— Макри, видишь парня, идущего мимо пивного шатра?
— Тот, что с повязкой на руке?
— Это один из тех, кто напал на меня в переулке. Он был в шлеме, но я узнаю его по рыжим волосам. И его увечье. Ты готова немного размяться?
— Запросто. Нам следует его прикончить?
— Мимо. Хочу узнать, кто приказал напасть на меня.
Мы крадемся за тем человеком на расстоянии, пока он идет вдоль ряда шатров, неспешно покидая фестиваль и направляясь в город.
— Собираешься задавать ему вопросы? — спрашивает Макри.
— Да.
Макри замедляет шаг.
— Я не буду этого делать.
— Что, черт побери, означает твое 'я не буду этого делать'?
— Знаю, что у тебя на уме. Ты хочешь, чтобы я изобразила оркскую женщину-демоницу и напугала его.
— Тебя это волнует?
— Ты же знаешь, мне это не по душе. Это унизительно.
— Погоди, Макри, ты же проделывала такое раньше. Просто убедись, что остроконечные уши видны, и что в твоих глазах — безумный блеск. Да, именно так, это то, что надо. Теперь поторопимся, пока он не скрылся.
Мы остановили нашу жертву на темной дорожке между последним шатром и первой постройкой Элата, сумев застать его врасплох. Хватаю его и скручиваю позади дерева, затем обнажаю клинок.
— Ты пытался меня убить, — говорю я. — Я хочу знать, почему.
— Отравляйся в ад.
Человек делает шаг в сторону, как если бы пытался сбежать, но я прижимаю меч к его груди.
— Ты работаешь на Большого Биксо?
Он с вызовом глядит на меня.
— Я ничего тебе не скажу, пузан.
— Может, тебе придется по нутру мой меч в твоем сердце?
— Ты этого не сделаешь, турайская собака. Только не когда ты работаешь на Лисутариду. Ты же не можешь навлечь на нее неприятности, не так ли?
Он попадает в точку. Не ожидал, что он настолько осведомлен.
— Я, может, и нет, — говорю я ему, — но вот она определенно сумеет.
По сигналу Макри появляется из-за дерева. Ее длинная, пышная шевелюра растрепана, раскидана по лицу и плечам, и глаза сверкают безумием. Она извлекает черный оркский клинок. Мрачное, отталкивающее оружие. Вместо того чтобы отражать свет, оно, казалось, поглощало его. Одним неуловимым движением она хватает парня за волосы и приставляет острие к его глотке.
— Этот меч был выкован демонами в оркском горне у подножия проклятой горы Заракс, — рычит она. — Он выпьет твою душу и отправит в оркскую преисподнюю. Полчища проклятых орков будут вечно измываться над тобой.
Макри использует другую руку, чтобы отбросить волосы.
— Видишь эти уши? Они становятся острее с каждой человечьей душой, что я пью! Умри, человек, и познакомься с оркской загробной жизнью!
Макри заносит меч. Парень в ужасе вопит.
— Не дай ей прикончить меня! Это Магранос послал за твоей головой!
— Кто такой Магранос?
— Главный управляющий барона Возаноса.
— Почему он приказал убить меня?
— А я почем знаю? Он просто хотел твоей смерти. Убери от меня подальше этого демона.
Я киваю Макри. Она убирает клинок. Человек бросается в бега и исчезает без оглядки.
— Отлично сработано. Ты его здорово напугала, — хвалю я Макри. — Убрать волосы было шикарным приемом.
— Это так унизительно, — говорит она. — Я ведь даже не верю, что оркский ад существует. — Мы продолжаем путь. — Так что ты узнал?
— Ну, я не уверен. Магранос, главный управляющий барона Возаноса? Почему вдруг барон вознамерился убрать меня с дороги?
— Его дочь выходит замуж за сынка Демельзы, разве нет?
— Верно. Выглядит так, словно ему не по душе, что я кругом навожу справки.
Замечаю, что Макри не спешит совать меч в ножны, что ей несвойственно. Обычно она держит его там. Один лишь вид нечистого оркского лезвия может вызвать недовольство и отвращение на Западе.
— Зачем ты разглядываешь свой меч?
— Размышляю о его силе. В действительности он не может никого отправить в оркскую преисподнюю, но он весьма могущественный. Его выковали под горой Заракс. Орки говорят, будто клинки, вышедшие из того горнила, могут разрезать все что угодно, даже предметы, защищенные колдовством. — Макри обнажает свой второй меч, яркий серебряный клинок с Эльфийских островов.
— Могут ли эльфские мечи также преодолевать волшебство?
— К чему ты клонишь?
— Ни к чему, — говорит Макри, убирая мечи. — Просто интересуюсь.
Я с подозрением гляжу на нее.
— Намереваешься сокрушить что-то волшебное?
— Нет.
— Хорошо, убедись, что ничего такого не замышляешь. Мы и без того по уши в неприятностях.
Макри прячет мечи в ножнах. Эльфийский клинок был даром эльфов Авулы, а что касается оркского меча, она то ли выиграла его, будучи гладиатором, то ли прихватила с собой в качестве военного трофея, когда устроила всеобщую резню при побеге на Запад. Не уверен, что именно. Она может заполучить другой прекрасный клинок, если победит в состязании, — как часть приза.
