Еще у них был замечательный маг-чародей, который выхватывал прямо из воздуха голубей, как обычно фокусники выхватывают монетки. Мне очень нравятся фокусники – я никогда не могу понять, как они все это делают, и всегда смотрю на них открыв рот. А этот, по-моему, он подписал контракт с самим дьяволом, иначе как, скажите на милость… В какой-то момент его ассистентку заменила одна из танцовщиц. На ассистентке было не так уж много надето, но танцовщица носила лишь туфельки – снизу, шляпку – сверху, и улыбку – посередке. Фокусник принялся доставать голубей из… из нее. Я не поверила своим глазам. Там не могло быть столько места, а кроме того, ей было бы щекотно. Так просто не получится. Но когда-нибудь я приду сюда снова и посмотрю на это с другого угла. Потому что это просто невозможно!
Когда мы вернулись в «Дюны», Голди захотела посмотреть внизу в холле ночную развлекательную программу, а Анна сразу отправилась спать. Я решила посидеть с Голди, а Берт попросил занять ему место, сказав, что он только проводит Анну и сразу вернется.
Однако он не вернулся. Поднявшись в номер, я ничуть не удивилась, увидев, что дверь в спальню закрыта: еще до ужина я почуяла, что Берт вряд ли станет успокаивать мои нервы две ночи подряд. Что ж, это их дело, и я ничего не имела против. Берт сделал мне доброе дело, когда я по-настоящему в этом нуждалась. Я лишь подумала, что Голди может загрустить по этому поводу, но этого не произошло. Мы с ней забрались в постель, похихикали немножко, обсуждая, как фокусник ухитрялся доставать голубей, и заснули. Голди тихонько храпела, когда я отключилась.
Разбудила меня, как и в предыдущее утро, Анна – только на этот раз не с таким постным видом, а сияя от счастья.
– Доброе утро, дорогие, – сказала она. – Быстро пи-пи и чистить зубки, завтрак прибудет через две-три секунды. Берт как раз вылезает из ванны, так что поторапливайтесь.
За второй чашкой кофе Берт повернулся к Анне и сказал:
– Ну так как, дорогая?
– Мне сказать?
– Давай, милая.
– Ладно. Голди, Фрайди… Мы надеемся, что вы уделите нам немного времени сегодня утром, потому что мы любим вас обеих и хотим, чтобы вы были сегодня с нами. Сегодня утром мы собираемся пожениться.
Мы с Голди дружно выразили на лицах сначала изумление, потом – радость, а после этого вскочили и расцеловали их обоих. Что касается меня, то радость моя была искренней, а удивление – наигранным. У Голди, возможно, все было наоборот. Я оставила свои домыслы при себе.
Мы с Голди отправились покупать цветы, договорившись всем встретиться позже в свадебной часовне «Гретна Грин». С облегчением я заметила, что Голди осталась такой же радостной, когда молодоженов уже не было рядом.
– Они здорово подходят друг другу, – сказала она мне. – Я никогда не одобряла планов Анны стать профессиональной бабушкой. По-моему, это для нее равносильно самоубийству. – Она помолчала и добавила: – Надеюсь, ты не станешь вешать нос?
– Вешать нос? – изумилась я. – Чего ради?
– Позапрошлой ночью он спал с тобой, а прошлой – с ней. Сегодня он женится на ней. Некоторых женщин это бы очень расстроило.
– Господи, но почему? Я вовсе не влюблена в Берта! Нет, конечно, я люблю его, он один из тех, кто спас меня в ту хлопотливую ночку. Позапрошлой ночью я постаралась отблагодарить его, и он тоже был со мной очень мил. Когда мне это было нужно позарез. Но это вовсе не повод для ожиданий, что он станет посвящать мне каждую ночь или хотя бы еще одну.
– Ты права, Фрайди, но немногие женщины твоих лет сумели бы отнестись к ситуации столь здраво.
– Ну… Не знаю. По-моему, это очевидно. Ты же не чувствуешь себя задетой. Значит, ты смотришь так же.
– Я? Что ты хочешь этим сказать?
– Все то же. Позапрошлой ночью она спала с тобой, прошлой – с ним. Но тебя, кажется, это не трогает.
– А почему это должно меня трогать?
– Не должно. Но ситуации ведь схожи. – («Не держи меня за дурочку. Голди, я ведь не только видела тебя тем утром, но и кое-что учуяла – нюх у меня посильнее, чем у вас».) – Кстати, ты меня немного удивила. Я не подозревала, что тебя тянет в эту сторону. Про Анну, конечно, знала… И удивилась, что она стала спать с Бертом… Ну, вообще с мужчиной. Я и не подозревала, что она когда-то была замужем.
– А-а, ну да. Возможно, это выглядит так со стороны. Но тут примерно то же, что у тебя с Бертом: мы с Анной любим друг друга вот уже много лет, но… Мы совсем не «влюблены» друг в друга, и мы обе питаем самые нежные чувства к противоположному полу, как бы ты ни расценивала то, что видела прошлым утром. Когда Анна, по сути дела, увела Берта у тебя из-под носа, я обрадовалась… Хотя и переживала немного за тебя. Но не очень – у тебя на хвосте всегда гроздь мужиков, а для Анны это редкость. Потому я и обрадовалась. Не ожидала, конечно, что они поженятся, но это ведь здорово… Смотри, «Золотая орхидея». Что будем покупать?
– Постой минутку. – Я остановила ее у витрины цветочного магазина. – Голди… Я слышала, что кое-кто, рискуя жизнью, полез в спальню на ферме, таща раскладные носилки. Для меня.
