням дворцовой лестницы. Джордж начал было сворачивать в сторону, чтобы не столкнуться с ними, когда в середине этой толпы я заметила маленького человечка в традиционном головном уборе из орлиных перьев, со знакомым по фотографиям лицом, и остановила Джорджа. И в тот же самый момент краем глаза я заметила еще кое-что: фигуру человека, выходящего из-за колонны на самом верху лестницы. Дальше я действовала автоматически. Отшвырнув в стороны нескольких человек из свиты Вождя, я опрокинула его на ступеньки и тут же ринулась к колонне.
Я не убила того, кто прятался за ней, – я просто сломала ему руку, в которой он держал пистолет, а потом врезала ему как следует, когда он попытался бежать. На этот раз я не спешила, как накануне в доме Жанет, и, убрав с линии огня Вождя Конфедерации (нет, правда, на кой черт он носит этот нелепый головной убор?), я успела подумать, что, если взять убийцу живьем, он может привести к тем, кто стоит за всеми этими идиотскими убийствами. Однако я не успела решить, что мне делать дальше, – двое из столичной полиции уже держали меня за руки. Когда я это осознала, у меня здорово испортилось настроение – я представила, каким презрительным тоном будет разговаривать со мной Босс, когда я признаюсь, что позволила арестовать себя средь бела дня при всем честном народе. Какую-то долю секунды я всерьез подумывала о том, чтобы вырваться и исчезнуть за горизонтом. Это было вполне достижимо, поскольку у одного полицейского явно подскочило давление, а второй был пожилым мужчиной в очках с толстыми стеклами…
Слишком поздно. Если я войду в полный овердрайв, через два квартала я почти наверняка затеряюсь в толпе и оторвусь от них. Но эти дуболомы, пытаясь попасть в меня, уложат как минимум с полдюжины случайных прохожих. Непрофессионально! Какого черта дворцовая стража не охраняет как следует свое начальство, а заставляет заниматься этим меня?.. Надо же, какой-то осел за колонной, мать честная! Такого не было со времен убийства Хью Лонга…
Ну почему я влезла вдруг в это дело и не дала убийце пришить Вождя Конфедерации в этой дурацкой шапке? А потому, что я натренирована на активную защиту, – вот почему. И в драку я вступаю рефлекторно. У меня нет ни малейшего интереса к дракам, я не люблю их, но… Так уж выходит.
Впрочем, долго размышлять о том, что я влезла не в свое дело, мне не пришлось, потому что в игру вмешался Джордж. Джордж говорит на британо-канадском английском без акцента (может быть, слишком правильно), но сейчас он бормотал что-то невразумительно по-французски и пытался отпихнуть от меня этих двух преторианцев. Тот, что в очках, пытаясь разобраться с Джорджем, отпустил мою левую руку, и я тут же врезала ему локтем под дых. Он ухнул и брякнулся на землю. Второй все еще держал мою правую руку, поэтому тремя пальцами левой я достала его в то же место, что и первого. Он, тоже ухнув, свалился на своего коллегу, и обоих стошнило.
Все это произошло гораздо быстрее, чем я рассказываю, то есть: два осла схватили меня под руки, вмешался Джордж, и – я свободна. Сколько могло пройти? Две секунды? Как бы там ни было, но убийца исчез, и его пистолет вместе с ним.