Дом Арикдамиса пустует. Все слуги отправились на фестиваль. Озираюсь в кладовке в поисках хоть какой-нибудь еды. Был ранний вечер.
— Глянь, — говорит Макри, — я нашла для тебя пива на кухне.
Принимаю его с благодарностью.
— Тебе следует выспаться, — предлагает она.
— Не думаю, что на это есть время. Лисутарида встречается с королем. Мы должны быть там же. И нам все еще нужно навестить Большого Биксо перед финалом.
— У нас полно времени, — говорит Макри. — Я тебя разбужу.
Гляжу на Макри, затем пожимаю плечами и укладываюсь на кушетку, где мирно дремлю какое-то время. Когда Макри расталкивает меня, снаружи уже темно. Я зеваю, потягиваюсь и пристегиваю меч перед тем, как возобновить путешествие. Хотя в Элате сейчас и мрачно, свет достигает этих мест благодаря факелам и кострам с турнирного поля. Макри просит поделиться с ней моими новыми мыслями по поводу дела, над которым я тружусь.
— Есть кое-что. Думаю, мне известно, что происходит. Но необходимо повторно посетить Королевский Архив.
— Завтра я пойду с тобой, — говорит Макри.
— Если ты победишь, ты все еще будешь праздновать.
— Я не буду.
— Ты просто обязана веселиться.
Мы идем дальше мимо дерева, у которого Макри устрашала моего обидчика.
— Я знаю, что ты освободила дракона.
— Ничего я не делала. И как ты вообще мог что-либо знать?
— Когда ты притащила мне пива и уговаривала вздремнуть, я сказал себе — это верный знак, что ты желаешь избавиться от меня на какое-то время. И когда ты интересовалась, могут ли твои мечи прорубаться сквозь чары...
Я останавливаюсь и поворачиваюсь к своей спутнице.
— Итак, что же произошло?
— Это заняло время. Но я управилась с канатами и ветками. Я проделала достаточно большую дыру, чтобы дракон мог выбраться наружу.
— Что случилось потом?
— Он лизнул меня в лицо и улетел.
Я киваю.
— Не говори Лисутариде, — просит Макри. — Ей это могло бы не понравиться.
— То, что ты пошла против прямых указов короля и освободила зверушку, что была его гордостью и радостью? Да, скажу я, ей это могло бы не понравиться.
— Полагаешь, это отразилось бы на ее статусе?
— Думаю, ее бы вышвырнули вон из страны. А тебе пришлось бы несладко, если б король обнаружил, что ты причастна к пропаже его любимца. Было бы чудесно, если б он подумал, что всему виной никчемное магическое искусство Ласата, которое не сумело удержать дракошу.
Я расцениваю действия Макри как до крайности нелепые, и практически связываю с далеко идущими последствиями, но не могу пробудить в себе чрезмерные переживания касаемо этого. Настолько много всего произошло в последние несколько недель, что один мелкий дракон, беззаботно порхающий вокруг, уже не казался чересчур большой заботой. Когда грянет война, что уже не за горами, я встану в середине фаланги с копьем в руке, удерживая щит над головой, в то время как куда более гигантский и смертоносный дракон будет пикировать на меня. Возможно, даже с оркским колдуном на спине, расшвыривающим заклинания.
— Орки скоро выступят, — говорю я. — Если мы до тех пор не выберем себе вождя, нас ожидают неприятности.
— Возможно, все решится на встрече, — полагает Макри.
Это заставляет нас прибавить ходу, прокладывая себе путь через толпы народа, собравшиеся у кромки поля, чтобы попасть в королевскую приемную как можно быстрее. Солдаты охраняют подходы, но пропускают нас после быстрого обыска. Некоторые из них даже поздравляют Макри с удачным выступлением на состязании и желают ей успехов. Возможно, она получит какую-то поддержку. Элупус из Симнии, в конце концов, а Самсарин не ждет ничего хорошего от Симнии.
— Опаздываете, — шипит Лисутарида, как только мы проходим сквозь мраморные врата.
— Моя вина, — говорю я. — Я пил пиво и отсыпался. Что случилось?
— Барон Мабадос жалуется королю, что чистота его состязания была опорочена магией.
— С этим не поспоришь. Ты сообщила ему, что Ласат был тем, кто заварил всю кашу?
— Самсаринские колдуны обвиняют во всем меня.
В этот момент возбужденные голоса баронов перекрывает речь Дарингоса, королевского дворецкого.
— Все это недоказуемо. Соревнование мечников широко известно повсюду. Репутации Самсарина сильно повредит, если люди усомнятся в честности его проведения. Король глубоко потрясен тем, что волшебству позволили вмешаться.
С другой стороны король, восседающий на троне, одобрительно кивает, позволяя нам самим оценить, насколько глубоко его потрясение.
— Что произошло с турнирным волшебником? — спрашивает симнийский посол. — Или он не в ответе за предотвращение подобного рода помех?
— Я сделал все, что в моих силах, — говорит Маркинос Лунный Камень. — Но там было использовано колдовство, значительно превосходящее мой уровень.
Он бросает взгляд на Лисутариду, как будто это все ее вина.
— У вас есть, что сказать по этому поводу, Властительница Небес? — требует ответа Дарингос.
Не желая лишь все отрицать, Лисутарида сама переходит в наступление.