Пройдя штук шесть пропускных постов, на каждом из которых нас пытались остановить и разлучить меня с Джорджем, мы оказались в приемной. Первое впечатление от президента Конфедерации: он показался мне гораздо более высоким, чем тогда, на улице. Может быть, потому, что теперь на нем не было этой умопомрачительной шапочки из перьев? А второе - он показался мне еще более домашним, чем на портретах, украшавших страницы газет и журналов. Похоже, что, как многие политические деятели до него, Тамбрил сумел превратить свою невыразительную внешность в некое подобие политического образа.
(Эта «домашность», думала я, она что, необходима, чтобы возглавлять государство? А ведь если задуматься - и правда в истории не отыщется ни одного политического деятеля, который далеко продвинулся бы в политике, блистая настоящей красотой. За исключением, пожалуй, разве что Александра Великого, но у этого, так сказать, имелся трамплин - его папаша был императором.)
Ну, в общем, образно говоря, «Вояка» Тамбрил напоминал лягушку, которая пыжится изо всех силенок, пытаясь изобразить из себя жабу, но у нее плоховато получается.
Президент Конфедерации откашлялся:
- А она что тут делает?
Джордж быстро ответил:
- Сэр, я должен сделать заявление! Этот человек… этот человек, - он указал на Морри, который как ни в чем не бывало продолжал кусать зубочистку, - пытался разлучить меня с моей дорогой, возлюбленной сестрой. Он заслуживает наказания!
Тамбрил зыркнул на Морри, на меня и снова - на своего телохранителя.
- Это правда?
Морри принялся оправдываться, утверждая, что ничего подобного не делал, ну а даже если и сделал, то только потому, что ему так было приказано самим Тамбрилом, и вообще, он думал…
- Думать тебе не положено! - отрезал Тамбрил. - Я с тобой позже разберусь. И почему дама стоит? Принести стул для нее. Что, я обо всем тут должен заботиться?
Как только я уселась на стул, принесенный Морри, президент обратился к Джорджу:
- Сегодня вы совершили великий подвиг, друг мой. Да, сэр, настоящий подвиг. Великая калифорнийская нация горда тем, что растит таких сыновей! Как вас зовут, герой?
Джордж назвал свое имя и фамилию.
- Пейролл… Прекрасная калифорнийская фамилия, мистер Пейролл, она вписана золотыми буквами в нашу историю со времен первых рейнджеров, которые вышвырнули с наших земель шайку испанцев, до тех светлых дней, когда неустрашимые патриоты выкинули отсюда бандитов с Уолл-стрит. Вы не будете возражать, если я буду называть вас по имени, Джордж, друг мой?
- Никаких возражений, сэр.
- А вы можете называть меня «Вояка». Вот главный предмет гордости нашего великого народа - мы все равны, Джордж.
Тут я позволила себе вмешаться:
- Это и к искусственникам относится, президент Тамбрил?
- А?
- Я спросила насчет искусственных людей вроде тех, кого производят в Беркли и Дэвисе. Они тоже равны?
- А… малютка, тебе не следовало бы вмешиваться, когда говорят старшие, но я отвечу на твой вопрос: как может человеческая демократия распространяться на тех, кто не является человеческими существами? Разве кошка может голосовать? Или автомобиль марки «Форд»? Отвечай!
- Нет, но…
- Вот и все. Все равны, все имеют право голосовать, но должна же где-то быть граница. А теперь, будь добра, помолчи и не мешай, пока говорят мужчины. Джордж, то, что вы сделали сегодня - ну, в общем, если бы этот злодей действительно покушался на мою жизнь - а он не покушался, и мы об этом забудем, и вы не вспоминайте - вы не могли бы повести себя лучше, чтобы прославить традиции национального героизма великой Калифорнийской Конфедерации. Я горжусь вами!
Тамбрил встал и вышел из-за письменного стола. Сложив руки за спиной, он принялся расхаживать взад-вперед по кабинету. Тут-то я и поняла, почему он показался мне выше ростом.
У него был либо очень высокий стул, либо под обычным стулом стояла какая-то подставка. На самом деле он мне едва до плеча доставал. Расхаживая, он рассуждал вслух:
- Джордж, в моей официальной семье всегда найдется место для мужчины такого геройства и отваги. Кто знает - может ведь настать день, когда вы на самом деле спасете меня от преступника, который на самом деле будет покушаться на мою жизнь. О, бесспорно, я имею в виду исключительно вражеских лазутчиков. Люди в Калифорнии - наши стальные патриоты - они все любят меня за то, что я сделал для них с тех пор, как тружусь здесь, в Октагоне. Но другие страны завидуют нам, завидуют нашему богатству, нашей свободе, нашей демократии! И порой, увы, эта их зависть выражается в жестокости, в насилии.
Он немного постоял, склонив голову набок, мысленно любуясь не то собой со стороны, не то всей великой калифорнийской нацией.
- Вот видите, это только самая малая, самая ничтожная малость из того, чем приходится платить за привилегию стоять во главе служения государству! - патетически изрек он. - Но приходится платить, платить, несмотря ни на что. Джордж, если бы вам пришлось отдать свою жизнь - самое дорогое, что у вас есть, - за то, чтобы глава вашей страны остался в живых, вы пожертвовали бы собой?
- Маловероятно, - ответил Джордж.
- А? Что вы сказали?
