- Я, может, и нет, - говорю я ему, - но вот она определенно сумеет.
По сигналу Макри появляется из-за дерева. Ее длинная, пышная шевелюра растрепана, раскидана по лицу и плечам, и глаза сверкают безумием. Она извлекает черный оркский клинок. Мрачное, отталкивающее оружие. Вместо того чтобы отражать свет, оно, казалось, поглощало его. Одним неуловимым движением она хватает парня за волосы и приставляет острие к его глотке.
- Этот меч был выкован демонами в оркском горне у подножия проклятой горы Заракс, - рычит она. - Он выпьет твою душу и отправит в оркскую преисподнюю. Полчища проклятых орков будут вечно измываться над тобой.
Макри использует другую руку, чтобы отбросить волосы.
- Видишь эти уши? Они становятся острее с каждой человечьей душой, что я пью! Умри, человек, и познакомься с оркской загробной жизнью!
Макри заносит меч. Парень в ужасе вопит.
- Не дай ей прикончить меня! Это Магранос послал за твоей головой!
- Кто такой Магранос?
- Главный управляющий барона Возаноса.
- Почему он приказал убить меня?
- А я почем знаю? Он просто хотел твоей смерти. Убери от меня подальше этого демона.
Я киваю Макри. Она убирает клинок. Человек бросается в бега и исчезает без оглядки.
- Отлично сработано. Ты его здорово напугала, - хвалю я Макри. - Убрать волосы было шикарным приемом.
- Это так унизительно, - говорит она. - Я ведь даже не верю, что оркский ад существует. - Мы продолжаем путь. - Так что ты узнал?
- Ну, я не уверен. Магранос, главный управляющий барона Возаноса? Почему вдруг барон вознамерился убрать меня с дороги?
- Его дочь выходит замуж за сынка Демельзы, разве нет?
- Верно. Выглядит так, словно ему не по душе, что я кругом навожу справки.
Замечаю, что Макри не спешит совать меч в ножны, что ей несвойственно. Обычно она держит его там. Один лишь вид нечистого оркского лезвия может вызвать недовольство и отвращение на Западе.
- Зачем ты разглядываешь свой меч?
- Размышляю о его силе. В действительности он не может никого отправить в оркскую преисподнюю, но он весьма могущественный. Его выковали под горой Заракс. Орки говорят, будто клинки, вышедшие из того горнила, могут разрезать все что угодно, даже предметы, защищенные колдовством. - Макри обнажает свой второй меч, яркий серебряный клинок с Эльфийских островов.
- Могут ли эльфские мечи также преодолевать волшебство?
- К чему ты клонишь?
- Ни к чему, - говорит Макри, убирая мечи. - Просто интересуюсь.
Я с подозрением гляжу на нее.
- Намереваешься сокрушить что-то волшебное?
- Нет.
- Хорошо, убедись, что ничего такого не замышляешь. Мы и без того по уши в неприятностях.
Макри прячет мечи в ножнах. Эльфийский клинок был даром эльфов Авулы, а что касается оркского меча, она то ли выиграла его, будучи гладиатором, то ли прихватила с собой в качестве военного трофея, когда устроила всеобщую резню при побеге на Запад. Не уверен, что именно. Она может заполучить другой прекрасный клинок, если победит в состязании, - как часть приза.
Дом Арикдамиса пустует. Все слуги отправились на фестиваль. Озираюсь в кладовке в поисках хоть какой-нибудь еды. Был ранний вечер.
- Глянь, - говорит Макри, - я нашла для тебя пива на кухне.
Принимаю его с благодарностью.
- Тебе следует выспаться, - предлагает она.
- Не думаю, что на это есть время. Лисутарида встречается с королем. Мы должны быть там же. И нам все еще нужно навестить Большого Биксо перед финалом.
- У нас полно времени, - говорит Макри. - Я тебя разбужу.
Гляжу на Макри, затем пожимаю плечами и укладываюсь на кушетку, где мирно дремлю какое-то время. Когда Макри расталкивает меня, снаружи уже темно. Я зеваю, потягиваюсь и пристегиваю меч перед тем, как возобновить путешествие. Хотя в Элате сейчас и мрачно, свет достигает этих мест благодаря факелам и кострам с турнирного поля. Макри просит поделиться с ней моими новыми мыслями по поводу дела, над которым я тружусь.
- Есть кое-что. Думаю, мне известно, что происходит. Но необходимо повторно посетить Королевский Архив.
- Завтра я пойду с тобой, - говорит Макри.
- Если ты победишь, ты все еще будешь праздновать.
- Я не буду.
- Ты просто обязана веселиться.
Мы идем дальше мимо дерева, у которого Макри устрашала моего обидчика.
- Я знаю, что ты освободила дракона.
- Ничего я не делала. И как ты вообще мог что-либо знать?
- Когда ты притащила мне пива и уговаривала вздремнуть, я сказал себе - это верный знак, что ты желаешь избавиться от меня на какое-то время. И когда ты интересовалась, могут ли твои мечи прорубаться сквозь чары...
Я останавливаюсь и поворачиваюсь к своей спутнице.
- Итак, что же произошло?
- Это заняло время. Но я управилась с канатами и ветками. Я проделала достаточно большую дыру, чтобы дракон мог выбраться наружу.
