– Фрайди, насколько я понимаю, ты собираешься соскочить на одном из посадочных ботов. Но двери у них всегда на замке, поверь мне. Я это точно знаю.
– Все верно. Но тебе не стоит об этом волноваться, Тиль.
– Хорошо. Я не волнуюсь. Ладно, я могу прикрыть твой уход, но что я скажу капитану, когда все выяснится?
– Итак, капитан в этом замешан. Я так и думала.
– Он знает об этом. Но приказы мы получаем от казначея.
– Разумно. Предположим, я устрою так, что ты будешь лежать связанная с заклеенным ртом. Тогда ты скажешь, что я напала на тебя. Сама я, конечно, не смогу это сделать, потому что ты еще должна изображать нас обеих с раннего утра до отправки ботов, но, думаю, смогу договориться, чтобы тебя связали и заклеили рот. Наверное.
– Это сильно укрепит мое алиби! Но кто эта добрая душа?
– Помнишь нашу первую ночь на корабле? Я вернулась поздно и – не одна. Ты еще подала нам чай с миндальными пирожными.
– Доктор Мэдсен? Ты на него рассчитываешь?
– Думаю, да. С твоей, конечно, помощью. Той ночью он, кажется, был очень не прочь.
Она усмехнулась.
– Той ночью у него здорово слюни текли, а язык аж волочился по полу.
– Правильно. И волочится до сих пор. Завтра я заболею. Он придет навестить меня – как врач. Ты, как обычно, будешь здесь. Мы погасим свет в спальне и… Если доктор Джерри еще не остыл ко мне (а я уверена, что нет), он примет мое предложение, а после того, как примет, сделает все, что нужно. – Я посмотрела на нее. – Ну как? Он придет ко мне на следующее утро и свяжет тебя.
Тилли надолго задумалась, а потом покачала головой.
– Нет, – сказала она.
– Нет?
– Давай сделаем все действительно простенько. Никого больше посвящать не надо. Вообще никого – и связывать меня тоже не надо, это лишь вызовет подозрения. Вот мой план: незадолго до того, как боты отчалят, ты решаешь, что уже выздоровела. Встаешь, одеваешься и выходишь из каюты, не говоря мне, куда идешь, – я всего лишь жалкая служанка, и ты никогда ничего мне не докладываешь. Может, ты решила все же отправиться на экскурсию… Я не в курсе, и, как бы там ни было, это не имеет значения – я не обязана бегать за тобой по всему звездолету, мое дело – не спускать с тебя глаз в каюте. По-моему, Пит тоже не обязан таскаться за тобой по кораблю. Если тебе удастся соскочить с корабля, единственный, кого сожгут, будет капитан. Лично я по этому поводу плакать не стану.
– Тилли, кажется, ты права. Я полагала, что тебе понадобится алиби… Но пожалуй, ты прекрасно обойдешься и без него.
Она подняла на меня глаза и улыбнулась.
– Но это не должно помешать тебе затащить доктора Мэдсена в свою кровать. Развлекайся. Одной из моих обязанностей было не подпускать мужчин к твоей постели… Ты, наверное, и сама это знаешь…
– Догадалась, – сухо бросила я.
– Но теперь, раз уж я перешла на другую сторону, это вовсе не обязательно… – Неожиданно она засмеялась. – А может, мне предложить доктору Мэдсену себя в качестве бонуса? Когда на следующее утро он захочет навестить свою пациентку, я скажу ему, что тебе лучше и что ты пошла в сауну или что-то в этом роде…
– Предлагай ему только то, что рассчитываешь дать, – посоветовала я. – Он не тот парень, которого можно динамить.
– Если уж я обещаю, то всегда даю, – кивнула она и встала. – Итак, вроде бы все?
– Все, кроме одного, – поднимаясь с кресла, сказала я. – Сколько я должна тебе?
– Я подумала об этом. Мардж, ты знаешь свои возможности лучше меня, поэтому я оставляю это на твое усмотрение.
– Но ты не сказала мне, сколько тебе платят.
– Потому что я сама не знаю. Мой хозяин мне не докладывал.
– Ты – чья-то? – Внезапно я почувствовала боль. Как и любой ИЧ на моем месте.
– Уже нет, или почти нет. Я была продана на срок в двадцать лет. Осталось еще тринадцать, а потом – я свободна.
– Но… О господи, Тилли, давай тогда соскочим с корабля вместе!
Она положила мне руку на плечо и, заглянув в глаза, сказала:
– Не переживай. Ты заставила меня подумать об этом как следует. И это главная причина, по которой я не хочу оставаться связанной. Мардж, меня-то ведь никто не станет держать взаперти на корабле. И разумеется, я могу отправиться на любую экскурсию, когда пожелаю, если смогу заплатить за это. А я смогу. Так что, может быть, мы увидимся внизу?
– Да! – воскликнула я и поцеловала ее.
Резким движением она привлекла меня к себе, и наш поцелуй затянулся. Она застонала, и я почувствовала ее руку у себя под халатом…
Оторвавшись от ее губ, я посмотрела ей прямо в глаза и спросила:
– Значит, вот в чем дело, Тиль?
– Да! Да-а-а! С того первого дня, когда… А, черт, когда я впервые выкупала тебя…
Этим вечером мигранты, покидающие звездолет на Ботани-Бей, устраивали представление для пассажиров первого класса в большой гостиной. Капитан объяснил мне, что это своего рода традиция и что пассажиры первого класса обычно делают благотворительные взносы в помощь колонистам, но это не обязательно. По традиции, он сам тоже присутствовал в зале, и я, сидя рядом с ним, не упустила случая пожаловаться на недомогание. Я добавила, что мне, возможно, придется отменить мои экскурсии, и слегка поворчала по этому поводу.