- Видите ли, когда я голосую - а голосую я, правду сказать, не так уж часто, - я голосую за ревизионистов. А наш теперешний премьер-министр - реваншист. Сильно сомневаюсь, что ему может понадобиться моя жизнь.
- Какого дьявола? О чем вы?
- Je suis Quebecois, Monsieur le Chef d’Etat[22]. Я из Монреаля.
ГЛАВА 16
Через пять минут мы снова были на улице. На душе было, мягко говоря, неспокойно - казалось, что нас, того гляди, схватят, а потом повесят, расстреляют или, на худой конец, бросят в глубокую и крепкую темницу только за то, что мы - не калифорнийцы. Правда, одному из советников Тамбрил а хватило-таки благоразумия, и он убедил главу Конфедерации, что дешевле будет отпустить нас подобру-поздорову, чем затевать судебный процесс, пусть даже и закрытый: договориться с консулом Квебека, может, и удастся, но подкупить все представительство подороже выйдет.
В общем, как бы то ни было, из дворца мы выбрались и отправились к главному управлению «Мастер Чардж» Калифорнии. Войдя в здание, мы потратили минут десять на то, чтобы вернуть себе нормальный внешний вид. Здесь в рекреационном зале было поспокойнее и все кабинки были с дверями.
Смыв помаду, сполоснув и расчесав волосы, Джордж снова стал похож на себя. Включив фен, он улыбнулся и проговорил:
- Ну и видок у нас был, а?
Я оглядела кабинку. Шум фена, звук бегущей из крана воды - можно было говорить вслух.
- Знаешь, Джордж, ты молодчага. Недель через шесть мог бы стать настоящим профессионалом.
- Какого рода профессионалом?
- А? Ну вроде Пинкертона. Или…
Кто-то вошел в соседнюю кабинку.
- Потом договорим. Слушай, ведь у нас есть лотерейные билеты.
- Точно. Погляди, когда у тебя тираж.
Я вынула из сумочки билет.
- Сегодня! Сегодня, скоро начнется. Может, я ошиблась, проверь дату.
- Нет, - покачал головой Джордж, взглянув на билет. - Все правильно. Примерно через час, так что неплохо бы разыскать терминал.
- Не стоит. Я никогда не выигрываю в карты, в кости - значит, и в лотерею не выиграю. Знаешь, даже когда я покупаю шоколадку «Крекерджек» - они же всегда с призами - так вот, мне чаще всего без призов попадаются.
- Ладно, Кассандра, терминал мы все-таки разыщем.
- Как скажешь. Ну а у тебя тираж когда?
Он вытащил свой билет.
- Тогда же, когда и у тебя!
- Тогда действительно стоит посмотреть тираж.
Джордж продолжал внимательно разглядывать билет.
- Погляди-ка, Фрайди…
Он поскреб ногтем номер. Буквы серии остались, а номер сильно размазался.
- Так-так… Сколько времени наша подружка проторчала под прилавком, пока «нашла» для меня этот счастливый билетик?
- Не помню. Не больше минуты.
- Да. Быстро. Но ей хватило.
- Хочешь отнести обратно и устроить скандал?
- Что ты, зачем? Такая виртуозность заслуживает не скандала, а бурных аплодисментов. Жаль девочку - зарывает свой талант. А теперь давай-ка наверх. Уладим твои дела с «Мастер Чардж» до начала тиража.
На время я снова стала Марджори Болдуин. Мистер Чемберс, к которому мы были допущены после долгих препирательств с младшими чиновниками, оказался на редкость симпатичным человеком - гостеприимным, разговорчивым. Именно он был мне нужен - табличка над его письменным столом гласила, что он вице-президент калифорнийского филиала по отношениям с клиентами.
Мы побеседовали минут пять, и стало ясно, что главная его обязанность - отвечать клиентам «нет», а главный талант - в том, что он отвечал «нет», употребляя такое неимоверное количество исключительно приятных и вежливых слов, что клиент с большим трудом догадывался, что ему отказывают.
«Во-первых, прошу вас понять, уважаемая мисс Болдуин, что калифорнийский филиал «Мастер Чардж» и «Мастер Чардж» в Чикагской Империи - это отдельные корпорации и с вами у нас контракта нет. К нашему большому сожалению. Да, мы обычно оказываем такую любезность и оплачиваем кредитные карточки, выданные там, а они - выданные здесь. Мне очень жаль, но в данный момент - я подчеркиваю - именно в данный момент Империя прервала с нами отношения, и как бы странно вам это ни показалось, но на сегодняшний день даже неясен обменный курс, поэтому, как бы мы и лично я ни хотели оплатить вашу кредитную карточку, мы не можем этого сделать при всем желании (ну и так далее) и с удовольствием сделаем это позднее. Но нам очень хотелось бы помочь вам и сделать все, что в наших силах, чтобы ваше пребывание здесь было приятным…»
Я спросила у него, когда, по его мнению, будет отменено чрезвычайное положение.
На лице мистера Чемберса изобразилось неподдельное удивление.
- Чрезвычайное положение? Какое чрезвычайное положение, мисс Болдуин? Наверное, вы имеете в виду - чрезвычайное положение в Империи? Это же они закрыли границу… но у нас… Посмотрите вокруг - разве видели вы когда-нибудь страну, где бы царили такой мир и такое процветание?!