Кредитная карточка очень смахивает на ошейник. В мире кредитных карточек вы никогда не можете уединиться, а если вам это и удастся, то стоить это будет огромных усилий. Кроме того, знаете ли вы, что именно делают бесчисленные схемы компьютера, когда вы суете в него вашу карточку? Лично я — нет. И я гораздо спокойнее чувствую себя с наличными. Я никогда не слышала, чтобы кому-то повезло в споре с компьютером.
На мой взгляд, кредитные карточки — жуткая гадость. Но я ведь не человек и, вполне возможно, что человеческий взгляд на эти кусочки пластика мне просто недоступен (как и многое-многое-многое другое).
Итак, на следующее утро я вышла из дома Тормеев в великолепной брючной тройке Жанет (я была уверена, что Жанет выглядела в ней прекрасно, и чувствовала себя поэтому очень красивой, несмотря на отсутствие зеркал в норе) и хотела было нанять экипаж где-нибудь возле Стонуолла, но обнаружила, что могу выбирать лишь из двух вариантов: рейсовый гравилет или конный омнибус. И на том и на другом можно было добраться до станции монорельса — кольцевой и Мак-Филлипс, — откуда не так давно мы с Джорджем отправились в наш неофициальный медовый месяц. Хоть я и предпочитаю лошадей, но выбрала более скоростной вариант.
Из города я не сумею забрать свой багаж, все еще находящийся в камере хранения аэропорта. А возможно ли забрать его из транзитной камеры хранения, не будучи при этом засеченной полицией и схваченной как подданная империи? Я решила не рисковать и затребовать багаж, когда буду уже за пределами Британской Канады. В конце концов, я не распаковывала эти чемоданы с тех пор, как улетела из Новой Зеландии, и если до сих пор умудрялась обходиться без них, то проживу и дальше. Сколько людей нарывались на крупные неприятности и даже отправлялись на тот свет только потому, что не желали расстаться со своим багажом, а?
Иногда мне кажется, что на плече у меня все время дремлет мой Ангел-хранитель. Всего несколько дней назад мы с Джорджем подошли прямо к нужному турникету, не моргнув глазом, засунули в компьютер карточки Жана и Жанет и преспокойненько отправились в Ванкувер. На этот раз, хотя только что объявили посадку на рейсовую капсулу, я почему-то отправилась мимо турникетов к Британо-канадскому бюро путешествий. Там было людно, и вряд ли какой-нибудь дежурный мог заметить меня и поинтересоваться: какого черта я тут делаю, но… Я все же выждала, пока не освободился терминал в самом уголке, подошла к нему, набрала код капсулы на Ванкувер и сунула в прорезь карточку Жанет.
Мой Ангел-хранитель сегодня не дремал. Я вытащила карточку, торопливо спрятала ее в сумочку, надеясь, что никто не успел унюхать запах паленого пластика, и быстренько растворилась в толпе.
Когда возле турникета я попросила один билет до Ванкувера, дежурный с сожалением оторвался от спортивной колонки в виннипегской «Свободной газете» и уставился на меня с плохо скрываемым раздражением.
— А почему это вы не пользуетесь кредиткой, как все? — спросил он.
— Вы продаете билеты? Если да, то в чем дело? Разве деньги уже отменили?
— Это не ответ…
— Я считаю, что ответила. Пожалуйста, один билет. И будьте добры, сообщите мне ваш номер и часы работы. Вы обязаны это сделать, если верить надписи над вашим затылком.
— Пожалуйста, вот ваш билет. — Он пропустил мимо ушей мое требование сообщить его номер, а я проигнорировала его неудавшуюся попытку заставить меня действовать согласно его представлениям о правилах поведения. На самом деле мне совершенно не улыбалось вступать в пререкания с его начальством, я просто хотела выдать себя за эксцентричную особу, желающую по своему странному капризу платить наличными.
Вагон был переполнен, но стоять мне не пришлось: какой-то рыцарь, забредший сюда, по-видимому, из Средневековья, встал и уступил мне место.
Он был молод, недурен собой, и его галантность явно была вызвана наличием у меня, как представительницы противоположного пола, тех же качеств. Я с улыбкой приняла его предложение, он встал надо мной, а я сделала то единственное, чем могла хоть как-то отблагодарить его, — чуть подалась вперед, давая ему возможность заглянуть мне за блузку. Юный Дон-Кихот, казалось, чувствовал себя вполне удовлетворенным — всю дорогу он прилежно глазел в нужном направлении, а мне это не стоило ни денег, ни хлопот. Я была очень благодарна ему за его интерес, избавивший меня от шестидесятиминутного стояния на ногах.
Когда мы сошли в Ванкувере, он осведомился о моих планах на обед, ибо, по его словам, если у меня нет на примете ничего определенного, он знает дивный ресторан в гостинице «Бейшор». С другой стороны, если я предпочитаю японскую или китайскую кухню…
Я сказала, что весьма сожалею, но днем мне нужно быть в Беллингеме.
Вместо того чтобы с достойной грустью принять отказ, он радостно улыбнулся:
— Какое счастливое совпадение! Я тоже должен быть в Беллингеме, но решил, что задержусь, чтобы пообедать с вами… А если так, то мы можем отлично сделать это в Беллингеме. Идет?