Он сказал, что, если я себя недостаточно хорошо чувствую, я, конечно, не должна подвергать себя риску оказаться на поверхности чужой планеты, но… Не стоит переживать, Ботани-Бей – не лучшее местечко во Вселенной, остальная часть путешествия намного интереснее. «Так что путь хорошей тефочкой, штопы мне не нушно пыло запирать тепя в каюте».
Я сказала, что, если мой животик не перестанет себя вести, как сейчас, запирать каюту не придется – полет на Аутпост был ужасен, меня мутило всю дорогу, и больше я не буду рисковать. Чтобы наглядно подтвердить свои слова, я почти не притронулась к еде за ужином.
Шоу было дилетантским, но очень веселым – немного танцев, но в основном хоровое пение: «Привяжи меня к кенгуру», «Вальс Матильды», «Ботани-Бей» и, во время выхода на бис, «Грохочущие ставни». Мне все понравилось, но я бы моментально забыла все, что слышала, если бы не мужчина во втором ряду хора, показавшийся мне знакомым.
Я смотрела на него и думала: Фрайди, неужели ты превратилась в глупую безалаберную потаскушку, которая даже не помнит, спала она с человеком или нет? Он напомнил мне профессора Фредерико Фарнези, но… Он носил густую бороду, а Фредди был чисто выбрит, что, конечно, ровным счетом ничего не значило, поскольку прошло достаточно времени с нашей встречи, чтобы отпустить бороду. Почти всех мужчин рано или поздно охватывает безумие – и они начинают отращивать бороды. Но из-за этой дурацкой бороды я никак не могла определить, он это или не он. Этот мужчина ни разу не спел соло, поэтому опознать по голосу я не могла.
Запах? Нет, на расстоянии в тридцать метров в толпе хористов невозможно выделить его среди десятка других.
Мне жутко хотелось плюнуть на все этикеты, встать, пройти прямо через танцпол, подойти к нему и спросить:
– Это ты, Фредди? Не ты ли затащил меня в постель в Окленде в мае прошлого года?
Но что, если он скажет: «Нет»?
Я обыкновенная трусиха, поэтому все, что я сделала, – это сказала капитану, мол, вроде бы, увидела среди мигрантов старых знакомых из Сиднея, и:
– Как бы мне это выяснить?
В результате я написала на программке: «Федерико Фарнези», капитан отдал ее казначею, казначей – своему помощнику, тот вышел и вскоре вернулся с докладом: среди мигрантов есть несколько итальянских имен, но ни одно имя (итальянское или не итальянское) в списке и близко не похоже на «Фарнези». Я поблагодарила его, поблагодарила казначея, поблагодарила капитана и… Хотела было уже попросить их проверить «Тормей» и «Перро», но поняла, что это просто глупо. Среди пассажиров я не видела ни Бетти, ни Жанет, а уж они-то никак не могли отрастить бороды. Могла ли я увидеть знакомое лицо в тех зарослях? Наверняка нет. Приклейте любому мужчине бороду на лицо – и от лица останутся сущие пустяки.
Видимо, все эти байки про психованных беременных баб – чистая правда.
32
По корабельному времени было два часа ночи. «Форвард» выскочил в нормальное пространство вовремя – в одиннадцать утра, – и расчеты оказались настолько верны, что мы должны были выйти на стационарную орбиту вокруг Ботани-Бей в семь сорок две – то есть на несколько часов раньше, чем предполагалось. Меня это не обрадовало, потому что из-за ранней отправки посадочного бота пассажиры, скорее всего, примутся бродить по коридорам среди ночи, но… Выбора не было – второго случая не будет.
В последнюю минуту я закончила все приготовления, чмокнула на прощание Тилли, погрозила ей пальцем, чтобы она не шумела, и вышла из каюты «ББ».
Мне нужно было пройти далеко на корму и спуститься вниз на три палубы. Дважды я замедляла шаг, чтобы не наткнуться на ночной патруль, а один раз пришлось нырнуть в поперечный проход, чтобы избежать встречи с одиноким пассажиром. Пришлось идти до следующего перекрестка, чтобы вернуться к правому борту. Наконец я добралась до короткого коридорчика, ведущего прямо к пассажирскому шлюзу правого борта.
И увидела, что там меня поджидает Мак-Пит-Персиваль.
Улыбнувшись и прижав палец к губам, я быстро подошла к нему и, ни слова не говоря, врезала пониже уха. Потом подхватила его обмякшее тело, осторожно опустила на палубу и занялась кодовым замком. Черт!.. В темноте было невозможно разглядеть ни одной цифры на диске даже с моим усиленным ночным зрением – в коридорах работало только дежурное освещение, а в этом коротком тупичке не было вообще никакого. Я дважды набрала код и оба раза промахнулась. Что же делать? Вернуться в каюту «ББ» за фонариком? У меня его, вообще-то, и там не было, но, может, есть у Тилли. Если нет, то что? Ждать утра, когда станет светло? Это было неразумно, в это время тут будут ходить толпы народа. Но есть ли у меня выбор?
Я проверила Пита – без сознания, но сердце бьется ровно… Тебе повезло, Пит: если бы я вышла в полный овердрайв, ты был бы мертв. Я обыскала его и нисколько не удивилась, когда нашла ручку-фонарик, – ничего странного: мисс Богатой Сучке, конечно, не нужна такая дребедень, а вот ему для работы (в смысле, для слежки за мной) фонарь мог пригодиться.