- Что случилось потом?
- Он лизнул меня в лицо и улетел.
Я киваю.
- Не говори Лисутариде, - просит Макри. - Ей это могло бы не понравиться.
- То, что ты пошла против прямых указов короля и освободила зверушку, что была его гордостью и радостью? Да, скажу я, ей это могло бы не понравиться.
- Полагаешь, это отразилось бы на ее статусе?
- Думаю, ее бы вышвырнули вон из страны. А тебе пришлось бы несладко, если б король обнаружил, что ты причастна к пропаже его любимца. Было бы чудесно, если б он подумал, что всему виной никчемное магическое искусство Ласата, которое не сумело удержать дракошу.
Я расцениваю действия Макри как до крайности нелепые, и практически связываю с далеко идущими последствиями, но не могу пробудить в себе чрезмерные переживания касаемо этого. Настолько много всего произошло в последние несколько недель, что один мелкий дракон, беззаботно порхающий вокруг, уже не казался чересчур большой заботой. Когда грянет война, что уже не за горами, я встану в середине фаланги с копьем в руке, удерживая щит над головой, в то время как куда более гигантский и смертоносный дракон будет пикировать на меня. Возможно, даже с оркским колдуном на спине, расшвыривающим заклинания.
- Орки скоро выступят, - говорю я. - Если мы до тех пор не выберем себе вождя, нас ожидают неприятности.
- Возможно, все решится на встрече, - полагает Макри.
Это заставляет нас прибавить ходу, прокладывая себе путь через толпы народа, собравшиеся у кромки поля, чтобы попасть в королевскую приемную как можно быстрее. Солдаты охраняют подходы, но пропускают нас после быстрого обыска. Некоторые из них даже поздравляют Макри с удачным выступлением на состязании и желают ей успехов. Возможно, она получит какую-то поддержку. Элупус из Симнии, в конце концов, а Самсарин не ждет ничего хорошего от Симнии.
- Опаздываете, - шипит Лисутарида, как только мы проходим сквозь мраморные врата.
- Моя вина, - говорю я. - Я пил пиво и отсыпался. Что случилось?
- Барон Мабадос жалуется королю, что чистота его состязания была опорочена магией.
- С этим не поспоришь. Ты сообщила ему, что Ласат был тем, кто заварил всю кашу?
- Самсаринские колдуны обвиняют во всем меня.
В этот момент возбужденные голоса баронов перекрывает речь Дарингоса, королевского дворецкого.
- Все это недоказуемо. Соревнование мечников широко известно повсюду. Репутации Самсарина сильно повредит, если люди усомнятся в честности его проведения. Король глубоко потрясен тем, что волшебству позволили вмешаться.
С другой стороны король, восседающий на троне, одобрительно кивает, позволяя нам самим оценить, насколько глубоко его потрясение.
- Что произошло с турнирным волшебником? - спрашивает симнийский посол. - Или он не в ответе за предотвращение подобного рода помех?
- Я сделал все, что в моих силах, - говорит Маркинос Лунный Камень. - Но там было использовано колдовство, значительно превосходящее мой уровень.
Он бросает взгляд на Лисутариду, как будто это все ее вина.
- У вас есть, что сказать по этому поводу, Властительница Небес? - требует ответа Дарингос.
Не желая лишь все отрицать, Лисутарида сама переходит в наступление.
- У меня не было выбора. Гильдия самсаринских волшебников пыталась помешать моему бойцу. Я была обязана защитить ее.
- Что за чушь! - вопит Чарий. - Мы абсолютно ни в чем не виновны. Убежден, что злодейские чары Лисутариды целиком и полностью обеспечили победу ее протеже.
- Макри не нуждалась бы в моей помощи, если бы вы сами на нее не напали.
- То есть, вы признаетесь, что помогали ей? - спрашивает Чарий.
- Никому нельзя использовать магию, - возмущается барон Мабадос. - Я настаиваю, чтобы все прекратили сорить заклятьями на моем состязании.
- Я вот определенно не собираюсь вмешиваться в ход боя, - важно заявляет Ласат.
- Какой вздор, - говорю я, обращаясь к королевскому дворецкому. - Как главный советник Лисутариды, могу подтвердить, что Ласат был наипервейшим зачинщиком. И он явно намеревается продолжать это дело. Он будет сыпать заклятиями на протяжении всего финала, чего бы он тут ни обещал.
- Это возмутительно! - пыхтит Ласат. - Как смеют эти турайские беженцы бросать тень на мое доброе имя? Я требую удовлетворения!
- А я требую, чтобы ты прекратил встревать со своей магией.
- Отныне никаких вмешательств! - подчеркивает Дарингос. - Соревнование должно быть честным.
Чтобы привести в замешательство самсаринцев, симнийцы и ниожцы обрушиваются с критикой на самсаринскую некомпетентность, которая раздражает всех, и угрожают срывом встречи. Чарий Мудрый, от которого, насколько помню, я ни разу не слышал чего-то особо разумного, стучит посохом о пол, дабы привлечь к себе внимание.
- У меня есть предложение, - изрекает он.
- Говорите, Чарий, - просит главный распорядитель. - Ваш совет всегда стоит того, чтобы его выслушать.
- Возможно, наилучшим решением было бы позволить Ласату и Лисутариде поступать, как они пожелают.