(Интересно, есть в международном законодательстве что-нибудь о пересечении границ с аморальными целями? И можно ли явное сексуальное устремление этого юнца рассматривать как «аморальное»? Искусственный человек никогда не сумеет понять людской сексуальный кодекс. Единственное, что мы можем, — запоминать как можно больше правил и стараться не влипнуть в какую-нибудь неприятность, но… Это не так-то просто: людские сексуальные кодексы переплетаются, как спагетти в тарелке).
Моя попытка вежливо отшить его не удалась, и мне нужно было быстро решаться на что-то: или отшить его грубо, или пойти навстречу его явным намерениям. Я сказала себе (не очень вежливо): Фрайди, ты не девочка и, если ты сразу хотела бы лишить его всякой надежды на то, что он уложит тебя в койку, это надо было сделать, когда он предложил тебе сесть на его место в капсуле! И все же я предприняла еще одну попытку:
— Хорошо, — ответила я, — идет. Но только при одном условии: я плачу за себя сама. И никаких споров по этому поводу.
Это была поганая выходка: мы оба знали, что, если он позволит мне заплатить самой за свой обед, его часовое стояние в капсуле больше не засчитывается и я ему ничего не должна. По правилам «танцулек» его галантность в капсуле тогда не предусматривает награды, и поэтому ему ничего не оставалось, кроме как…
— Хорошо, — кивнул этот грязный, похотливый, смазливый юнец, принимая условия игры.
— Споров не будет? — спросила я, с трудом скрыв свое изумленное негодование. — Я плачу сама.
— Никаких возражений, — кивнул он. — Вы явно не хотите налагать на себя ни малейших обязательств, хотя ведь это я пригласил вас пообедать, а стало быть, я и должен сыграть роль хозяина, тогда как у вас есть все привилегии гостьи. Не знаю, чем я вам так не понравился, но не буду настаивать: на уровне вокзала в Беллингеме есть «Макдоналд», я съем там один «биг-мак» и выпью кока-колы, а вы заплатите за это, после чего мы расстанемся друзьями.
— Меня зовут Марджори Болдуин, — первый раз как следует рассмотрев его, сказала я, — а вас?
— Меня — Тревор Андреас, Марджори.
— Тревор… Хорошее имя. Тревор, ты грязный, хитрый и заслуживающий всяческого презрения тип. Поэтому отведи меня в самый лучший ресторан Беллингема, напои дорогими ликерами, накорми деликатесами и сам заплати за это. Может, это удержит тебя от крайнего морального падения, но я не думаю, что тебе удастся затащить меня в постель, у меня сегодня не то настроение.
Мое последнее утверждение было ложью: настроение у меня было как раз то — честно говоря, я здорово завелась и, обладай он моим повышенным чутьем, сразу бы понял это. Так же как я учуяла, что он завелся. Мужчина — я имею в виду человек, — никогда не сумеет обмануть в этом смысле ИЧ, ведь все чувства у нас искусственно обострены. Этому я обучилась, когда проходила курс «подружек». Но, конечно, меня никогда не оскорбляет такая мужская реакция, иногда я лишь притворяюсь оскорбленной, подражая поведению живорожденной женщины, но… стараюсь делать это как можно реже, а по возможности избегать совсем — я не такая уж хорошая актриса.
На всем пути от Виксберга до Виннипега и не испытывала сексуальных желаний — было как-то не до того. Но после двух ночей прекрасного сна, горячей ванны и вкусной еды мое тело возвратилось в его нормальное состояние. Так почему же я солгала этому совершенно безвредному незнакомцу? «Безвредному»? Ну да, с моей во всяком случае точки зрения, — у меня естественное предохранение от беременности и иммунитет против четырех наиболее распространенных венерических болезней, а в «яслях» меня научили смотреть на секс, как на еду, питье, сон, болтовню, игры… Словом, как на одну из приятных необходимостей, благодаря которым жить — весело и приятно.
Я солгала ему, потому что человеческие правила поведения требуют лжи на данном отрезке «танцулек», а я… я выдаю себя за человека и не смею быть самой собой.
Он посмотрел на меня, заморгал и спросил:
— Так вы думаете, с моей стороны это все напрасно?
— Боюсь, что так. Извини.
— Вы ошибаетесь. Я никогда не стараюсь затащить женщину в постель. Если она захочет туда, то найдет, как дать мне знать об этом. А если она не хочет, то мне самому это не доставит никакого удовольствия. Но вам, кажется, не известна одна банальная истина: даже просто сидеть и смотреть на вас — стоит хорошего обеда, особенно если не придавать значения той глупой болтовне, которая слетает у вас с язычка.
— Болтовне?! За это тебе придется найти очень хороший ресторан. Ладно, пойдем, уже объявили посадку на шаттл.
Я приготовилась к тому, что возникнут сложности на таможне, но офицер контрольного пункта очень внимательно изучил документы Тревора, прежде чем пропустить его за турникет, а мою Единую кредитную карточку из Сан-Жозе удостоил лишь беглого взгляда. Мне пришлось подождать Тревора за турникетом, как раз под светящейся надписью: «Бар. Горячие завтраки».