– Кое-кто слишком много болтал, – нахмурилась Голди.
– Мне надо было сказать это раньше. Я люблю тебя. Люблю больше, чем Берта, потому что полюбила раньше. Мне не нужно выходить за него, и я не могу выйти за тебя. Я просто люблю тебя. Хорошо?
26
Наверное, я все-таки вышла замуж за Голди – или что-то в этом роде. Как только Анна и Берт официально поженились, мы вернулись в отель. Новобрачные переехали в номер «для молодоженов» (никаких зеркал на потолке, бело-розовая отделка вместо черного с красным, в остальном – то же самое, только намного дороже), а мы с Голди переехали из отеля в маленький домик – «конфетную коробку», – там, где Чарлстон переходит в Фремонт. Оттуда можно было пешком дойти до движущейся дорожки, соединявшей биржу труда с городом, Голди было удобно добираться до любого госпиталя, а мне – ездить за покупками. Сними мы домик в другом месте, и нам пришлось бы брать напрокат лошадь с тележкой или покупать велосипеды.
Возможно, расположение было единственным достоинством нашего домика, но для меня это был сказочный домик, созданный для медового месяца, с дверью, увитой розами. Никаких роз, конечно, не было и в помине, и дом был гадкий, и единственная современная вещь в нем – компьютерный терминал с очень ограниченными возможностями. Но у меня впервые в жизни появился свой собственный дом, а я стала «домохозяйкой». Дом в Крайстчерче никогда, в общем-то, не был моим, я никогда не была в нем хозяйкой, и мне постоянно теми или иными способами ненавязчиво давали понять, что я гостья, а не полноправный член семьи.
Знаете, как здорово покупать соусницу для своей собственной кухни?
Я стала домохозяйкой. В первый же день Голди позвонили, предложили место в госпитале, и она стала заступать на ночное дежурство с двадцати трех ноль-ноль до семи ноль-ноль. На следующий день, пока она отсыпалась, я стала готовить свой первый обед и… напрочь сожгла картошку. Я разревелась, что, как я понимаю, является привилегией невесты. Если так, то я использовала свою привилегию, даже не успев стать настоящей невестой (если мне вообще суждено когда-нибудь стать настоящей, а не такой, как в Крайстчерче).
Я стала хорошей домашней хозяйкой, я даже купила семена душистого горошка и посадила их у крыльца вместо несуществующих роз и… обнаружила, что садоводство включает в себя нечто большее, чем просто закапывание семян в землю, – эти семена так и не проросли. Тогда я пошла в библиотеку Лас-Вегаса, проконсультировалась и купила книгу по садоводству – да-да, настоящую книгу с бумажными страницами и фотографиями, наглядно показывающими, что и как должен делать хороший садовник. Я выучила ее наизусть.
Только одну вещь я так и не сделала, хотя мне ужасно хотелось, – не завела котенка. Голди могла слинять в любой день, она сама предупредила, что, если меня вдруг в это время не окажется дома, она может даже не попрощаться (как я сама когда-то предупреждала Джорджа, и так оно и вышло). Если я беру котенка, то даю пожизненное обязательство, а курьер не может таскать повсюду кошку в дорожной сумке – это плохой способ воспитывать малыша. Однажды и мне придется слинять… Поэтому я не взяла котенка. Не считая этого, я наслаждалась всеми сладкими прелестями жизни домохозяйки… Включая муравьев в сахарнице и прорвавшей посреди ночи канализации – без этих двух «прелестей» я постараюсь обойтись в следующий раз.
Чудное было время. Голди постепенно научила меня сносно готовить – раньше я лишь полагала, что умею, а теперь я действительно умею. И я научилась смешивать мартини именно так, как она любила: три и шесть десятых джина «Бифитер», одна часть сухого вермута «Нуали-Прат», смешать, без добавок. Себе я готовила «Бристоль крим» со льдом. Мартини для меня – это слишком круто, но теперь я поняла, как необходим стаканчик мартини медсестре, валящейся с ног после ночного дежурства, как только она переступает порог своего дома.
Ей-богу, если бы Голди была мужчиной, я покончила бы со всей временной стерильностью, с радостью нарожала бы ей кучу детей, завела кошек и увила бы дверь плющом.
Берт и Анна скоро уехали в Алабаму, но мы договорились не терять друг друга из виду. Они не собирались там жить постоянно, но Анна считала, что должна повидать дочь и внуков, а заодно, думаю, похвастаться своим новым мужем. Потом они собирались законтрактоваться в какую-нибудь военную или полувоенную организацию, чтобы вместе участвовать в боевых операциях. Вместе. В боевых операциях. Да-да, они оба устали от кабинетной работы и согласны были идти на понижение в должности, лишь бы не работать в штабе, а оказаться в боевой части. «Лучше прожить один час в бою, чем весь срок просидеть над бумажками». Что ж, может, так оно и есть. Это была их жизнь.
Я продолжала бывать на бирже труда, потому что близился день, когда мне не то что захочется слинять, а придется это сделать. Голди неплохо зарабатывала и поначалу пыталась настоять на том, чтобы одной оплачивать все наши расходы по дому. Я уперлась и настояла на том, что буду оплачивать ровно половину. Поскольку я отслеживала каждый доллар, я прекрасно знала, во сколько обходится жизнь в Лас-Вегасе. Когда Голди оторвется отсюда, я одна смогу прожить здесь пару месяцев, не больше.