Я пошла к себе и взялась за историю Франции начиная с Людовика Одиннадцатого, что привело меня к новым колониям за Атлантикой, а оттуда к экономике, а потом к Адаму Смиту и политологии. Я пришла к заключению, что Аристотель был не дурак, но Платон был претенциозным мошенником. Все это вместе явилось причиной того, что меня трижды звали к обеду, а последний звонок сообщил, что опоздавшим останется лишь холодная закуска. Наконец, в четвертый раз, позвонила Голди и пообещала притащить меня в столовую за волосы, если я сейчас же не спущусь сама.
Босиком, застегивая комбинезон на ходу, я сбежала вниз. Анна осведомилась, чем это я таким срочным занималась, что совсем забыла о еде. «Совсем не похоже на Фрайди». Анна, Голди и я – мы обычно обедали вместе, иногда в компании с мужчинами, иногда без. Обитатели штаб-квартиры были клубом, братством, шумной семьей, а пара дюжин из них были моими «друзьями по поцелуям».
– Забивала себе мозги всякой всячиной, – сказала я, – перед тобой Величайший в Мире Специалист.
– В какой области ты специалист? – поинтересовалась Голди.
– Во всех. Спрашивайте – отвечаю. На легкие вопросы – сразу, на трудные – завтра утром.
– Ну-ка докажи, – хмыкнула Анна. – Сколько ангелов уместится на кончике иголки?
– Это очень легкий вопрос. Измерьте площадь задниц у ангелов, измерьте площадь кончика иголки, разделите первое число на второе – и получите точный ответ. Это может сделать любой школьник.
– Экая ты умница. Как звучит хлопок одной ладонью?
– Нет ничего проще. Включи любой терминал на запись звука, хлопни ладонью, а потом проигрывай это место и слушай звучание.
– Голди, попробуй ты. Мне с ней не справиться.
– Какова численность проживающих в Сан-Хосе?
– Это трудный вопрос! Завтра утром получишь ответ.
Эта карусель продолжалась около месяца, пока до меня не дошло, что кто-то (конечно же, Босс) на самом деле пытается заставить меня стать «Величайшим в Мире Специалистом». Кстати, в свое время действительно существовал человек, известный как «Величайший в Мире Специалист». Я набрела на него, пытаясь разобраться с одним из множества дурацких вопросов, которые продолжали поступать ко мне из самых неожиданных источников. Вопрос был таков: «Установите терминал в режим поиска, введите параметры в следующей последовательности: „Североамериканская культура“, „Англоязычная“, „Середина XX века“, „Комедианты“, „Величайший в Мире Специалист“». Ответ, который при этом получается, – «Профессор Ирвин Кори»[41]. Этот парень действительно разбирался в юморе.
Вот так меня «откармливали» информацией, как рождественского гуся.
И все же это было чудесное время. Очень часто мои близкие друзья, а их у меня было здесь не меньше дюжины, приглашали меня разделить с ними койку – не помню, чтобы я хоть раз кому-то отказала. Свидания назначались обычно днем, когда мы все плавали и загорали, и это предвкушение добавляло прелесть солнечным ваннам и купанию. Все делали это здесь так ласково и просто, что не составляло труда ответить, скажем: «Прости, Теренс предложил первый. Может, завтра? Нет? Ну ладно, тогда на днях», – и никаких обид. Одним из недостатков с-семьи, к которой я когда-то была привязана, было то, что любовные расписания составлялись исключительно мужчинами по неведомому протоколу, который никто мне никогда не удосужился объяснить. И всегда в этом присутствовала какая-то неловкость.
Количество дурацких вопросов все увеличивалось. Едва я более или менее ознакомилась с искусством керамики эпохи Мин, как терминал сообщил мне, что кто-то из нашей команды хочет разобраться во взаимосвязи мужских бород, женских юбок и цен на золото. Я уже научилась не выказывать удивления, сталкиваясь с любыми нелепостями, – в окружении Босса возможно все, что угодно, – но это уже, по-моему, сверхнелепость. Почему здесь должна быть хоть какая-то взаимосвязь? Бороды меня никогда не интересовали: они колются и часто бывают грязными. О женских юбках я знала еще меньше – почти никогда их не носила. Они, конечно, иногда неплохо смотрятся, но для путешествия крайне неудобны – носи я юбки, меня уже три-четыре раза могли легко пришить. Ну а дома – чем плоха собственная кожа? Или что-то, максимально допустимое по местным обычаям.
Но я давно уже научилась не отбрасывать вопросы лишь потому, что они кажутся очевидной нелепостью. Я ввела в компьютер все исходные данные, какие могла, включая изучение самых невероятных цепочек ассоциаций. Затем велела машине рассортировать все полученные данные по категориям. Черт!.. Кажется, и впрямь наметилась какая-то связь!
