— Черт побери, — говорю я громко. — Не рыдать — было ее единственным хорошим качеством. И что мне ей теперь говорить?
Макри известно, что я не выношу женских слез. Мы это уже обсуждали. Меня б не удивило, если бы Лисутарида последовала ее примеру. Весь день напролет она была несчастна, словно ниожская шлюха. Я немного смягчаюсь при мысли о погребах Арикдамиса. Они несколько опустели с тех пор, как я получил к ним доступ, но, возможно, мне удастся найти там пирог-другой и бутылочку эльфийского вина. Если повезет, смогу утащить их в свою комнату, ни с кем не столкнувшись.
— Возможно, все будет не настолько плохо, — бормочу я, возясь с ключом в непривычном замке. — Может, они взяли себя в руки.
Вхожу в дом и чуть ли не спотыкаюсь о Лисутариду, которая валяется на полу. Очевидно, она не взяла себя в руки. По крайней мере, она вроде бы не рыдает. Переднюю заволокло своего рода плотным туманом, который может быть создан лишь самым заядлым курильщиком фазиса.
— А, Фракс. Мой главный советник. Главный советник, битком набитый отличными советами. Что Фракс ни посоветует, все только к лучшему. Он мой главный советник, в конце концов.
— Что-то не так?
Лисутарида с трудом принимает сидячее положение.
— Я — посмешище для всех, и становлюсь беднейшей женщиной на Западе. Кроме этого, все чудесно.
— Макри поправит дело. Она пока что не выбыла из соревнования.
Лисутарида трясет головой.
— Помоги мне подняться.
Беру Лисутариду за плечи и ставлю ее на ноги, затем помогаю пройти в главную гостевую комнату, где она заваливается на кушетку.
— Знаешь, курение фазиса тут не поможет, — говорю я.
— Я глава Гильдии волшебников. Я буду курить все, что захочу.
— Где Макри?
— В саду, крушит все секирой.
Лисутарида зевает, затем закрывает глаза. Таращусь на нее, задаваясь вопросом, действительно ли это такая отличная идея, поставить эту женщину во главе армий против орков. Ласат, быть может, и дурак, но он хотя бы большую часть времени находится в сознании. На самом же деле, вероятно, это не так — не с его склонностью к диву. Черт бы побрал этих колдунов. Не могут оставаться трезвыми пяток минут?
Беру свой волшебный освещальник в сад. Знакомый запах наполняет ноздри. Хмурюсь и иду на запах, пока не обнаруживаю Макри, растянувшуюся на траве. Спящий дракон свернулся вокруг нее клубочком. На земле рядом с Макри лежит дешевая жестянка с закопченным отверстием на крышке. Такого рода приспособление используют для поджигания и вдыхания дива. Я не потрясен открытием. Понятия не имею, где она могла достать наркотик. Невероятно глупое поведение. Кроме естественных опасностей, наличие дива ознаменовало бы казнь, если б власти прознали о нем. Если уж король не любит фазис, то это ерунда по сравнению с тем, что он думает о куда более мощном диве.
Наклоняюсь и поднимаю Макри. Дракон шевелится, но не просыпается. Проношу ее за дверь и несу в гостиную, где кладу на другую кушетку, рядом с Лисутаридой.
— Все это скверно закончится, — бормочу я.
Ночи пока что холодные. Беру толстое, украшенное вышивкой одеяло, висящее на спинке каждой кушетки, и укрываю обеих спящих. Все еще держа волшебный освещальник, я спускаюсь в погреба. При беглом осмотре обзавожусь куском жареной говядины, половиной круга козьего сыра и бочонком эля.
— Я окружен тупицами, — жалуюсь я, открывая бочонок. — И меня втягивают, как всегда.
Приступаю к говядине, сыру и элю, проклиная между делом свою горькую долю и то, что у меня на шее сидят такие бесполезные спутницы.
Глава 17
Просыпаюсь с болью в шее от спанья на жестком каменном полу. Вскоре обнаруживаю, что у меня болит еще и голова. Стараясь встать и выбраться из мрачного погребка, гремлю пустыми винными бутылками. Не помню, чтобы я пил вино. Должно быть, показалось хорошей идеей после пива. Голова раскалывается. Даже такой чемпион среди выпивох, как я, может пострадать от случайного легкого похмелья после смешивания эля и эльфийского вина, а я, похоже, предпринял разумную попытку опустошить погреба Арикдамиса. Мне нужен лист лесады. Эльфское растение весьма эффективно против похмелья. Осознаю, что обуреваем ужасной жаждой. Ковыляю вверх по лестнице и врываюсь в кухню. Там суетится молодой повар. Не обращая внимания на его протесты, я реквизирую стоящее рядом с ним ведро свежей воды, пью вдоволь, затем окунаю голову в то, что осталось.
Восстанавливаю в памяти события вчерашнего вечера и понимаю, что по-прежнему зол на Лисутариду и Макри. Ну и парочка. Совершенно неспособны справляться с трудностями, не прибегая к дурману. Нахожу их обеих все еще лежащими на кушетках в гостиной.
— Вот вы где! — кричу я. — Что скажете в свое оправдание?
Лисутарида зевает, просыпаясь.
— О чем ты ревешь?
— Ты совершенно не владеешь собой, Лисутарида. Малейшая неудача, и ты тотчас... — я умолкаю. Головная боль вдруг становится еще сильнее. Испытываю тошноту. С трудом сажусь на свободную кушетку.
