Мои воспоминания предназначены отнюдь не для наших соседей – единственное, что я бы хотела опубликовать здесь, это расширенное издание моей поваренной книги. (Книга – что надо, потому что я работала литнегром у двух замечательных поваров – Джорджа и Жанет, – а еще приберегла много полезных советов для молодых домохозяек, которыми я обязана Голди.) Таким образом, здесь я могу совершенно свободно обсуждать вопросы отцовства и материнства, равно как и все прочие… Джордж женился на Матильде в тот день, когда Персиваль женился на мне, – по-моему, они тащили жребий. Та малышка, которая была тогда во мне, конечно, попадает под известную поговорку про «мать-пробирку и скальпеля-отца» – поговорку, которую я ни разу за все годы не слышала на Ботани-Бей. Может, Венди и унаследовала что-то или даже многое от своих предков из бывшей королевской семьи Реальма. Но я ни разу ни словом не обмолвилась об этом при ней, и формально ее отец – Персиваль. Все, что мне известно, это: Венди абсолютно лишена врожденных дефектов, а Фредди и Джордж говорят, что у нее вообще нет никаких неприятных рецессивов. В детстве она была не хуже других, и обычной умеренной порции шлепков хватало, чтобы наставить ее на путь истинный. На мой взгляд, она выросла довольно приятным человеком, и это радует меня, поскольку она единственный ребенок, которого произвело мое тело, пусть мы с ней и не родня.
«Единственный»?.. Когда ее извлекали из меня, я попросила Джорджа обратить мою стерильность. Они с Фредди подвергли меня тщательному осмотру и сказали, что это можно сделать… на Земле. Но не в Нью-Брисбене – во всяком случае, в ближайшие десятилетия. Вопрос был закрыт, и… Я испытала некоторое облегчение: я сделала это один раз, и совершенно не обязательно было повторять. У нас полно малышей, собак, кошек и котят (все время надо смотреть под ноги), и вовсе не нужно, чтобы младенцы вырастали внутри меня. Все младенцы одинаковые, и Тилли справляется с этим прекрасно… Как, впрочем, и Бетти, и Жанет.
И Венди тоже. Если бы это было хоть на секунду возможно, я подумала бы, что она унаследовала свою похотливость от мамочки… Я имею в виду себя. Ей еще не исполнилось четырнадцати, когда она пришла домой и заявила:
– Мам, я, кажется, беременна.
– Так, чтобы не казалось, сходи, родная, к дяде Фредди, – посоветовала ей я, – и пусть он тебе скажет наверняка.
Она объявила результат за ужином, и ужин превратился в шумную вечеринку, потому что, по старому обычаю, когда женщина в нашей семье залетает, это лучший повод для всеобщего веселья. Так весело и радостно Венди отметила свой первый «залет», когда ей было почти четырнадцать… Следующий – в шестнадцать, третий – в восемнадцать, а последний – на прошлой неделе. Я этим очень довольна, потому что всех их воспитывала именно я – всех, кроме последнего: тут она решила выйти замуж. Словом, недостатка в малышах я бы никогда не испытывала, даже если бы у нас и не было четырех… теперь уже пяти… нет, шести матерей в этом доме.
У первого малыша Матильды первоклассный отец. Порода что надо – доктор Джерри Мэдсен. Так она мне сказала. И я ей поверила. С ней получилось вот как: ее бывший хозяин, желая, чтобы она родила, убрал ее «временную стерильность», но тут ему как раз подвернулся шанс – продать ее на высокооплачиваемую должность на звездолете на четыре месяца. Так она стала «Шизуко» и с застенчивой улыбкой принялась служить мне «горничной», но… Получилось, что, сама того не зная, я тоже следила за «чистотой» ее поведения. Ну конечно, пожелай она как следует, нашла бы время и днем, но… Ей ведь приходилось проводить двадцать четыре часа в сутки в каюте «ББ» на тот случай, если мне неожиданно заблагорассудится прийти туда средь бела дня и слегка развлечься.
Вы спросите: «Когда же?» В единственно возможное время: пока я, скорчившись, мерзла с Персивалем в турбогенераторе, моя «горничная» очень мило проводила время в моей постели с моим доктором. Чудные родители у этого малыша! Шутка: Джерри сейчас живет в Нью-Брисбене со своей миленькой женой – Дианой, но Тилли и слышать не хочет о том, чтобы он узнал, что у нас в доме растет его сын. Да, Джерри живет здесь… Еще одно «случайное совпадение»? Не думаю. Человеку с профессией врача не нужно платить вступительный взнос в колонию. Джерри захотел жениться и прекратить странствовать, а зачем, скажите на милость, торчать на Земле, если у вас есть возможность поглядеть на разные колонизированные планеты и выбрать местечко получше?
Вся наша семья в случае надобности обращается к Джерри – он отличный врач. Ну да, у нас в семье есть два доктора медицины, но всю жизнь они практиковались в другом: они были генными хирургами, генными инженерами, биологами-экспериментаторами, а теперь… Они – фермеры.
Жанет прекрасно знает, кто отцы ее первого ребенка: оба ее тогдашних мужа, Жан и Джордж. Почему оба? Потому что она так захотела, а любой каприз Жанет сделан из стали.
