– Витоны могут быть преобразованы, психоны же…
Связь внезапно прервалась.
– Как я сказал, – спокойно продолжал Уимс, – психоны пока во многих отношениях недоступны нашему пониманию. Есть гипотеза, что их нельзя разрушить – что мысль, как и деятельность, непрерывна. Допустим, гипотеза правдива. Возникает вопрос: означает ли это, что персональная идентичность также непрерывна? Посмотрите ежедневные газеты, выпущенные несколько сот или даже тысяч лет назад. – Он умолк.
– С нетерпением жду завтрашнего занятия, чтобы попробовать, док, – взволнованно проговорил Гилеад-Грин. – Может быть…
– Я с вами закончил.
– Доктор Уимс! Но ведь получилось же! Совсем как по телефону. Возможно, завтра…
– Я пришел к выводу, что ваш талант неустойчив. Сделать его надежным невозможно. Мое время, как и ваше, слишком дорого, чтобы тратить его понапрасну. – Внезапно перейдя на английский, он добавил: – Нет.
Гилеад ушел.
Постигая другие дисциплины, Джо познакомился со многими вещами, производящими сильное впечатление. Среди них интегрирующий пантограф, «фабрика в коробочке», которую «новые люди» собирались предоставить обыкновенным людям, как только в социальной системе перестанут доминировать экономические волки. Она могла воспроизвести почти любой прототип, положенный на ее платформу; для этого требовалось только сырье и энергия, а энергию вырабатывал ядерный реактор размером с большой палец Джо. Принцип действия этого устройства переворачивал верх дном все условные понятия об энтропии. Закладываешь «сосиску», получаешь – «свинью».
Потенциально «фабрика» скрывала в себе новую экономическую систему, настолько отличную от современной, насколько конвейерное производство отличается от системы кустарных мастерских, и предлагала степень свободы и достоинства, какой не хватало людям веками, – если она вообще когда-нибудь существовала.
А пока «новые люди» редко покупали больше одного экземпляра какой-либо вещи, используя его в качестве образца. Или этот образец они изготовляли сами.
Другой полезной, но едва ли настолько же удивительной вещью был комбайн, включающий в себя диктофон, пишущую машинку и печатный пресс. Машинные анализаторы распознавали каждый из тысячи с лишним фонетических символов, для каждого из звуков имелись печатающие клавиши. Комбайн мог и размножать набранный текст. Многие знания Гилеад получил благодаря страницам, изготовленным этим приспособлением, сберегающим драгоценное время человека.
Размещение, классифицирование и доступность информации во все века остается насущной проблемой. Мощная и прекрасно организованная память «новых людей» снимала большую ее часть: сокращалось необходимое количество магнитофонных записей, гораздо меньше надо было читать и писать, ненужной становилась очень времяемкая часть работы – перечитывание. Автоматическое записывающее приспособление, соединенное с «библиотечной» машиной, которая умела «слышать» часть скоростной речи, будучи встроено в картотечную систему, избавляло от многих забот. Новые люди не обкладывались горами книг. Они никогда не писали памятных записок.
Подземный комплекс под ранчо изобиловал новейшими достижениями науки и техники, такими, например, как невероятно крошечные манипуляторы для всевозможных целей – хирургических, химических, биологических. Кибернетические устройства по сложности совсем ненамного уступали человеческому мозгу. Список этих чудес слишком длинен, чтобы его приводить. Джо не все их изучал. Энциклопедист-синтетист работает со структурированными формами знания, он не в состоянии, даже используя скоростную речь, досконально постичь каждую область знаний.
На ранней стадии занятий, как только выяснилось, что Джо в принципе способен пройти весь курс, с помощью пластической хирургии ему сделали новую внешность. Рост уменьшили на три дюйма, изменили форму черепа, цвет кожи стал темнее. Черты для его нового лица подобрала Гэйл, и Гилеад не возражал.
Ему даже нравилось новая внешность, она больше, чем прежняя, подходила к его новой внутренней сущности.
Обладая новым лицом, новыми мозгом, новым мировоззрением, он и в самом деле стал другим человеком. Прежде был гением от природы, теперь же сделался гением от технологий.
– Джо, как насчет прогулки верхом?
– Согласен.
– Я хочу взять Завоевателя. Его приучают к седлу – пусть потренируется.
– Правильно.
Котелок и Гилеад-Грин выехали из ворот ранчо. Болдуин пустил коня шагом.
– Думаю, ты уже готов к работе, сынок. – Даже в скоростной речи сохранялась собственная интонация Котелка.
– Может быть, но меня все еще гложут сомнения морального свойства.
– По-прежнему не убежден, что мы на стороне ангелов?
– Я вижу, что ты хочешь быть на этой стороне. Очевидно, организация комплектуется по признаку наличия в человеке доброй воли и благих намерений, так же как и умственных способностей. Правда, меня беспокоит один случай…
– О чем ты?
– Полгода назад сюда прибыл кандидат, он потом упал с лошади и сломал себе шею.
– Ах да… Очень печально.
– Котелок, ты хочешь сказать – очень удобно?
– К черту! Джо, если нам попадается гнилое яблоко, мы не можем просто взять и выкинуть его за забор. – Чтобы выругаться, Болдуин перешел на английский; «так смачнее», говорил он. – Я понимаю. Поэтому я и уверен в качестве наших людей.