По мере накопления данных стало ясно, что единственный способ охватить глазом все вместе, – это велеть компьютеру составить график в трех измерениях. Получилась такая многообещающая картинка, что я перевела ее в цветное голографическое изображение. Красота! Не знаю, почему три исходных параметра сочетались друг с другом, но они сочетались. Остаток дня я провела, изменяя относительные масштабы икса, игрека и зета в самых разных комбинациях, увеличивая, уменьшая и вращая изображение в разные стороны, выискивая мелкие циклические зависимости внутри крупных, пока… Пока не заметила двойную синусоиду, мелькнувшую при вращении картинки. Тогда вдруг, сама не знаю почему, я решила ввести в машину двойной график возникновения солнечных пятен, и…
Эврика! Просто и ясно, как керамическая ваза эпохи Мин! Еще до обеда я получила уравнение – одну строчку, включающую в себя всю идиотскую информацию, которую я за пять дней умудрилась извлечь из компьютера. Я набрала код начальника «команды» и отправила ему это уравнение, добавив определения переменных. Я не написала в сообщении никаких рассуждений или комментариев – мне хотелось заставить безымянного шутника поинтересоваться моим собственным мнением.
В ответ я получила обычную реакцию, то есть нулевую.
Весь следующий день я провела в ожидании и от нечего делать доказывала самой себе, что, вытащив любой групповой снимок любого временного периода, я могу по мужским лицам и женским ногам почти точно определить взлеты и падения золотого курса, соотнеся время снимка с двойным графиком возникновения солнечных пятен, а кроме того – что самое поразительное, – могу сказать, распадается ли в данное время данная политическая структура или, наоборот, консолидируется.
Вечером на терминале раздался сигнал. На экране не было лица, только текст: «Просьба произвести быстрый и тщательный анализ возможности того, что эпидемии чумы в шестом, четырнадцатом и семнадцатом веках возникли в результате политического заговора».
Ну и ну! Похоже, я забрела в дурдом и меня ненароком заперли с пациентами. Что ж, ладно, вопрос настолько сложен, что меня долго никто не будет тревожить. Это меня вполне устраивало – я уже так пристрастилась к подобным играм с компьютером, со всеми его громадными возможностями и доступом к Всемирной информационной сети, что чувствовала себя прямо как малышка Джек Хорнер[42], который сел в уголок съесть пирожок. Я принялась вводить в список самые разнообразные предметы без всякого ограничения по самым отдаленным ассоциациям: чума, эпидемиология, блохи, крысы, Даниэль Дефо, Исаак Ньютон, заговоры, Гай Фокс, масоны, иллюминаты, орден восточных тамплиеров, розенкрейцеры, Кеннеди, Освальд, Джон Уилкс Бут, Перл-Харбор, «зеленые котелки», испанский грипп, санитарный контроль – и так далее, и тому подобное.
Через три дня мой список предметов, могущих иметь хоть какое-то отношение к проблеме, был раз в десять длиннее.
Через неделю я поняла, что на тщательный анализ всех предметов в моем списке одной жизни не хватит. Но мне было сказано – изучить проблему и сделать тщательный анализ, и я взялась за дело. Правда, в слово «быстрый» я вложила собственное понимание: я решила работать добросовестно, не менее пятидесяти часов в неделю, но в том темпе и по тем часам, которые удобны мне… И так до тех пор, пока кто-нибудь не объяснит мне, почему я должна лезть из кожи вон и менять удобный для меня дневной распорядок.
Так продолжалось несколько недель, и потом как-то ночью меня разбудил сигнал чрезвычайной связи на терминале – а я, как обычно, отключила компьютер, перед тем как забралась в постель. (Одна. Почему? Не помню.)
– Ну ладно-ладно, – сонно пробормотала я, – говорите, и лучше, чтобы это были хорошие новости.
На экране не возникло никакого изображения, лишь голос Босса спросил:
– Фрайди, когда произойдет следующая вспышка эпидемии «черной смерти»?
– Через три года, – автоматически отреагировала я, – в апреле… Начнется в Бомбее и тут же распространится по всему свету. Выйдет за пределы планеты с первым же транспортом.
– Спасибо. Спокойной ночи.
Я уронила голову на подушку и моментально заснула. Проснулась я, как обычно, ровно в семь и сразу задумалась, пытаясь понять: действительно ли я разговаривала ночью с Боссом и дала ему этот абсурдный ответ? Ладно, Фрайди, что толку лежать и вспоминать – бери быка за рога.
Я набрала «единичку» местной линии:
– Босс, это Фрайди, насчет того, что я вам сказала ночью… У меня, кажется, было временное помешательство, Босс…
– Чушь. Жду тебя в десять пятнадцать.
У меня было сильное желание провести следующие три часа в позе лотоса, распевая псалмы и перебирая четки, но… Я глубоко убеждена в том, что даже конец света не обязательно встречать, не позавтракав. Это было правильное решение, потому что на завтрак сегодня подали: свежие финики со сливками, жареную говяжью солонину в сухариках с вареными яйцами всмятку и английские булочки с апельсиновым мармеладом «Нотт берри фарм». Свежее молоко. Колумбийский высокогорный кофе. Это настолько улучшило ситуацию, что целый час после завтрака я пыталась проследить математическую связь между всей предыдущей историей чумы и датой, которую я выдала спросонья. Связи я не нашла, но в голове забрезжило какое-то подобие графика, когда мой терминал звякнул три раза, напоминая о рандеву с Боссом.