Первенец Бетти почти наверняка не результат работы скальпеля и мог бы считаться «законным» где угодно, но… Бетти настолько несовместима с законопослушанием, что она скорее заставит вас поверить, что залетела в групповике на бале-маскараде. Нью-Брисбен – тихое местечко, но в доме, где находится Бетти, не соскучишься.
О возвращении «черной смерти» вы, наверное, знаете больше, чем я. Глория благодарна мне за предупреждение – Луна-Сити удалось спасти, но благодарить нужно скорее Босса. Без него из меня никогда не вышло бы Кассандры, даже на пару дней…
Чума не распространилась за пределы Земли, и в этом, безусловно, заслуга Босса. Хотя был один случай, когда из Нью-Брисбена передали сигнал, запрещающий посадочному боту приземляться, пока он не пройдет вакуумную стерилизацию. И случилось так, что эта процедура помогла уничтожить просочившихся на звездолет и бот крыс и мышей, а вместе с ними и… блох! Как только это выяснилось, капитан сразу прекратил пререкания по поводу доставки казенного груза в колонию.
Теперь о вступительных взносах: почта от Ботани-Бей до Земли (и Луны) идет четыре месяца (туда и обратно – восемь). Не так уж и плохо для расстояния в сто сорок световых лет! (Один раз я слышала, как какая-то туристка спросила, почему мы не пользуемся радиопочтой.) Глория заплатила за меня взнос в колонию так быстро, как только это было возможно, и очень щедро снабдила меня начальным капиталом – завещание Босса открывало здесь самые широкие возможности. Она не посылала сюда золото – у колонии есть свои счета в Луна-Сити, которыми удобно расплачиваться за любой хозяйственный инвентарь, закупленный для Ботани-Бей.
Но у Пита на Земле было очень мало денег, а у Тилли – бывшей «рабыни» – вообще ничего. У меня же еще оставался «кусок» приза в той дурацкой лотерее, весь мой расчетный чек от «Систем энтерпрайзес» и даже несколько акций. Это избавляло моих друзей от залога – наша колония никогда не отказывает беглецам в убежище, но… У них могли уйти годы на то, чтобы выкупить свои доли.
Они оба начали было рычать на меня, но я зарычала в ответ – и куда громче. Дело не только в том, что все это остается в семье, – ведь если бы не Персиваль и Матильда, меня бы наверняка поймали, отправили в Реальм, а там… Живой я бы оттуда не выбралась. Но они продолжали настаивать, что будут выплачивать мне…
В конце концов мы пошли на компромисс. На их выплаты и кое-какие другие остатки мы основали фонд имени Эйзы Хантера «Хлеб, пущенный по воде» – для помощи новым беженцам и просто переселенцам.
Я давно уже не думаю о моем странном и отчасти позорном происхождении. «Только женщина-человек может родить человеческое дитя» – так, кажется, говорил мне когда-то Джордж. И это чистая правда: лучшее тому доказательство – Венди. Я – нормальный человек, и я не одна!
Думаю, это все, что человеку нужно. Быть не одной. Быть человеком среди людей, быть частичкой того, что зовется «люди».
Я – нужна им. Еще как нужна! На прошлой неделе я попыталась сообразить, почему у меня вечно не хватает времени, и… Я – секретарь городского совета, я – руководитель программы в Ассоциации «Родители – преподаватели». Я – старший инструктор в женском скаут-лагере, я – вице-президент Клуба садоводов, и я состою в комитете планирования колледжа, который мы основали здесь… О да, я нужна им, нужна всем, и…
Какое же это сладкое чувство!
Бездна
Посвящается Спрэгу и Кэтрин
Ракета, стартовавшая с Лунной базы в первую четверть, доставила его на станцию Пьедатер. Фамилия, под которой он путешествовал, благодаря его предусмотрительности начиналась на букву «А», так что он прошел портовую инспекцию и сел в ходящий по туннелю к городу поезд до того, как туда набились пассажиры. В вагоне он сразу направился в мужской туалет, заперся там. Живо застегнул пряжки страховочного ремня, сунул его крюки в держатели на стене и неуклюже наклонился, чтобы достать из несессера бритву. Тут его качнуло; несмотря на ремень, он ударился головой – и выругался. Восстановив равновесие, пустил бритву в ход. Усы исчезли; он подкоротил баки, прошелся по краям бровей. Полотенцем энергично удалил масло, заставлявшее волосы лежать гладко; расчесанные, они превратились в волнистую гриву.
Поезд теперь шел ровно, достигнув трехсот миль в час. Пассажир выбрался из страховочного ремня, не вынимая крюков из держателей, молниеносно стащил с себя лунный костюм, достал из несессера и надел повседневный костюм из твида, пригодный для прогулок по Земле и абсолютно неуместный в оснащенных воздушными кондиционерами коридорах Лунной колонии. Туфли он сменил на походные полуботинки, которые достал из несессера. Джоэл Абнер, коммивояжер, исчез; вместо него появился капитан Джозеф Гилеад, исследователь, лектор и писатель. Оба этих имени использовались по необходимости; ни одно из них не было его подлинным.
Лунный костюм он изрезал на ленты и выкинул в унитаз, туда же бросил удостоверение личности Джоэла Абнера, затем оторвал пластиковое покрытие несессера и отправил вслед за остальным. Гладкий темно-коричневый несессер стал жемчужно-зеленым, с грубой поверхностью. Его владелец тревожился из-за туфель: как бы не засорили канализацию. Пришлось запихнуть их в мусорный ящик.