– Значит, теперь они «наши люди»?
– Да. Но я не убежден, что мы на верном пути.
– Каков же, по-твоему, верный путь?
– Надо выйти из подполья. Надо учить обычных людей тому, чему они способны научиться. Обычный человек может многое усвоить и с толком использовать эти знания. Как следует образованный и натренированный, он будет куда лучше управляться со своими делами. Он охотно скинул бы тех никчемных, что сидят у него на шее, если бы знал, как это сделать. Мы могли бы ему показать. Это принесло бы нам куда больше пользы, чем убийство то одного, то другого по политическим мотивам. Видишь ли, я не против ликвидации тех, кто этого заслуживает; я лишь утверждаю, что это неэффективно. Спору нет, мы должны быть начеку, чтобы предотвращать кризисы вроде того, что свел нас с тобой, но с большинством своих проблем люди могли бы справляться и сами. Нам не стоит претендовать на исключительность и сегрегировать себя от обыкновенных людей. Лучше вылезти из норы и протянуть им руку помощи.
Болдуин остановил коня.
– Джо, уж меня в самосегрегации ты не можешь упрекнуть. Как-никак я торгую подержанными вертолетами, зарабатываю этим на жизнь. С чего ты взял, будто я претендую на исключительность? Мы не похожи на обыкновенных людей, но связаны с ними прочнейшими узами, потому что все мы страдаем от одной роковой болезни, имя которой – жизнь. А что до убийств, так ты не понимаешь их принципиального значения в качестве политического оружия. Прочти… – Он назвал один из библиотечных указателей на скоростной речи. – Если меня выведут из строя, наша организация даже глазом не моргнет, но другое дело – организации, преследующие дурные цели. Это личные империи. Если правильно выбрать время и метод, можно уничтожить такую организацию, убив одного человека. Оставшиеся от нее обломки будут практически безвредны, пока их не ассимилирует новый лидер, – и тогда ты опять убиваешь, именно его. Ты не прав, это очень даже эффективно, если все планировать при помощи мозгов, а не эмоций. Что касается нашей самоизоляции, так мы вроде урана-двести тридцать пять в уране-двести тридцать восемь: в смеси мы совершенно неэффективны. В каждом поколении были потенциальные новые люди, но они терялись в массе других. Ты говоришь: выйти из подполья. Но конспирация крайне необходима, если мы хотим выжить и увеличить свои силы. Нет ничего опаснее, чем принадлежать к избранному народу – и быть в меньшинстве. Одну такую группу преследовали в течение двух тысячелетий только за то, что она претендовала на избранность. – Он опять перешел на английский, чтобы выругаться: – Черт возьми, Джо, взгляни ты правде в глаза! Разве не видишь, как отвратительно управляется этот мир? Моя тетушка Сузи лучше управляет вертолетом. Дай обычному человеку скоростную речь, он все равно будет не в состоянии совладать с современными проблемами. Что толку болтать о неиспользованных резервах его мозга, когда у него просто нет желания выучить то, что необходимо знать? Невозможно снабдить его новыми генами, вот и приходится водить за ручку, не позволяя ему прикончить самого себя – и нас заодно. Мы можем подарить ему индивидуальную свободу, можем обеспечить автономию во многих областях, можем дать значительную меру личного достоинства – и мы охотно это сделаем, потому что индивидуальная свобода на всех уровнях ведет к эволюции, максимально повышает выживаемость. Но мы не позволим ему играть жизнью и смертью нашего вида. Тут ничего не поделаешь. Каждая форма общества создает свою собственную этику. Мы вырабатываем ту, к которой неумолимо принуждает нас логика событий. Считаем, что делаем это во имя выживания.
– Точно? – усомнился Гилеад-Грин.
– Кто выживет – выживет. Поглядим… Оп! Объявляю заседание закрытым.
Рация, висящая на луке седла, вызывала Болдуина срочным кодом.
– Поворачиваем к дому, Джо! – Он пришпорил коня и исчез из виду.
У Джо лошадь была менее чистых кровей, ему пришлось потрудиться, догоняя.
Болдуин послал за Гилеадом сразу же, как тот вернулся. Джо вошел; там уже сидела Гэйл.
Лицо Котелка ничего не выражало. Он сказал по-английски:
– Есть работенка для тебя, Джо, та, насчет которой у тебя нет никаких сомнений. Миссис Кейтли.
– Прекрасно.
– Не так уж прекрасно. – Болдуин перешел на скоростную речь. – Мы влипли. Или копии фильмов не были уничтожены, или нашелся еще комплект. Наверняка мы не знаем: человек, который нам кое-что сообщил, мертв. Но миссис Кейтли получила пленки, и она ими воспользовалась.
Ситуация такова. «Запал» «звездной бомбы» установлен в отеле «Новый век». «Поджечь» его можно только по радиосигналу с Луны – по сигналу миссис Кейтли. Он устроен таким образом, что любая попытка нарушить цепь приведет к его срабатыванию. Любая – даже попытка изучить с помощью проникающих волн. Я говорю с вами как физик, и мое твердое мнение таково: нет способа предотвратить взрыв «звездной бомбы», если предварительно не отключить контролирующее устройство на Луне. А до того нельзя предпринимать никаких попыток прорваться к заряду, потому что это крайне опасно для всей планеты.