— Что-то не так? — спрашивает Лисутарида.
— У тебя есть листья лесады?
Лисутарида принимается хохотать, но хохот оборачивается кашлем.
— Лицемер, — задыхается она, когда кашель отступает. — Опять ты опустошал погреба.
— Нет ничего плохого в глоточке пива. Есть у тебя лесада или нет? Голова меня прикончит.
— Фазис хотя бы не приносит похмелья, — говорит Лисутарида самодовольно. Она приподнимается на одном локте. Ее лицо приобретает зеленоватый оттенок, и она валится обратно.
— Мне дурно.
В этот момент просыпается Макри. Как только она это делает, ее выворачивает на край кушетки.
— Теперь я чувствую себя еще хуже, — стонет Лисутарида. — Что случилось с Макри?
— Она принимала диво.
— Что? — ужасается Лисутарида. — Это правда?
Макри опять тошнит. Надеюсь, ковер не слишком дорогой.
— Как только мне полегчает, я разозлюсь по-настоящему, — говорит Лисутарида.
— Листья лесады у тебя есть?
— Не помню. Я поместила все свои припасы в магический кошель. Может быть, что-то там есть.
Лисутарида начинает копаться в кошельке.
— Проклятье, как же болит голова, — мычу я.
— Слишком много пьешь, — говорит Макри.
Я близок к тому, чтобы резко пройтись на ее счет, когда появляется Арикдамис. Его глазам открывается зрелище Лисутариды, Макри и меня, развалившихся на его прекрасных кушетках, и беспорядка на полу.
— Что это значит? — требует он ответа. — Я не приглашал вас в свой дом для того, чтобы превратить его в притон беспробудных пьяниц.
Макри опять тошнит, затем она падает с кушетки. Лисутарида заходится в ужасном приступе кашля, что заканчивается стонами и глотанием воздуха. Потрясенный Арикдамис таращится на происходящее.
— У тебя есть листья лесады? — интересуюсь я.
— Нет! — рявкает Арикдамис. — И судя по тому, что я вижу, в моих погребах тоже ничего не осталось.
— Я взял-то одну бутылочку эля. Я же верну, понятное дело.
Престарелый математик гневно озирает комнату.
— Я очень разочарован всеми вами. А о тебе, Лисутарида Властительница Небес, я был куда лучшего мнения, — с этими словами он удаляется.
— Не понимаю, почему он обвиняет меня, — бормочет Лисутарида. — Фракс гораздо хуже. Всем об этом известно.
Волшебница так глубоко засовывает свою руку в кошель, что она исчезает.
— Никак не привыкну к этому новому магическому карману, ничего не могу найти.
Она извлекает меч, затем книгу заклинаний, прежде чем, наконец, находит то, что ищет.
— Листья лесады. Они у меня уже давно. Не уверена, действуют ли еще.
Беру два листка, съедая один и передавая другой Макри. Лисутарида кладет один себе в рот, кривясь от горького вкуса. Некоторое время мы лежим в тишине. Листья, будучи старыми, срабатывают не сразу, но постепенно я прихожу в себя.
— Кто бы мог подумать, что у Арикдамиса такой вздорный характер? — говорит Лисутарида.
— Это с ним пройдет. Макри сгладит ситуацию разговорами о математике или о чем-то еще. У тебя есть заклинание для очистки ковра?
Как только мы поправляемся, я погружаю Лисутариду и Макри в мое расследование. Было время, когда я ни с кем не делился подробностями своей работы, но нынче привык давать знать Макри о своих делах. Что же касается Лисутариды, то мы вместе оказались в этом сложном положении, поэтому считаю, это даже хорошо, что она знает, чем я занимаюсь.
— Ты имеешь дело с уважаемыми людьми, — говорит Лисутарида. — Барон Мабадос, барон Гиримос, Возанос, главный дворецкий Дарингос.
— Понимаю. Постараюсь не дать им повода обвинить тебя в чем-то.
Лисутарида гримасничает. Она неуверенно встает и идет к большому зеркалу, которое висит в простой бронзовой оправе над камином.
— Не тревожься на этот счет, — говорит она. — Я сыта по горло обособленностью. И самсаринскими прическами я тоже сыта по горло. — Она снимает заколки, позволяя волосам беспорядочно покрыть плечи. — Я вообще сыта по горло попытками ублажить самсаринцев. Без разницы, любят они меня или нет. Настает время брать дело в свои руки.
Разделяю чувства волшебницы. Все эти тревоги о статусе лишь заводят нас в тупик. Будь дело в Турае, я б уже давно совершил прорыв в расследовании.
— На следующей встрече я скажу королю, что пора избрать военного лидера, — говорит Лисутарида. — И я — очевидный кандидат.
— Тогда-то, возможно, Ласат и предъявит пропавшие чертежи, — добавляет Макри.
Румянец на лице Лисутариды несколько бледнеет, но она овладевает собой.
— С эти мы разберемся.
— Как?
— Не знаю. Фракс? Есть мысли?
— Пока нет. Но кое-что все же имеется. Состязание по поеданию пирогов.
— Прошу прощения?
— Ты не хотела, чтобы я выступил, потому что это могло ухудшить твое положение. Раз уж ты о нем больше не печешься, я участвую. Нам нужны бабки.
— Чудесно, — говорит Лисутарида. — Участвуй. Мы даже могли бы выдать это за подвиг.